«Бабушка-Россия»
...В начале поэмы «Мертвые души» у Гоголя два мужика рассуждают, доедет ли колесо до Москвы, а то и до Казани. Эпизод сам по себе возник в памяти, когда я этим летом слушала рассказ одного француза: «Кругом степь. Как ехать до трассы? Вдруг вижу трех крестьян на tarantassе. Спрашиваю у них. Они долго совещаются и все посматривают на мой мотоцикл, вроде бы раздумывают, везде он проедет или нет. Потом объясняют: «Да недалеко тут, сейчас налево, потом всё прямо и прямо до двух домиков, их обогнуть, и небольшая дорога выходит на запасный путь transsiberien а там трасса M51». Я свернул, все еду и еду и все прямо. Думаю, не понял я крестьян. Только километров через десять вижу домики и дорогу в кустах. Кругом никого до горизонта, тихо. И вдруг грохот поезда чуть не рядом, поднимаю голову и падаю, качусь вместе с моим мото. И представьте себе, откуда-то появились два парня. Помогли поставить на колеса тяжелый мотоцикл».
Позднее путешественник Патрик Реми из Прованса напишет на своем сайте: «Почему они оказались здесь? Будто те трое им позвонили и предупредили о непонятливом французе. А я тогда в очередной раз за всю мою авантюру с нежным чувством ощутил, что Grande Mere Russie заботится обо мне». (В дословном переводе «бабушка-Россия», видимо, Патрик хотел сказать «матушка-Россия»).
«В Казань не доедет», — решили про колесо наши удаленные во времени соотечественники. А вот Патрик доехал до Иркутска, исполнив детскую мечту проехать по маршруту героя романа Жюля Верна «Мишель Строгов» («Вечерка» писала об этом летом). И прочувствовал наши пространства, когда «всё прямо и прямо» не пятьсот метров и даже не километр, как в Европе, а все десять и больше...
Отчет инженера из провансальского города Экс о своей «авантюре», пожалуй, любопытно прочесть и нам. «...Путешествие прошло фантастически. Жара первых дней да плюс пожары в центре России. Свежесть дождей в августе в Сибири. Были холмистые пейзажи и большие плоские однообразные равнины. Очень крупные промышленные города и крошечные деревни. Хорошие дороги и 400 км взлетных полос «без асфальтов». Ночевать приходилось в микроклимате и покое отелей, в общежитиях на дорогах для водителей-дальнобойщиков, а то и на диване в столовой незнакомых людей, которые меня приютили. Были борщ, щи, но к каше по утрам я так и не привык. Были усталость и небольшие неприятности, которые даже нужны, чтобы ощутить вкус приключений. И самое главное — встречи. У меня такое чувство, что я постоянно был защищен всеми людьми, которых я встретил на пути».
«Самые лучшие пирожки с мясом»
В первый русский город Великие Луки из-за большой очереди грузовиков на таможне Патрик прибыл поздно и «без рубля на кармане». Но первый же встречный, у которого он спросил на своем слабом русском, где можно устроиться на ночь, сказал: «Следуйте за мной». «И я его понял! Это супер! — пишет француз в дневнике, — сам я никогда бы не смог найти отель». «Защита» действовала постоянно. «Меня даже ни разу не остановила ваша полиция», — поделился он не без сожаления в Новосибирске.
После Урала он оказался «на равнине с ее длинными прямыми дорогами». После сотни километров по жаре у мотоцикла отвалилась выхлопная труба. Путешественник был спокоен: он по своему европейскому опыту знал, что ремонтные мастерские должны быть везде. Но десять километров, еще столько же, и... пусто. А наступал вечер. При въезде в городок Богданович повстречался парень. Еще десять минут, и «пять «механиков» суетятся вокруг моего мотоцикла». Открытие: «оказывается, везде в России исправляют машины напрямую на месте, где она встала». «Я нередко среди дороги видел два или три человека, наклоненные над капотом. И я не исключение. Через десять минут все «солидно завинчено. «Normalna!», как здесь говорят».
