Я еду в Рудный
Шикарнейший фордовский автобус, следующий по маршруту Челябинск – Лисаковск, мчит меня с маленькой группой пассажиров в суверенный Казахстан, где в бескрайних степных просторах Кустанай-ской области ждут не дождутся своего беспутного племянника и братца родные тетушка Нюра (по-украин-ски – Нюра, по-русски – Анна) и сестрица Леся. По пути все заполняют какие-то специальные бланки, выданные водителем, что-то типа въездной визы. Это и есть первый обязательный документ, по которому где-то в районе Троицка на двух таможнях (российской и казахстан-ской) будут решать: впустить человека в дружественную страну или нет. «Пишите сразу максимальный срок пребывания – три месяца, — советует мне соседка. –Уехать-то раньше можно в любой момент. А так вас в течение всего этого периода никто из миграционной службы трогать не будет…» Итак, согласно заполненной бумаге пункт моего основного пребывания — город Рудный, где я буду в течение трех месяцев пребывать у Шевченко Анны Захаровны «с целью частного визита».
Ровно в полночь автобус подъезжает к российскому контрольно-пропускному пункту. Колючая проволока, столб с гербом России, люди в зеленых фуражках. Российская сторона долго с нами не церемонилась, у кого-то осмотрели багаж, у всех проверили паспорта, и пожалуйте: хотели в Казахстан – вот он! Снова грузимся в автобус и метров через двести оказываемся на территории казахстанской таможни. Вот здесь все по-взрослому. Первым делом в автобус запускается специально натренированная собака. На предмет наркотиков и всевозможного оружия пес ничего не обнаружил.
Непосредственно в здании таможни тщательнейшим образом исследуются абсолютно все сумки, пакеты, барсетки и т. д. Каждый четко и внятно должен ответить: кто ты есть, куда, к кому и с какой целью следуешь. Заканчивается эта процедура обязательным фотографированием лица гражданина РФ.
В четыре часа утра автобус останавливается у автовокзала Рудного. Ну, здравствуй, заграница! В кромешной тьме с двумя челябинскими попутчицами где-то на задворках находим одно-единственное такси с дремлющим таксистом: «Такса – двести тенге с каждого». Много это или мало, я еще не знал. «У меня только российские, сто рублей хватит?» Словосочетание «сто рублей» мигом вывело таксиста из состояния полусна, и минут через пять я был доставлен к нужному подъезду. Ошалевшая от негаданного (в моем лице) счастья тетя Нюра после слез и причитаний строго спросила: сколько я заплатил таксисту. «Сто рублей – это пятьсот тенге! Да за такие деньги по городу укататься можно», — преподносила мне первый финансовый урок тетушка. Так я узнал, по какому курсу мне предстоит жить в целинных степях Казахстана.
В советское время Рудный, основанный в пятидесятых годах прошлого века, считался одним из самых красивых и молодых (по среднему возрасту жителей) городов Казахстана. И самым «русским» — 90 процентов
130-тысячного населения составляли братья и сестры славяне, а также немцы. И сейчас, казалось, он ничуть не изменился. Но что-то было не то. Только после двухчасовой прогулки я понял: «самый русский город» заговорил по-казахски. В банке рубли на тенге мне разменяла симпатичная казашка, ценники в магазинах и реклама на зданиях тоже только на казахском, и миграционную карточку в полиции мне подписал не Сидоров-Иванов, а Марат Курсугенович Ордабаев. Новостроек я так и не обнаружил. Зато на самом видном месте в самом центре города появилась огромная величавая мечеть. Православный храм скромно примостился где-то на окраине, по-ближе к берегу реки Тобол...
Имея на руках визу, я теперь мог свободно путешествовать по всему Казахстану. В Астану меня на своей «Ниве» доставил племянник Владимир. Бывший лидер всего руднев-ского комсомола, экс-начальник одного из крупнейших горно-добывающих участков Соколово-Сарбайского обогатительного комбината, плюнул на все и заделался… баянистом. И не просто баянистом, а этаким казахстанским Геннадием Заволокиным, виртуозную