А вот отеля в городке Богданович не имеется. Но один из парней приглашает его в дом своей матери. И тут еще открытие поджидает «внука Мишеля Строгова», как назвал Патрика его соотечественник — такой же мотоциклетный экстремал. Оказывается, в русском доме «два пространства: шлюз — внутренний двор, где освобождаемся от грязной обуви, пыльной одежды и крупных пальто зимой. А внутри дома всегда удобно и чисто». «В этот вечер я ел лучшие за всю мою поездку пирожки с мясом».
Москва, Суздаль, Нижний Новгород, Казань, Елабуга, Пермь, Екатеринбург, Тюмень, Новосибирск, Красноярск, Иркутск, Байкал и множество деревень — маршрут по следам несуществующего литературного героя. Июль-2010 — пожары, по дороге в Нижний Новгород термометр мотоцикла показывает между 38 и 42 градусами. «С дороги я вижу только остатки обожженных лесов, чувствую запах гари и дыма».
В Новосибирске Патрику очень понравился наш музей железнодорожного транспорта. Он, как мальчишка, залазил в кабины паровозов, долго молча вглядывался в зарешеченные мрачные отсеки вагон-зака. Пока там бродили, рассматривая мощные снегоочистители и иные железнодорожные раритеты, вдруг внезапно налетели комары, небо вмиг потемнело, и хлынул ливень невероятно крупными каплями. Бежать некуда, спрятались под «вздернутый нос» советской амфибии и полчаса просидели на корточках. Патрик хотел посетить кладбище, где похоронен его земляк профессор Тулонского университета Жан Муассон, который три года назад скончался в нашем городе. Он часто приезжал, читал лекции в педуниверситете, посещал французские школы Новосибирска. На Инском кладбище Патрик обратил внимание на ряд одинаковых могилок под мраморными стелами с портретами молодых еще покойников. И даты смерти везде 1995, 96, 94 годы. Кто это, поинтересовался гость, какие-то герои? Да, «герои», но не те, кого почитают люди. Лидеры криминальных группировок, получившие пулю в результате разборок «мафиозных кланов». А еще, оказывается, гость ни разу не видел кладбища в лесу.
...Когда всматриваешься в фотографии путешественника на сайте, ловишь себя на мысли, будто иными глазами вглядываешься в свою родину. Волга в необъятном разливе в Нижнем Новгороде, неохватная степь под белыми облаками, выводок гусей на деревенской улице, телята щиплют травку под серым забором. Даже развалины каменной церкви и то, кажется, навевают покой... Мы-то знаем, «покой нам только снится». Но могут ли эту двойственность понять иностранцы?
«Загадочная русская душа»
Год Франции в России не только прибавил любопытных экстремалов на автомобилях, мотоциклах и даже на велосипедах. В июне во вполне комфортных условиях группа французских писателей пересекла Россию в поезде по «transsiberien» — Транссибирской магистрали. Два дня в нашем городе они пытались выяснить, чем и как мы живем. Мне кажется, шансов ощутить это гораздо больше у путешественников «на земле». Но послушаем и писателей.
Джеральдин Дюран, проехавшая одна шесть лет назад от Москвы до Владивостока, вспомнила женщину в поезде: «Когда я ее спросила, как ей живется, она коротко ответила: «Душа поет». Во Франции вы такое не услышите». Так вот по поводу «загадочной русской души» не могла не вспыхнуть дискуссия на одной из встреч. Сильви Жермен, лауреат Гонкуровской премии, автор романов, эссе, сказок, считает, что к таким понятиям надо относиться осторожно, трезво, подобное определение не всем русским подходит. А Доминик Фернандез, в апреле этого года выпустивший книгу «Вместе с Толстым», реклама которой сейчас на всех газетных киосках Парижа, с ней не согласился: «Никому в голову не придет сказать британская душа, французская душа. А о русских говорят. Душа — духовное дыхание. Мне приходилось читать такую фразу: «Россия граничит только с Богом». Россия не имеет пределов ни в чем: не говоря уж о пространствах. Если роман, то на две тысячи страниц, если песня, то на полтора часа. Оперу Верди можно раза три послушать, и довольно, а Чайковского и двадцать раз мало».
И Патрик Реми затронул тему беспредельности, но в экономическом, так сказать, контексте. «Во Франции если решают строить новый завод, то делают это на том же месте. А в России, как я заметил, бросают цеха, они разрушаются, и находят новое место». Сам не желая, он, как технарь, высказал то, что исследователи приводят, как доказательства особости русских. При продвижении на Восток крестьяне и при царях, и при реформах Столыпина бросали истощенную землю и двигались по степям, лесам дальше, осваивали все новые территории. Думается, нам-то, увы, хорошо известны образчики иной русской беспредельности и ее последствий. Ведь и Гоголь не случайно поведал о колесе, которое то ли доедет, то ли не доедет, куда надо. Почти два века минуло, все изменилось. А душа наша все та же?..
«Я никогда не забуду...»
Год Франции расширил диапазон восприятия дружественной державы. В Новосибирске были и балет из Парижа, и певцы, и кино, и конкурсы разные, и даже «Комеди Франсез» с классической «Женитьбой Фигаро» в современной интерпретации. В Провансе Год России тоже всячески отмечали. Это поэтически-музыкальная композиция «Вспоминая Александра Вертинского», фестиваль русской и цыганской музыки, конференция, посвященная Серебряному веку русской поэзии. Даже из Комсомольска-на-Амуре приезжал в город Экс-ан-Прованс театр. Обсуждалось творчество Александра Солженицына, показывали спектакль по книге Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо».
Мне повезло нынешней осенью оказаться в Марселе, когда местная общественность собралась в театре, чтобы отметить День Победы во Второй мировой войне. В программе фильм «Живые и мертвые» с французскими субтитрами. Представитель Госфильмофонда России рассказал, что картину сняли в то время, когда так называемая оттепель уже заканчивалась, а застой еще не наступил. Потому идеологи и пропустили фильм в первозданном виде, почти без цензуры. Зная фильм чуть не наизусть, я могла следить, как он воспринимается, а в зале французы-ветераны последней войны, потомки эмигрантов, уже забывшие русский, но чувствующие свои корни. Это и нынешние смешанные семьи. Показалось, что для них фильм — откровение, такая стояла в зале настороженная сочувственная тишина. И все-таки спрашивали потом, почему «КГБ не расстреляло главного героя — фронтового журналиста, который пришел из-за линии фронта без документов? Почему ему все же поверил партийный секретарь?» Да, живо еще восприятие России как коммунистической империи, «без демократии и свободы». И все же лед непонимания тает. В метро в Марселе дама, узнав, что я из России, воскликнула без стеснения: «Я русских люблю!»
Стоит надеяться, что Год взаимной признательности наших стран принес свои плоды. Мы всегда были благосклонны друг к другу. После революционного взрыва во Франции в конце восемнадцатого века Россия приняла французских аристократов. В начале двадцатого цвет русской нации нашел приют во Франции. Случайность свела автора этих строк с потомком одной из самых знатных российских фамилий, ведущих начало от Екатерины Второй, но это иная история.
«Я не забуду никогда всех, кто оберегал меня в путешествии, — пишет инженер из Прованса на своем сайте, — семьи из Казани и Елабуги, парней из Богдановича и их гостеприимную маму, мотоциклиста Сергея, который в Канске беспокоился о моем мотоцикле, парня на небольшом скутере, который утром выехал из Омска и трюхал полтысячи километров до Новосибирска на сбор байкеров... Я также не забуду трех неизвестных крестьян, которые указали мою дорогу в безграничности степи, и всех, кто помогал выбраться в запутанной автодорожной сети на въездах и выездах больших городов». Патрик собирается приехать к нам зимой...
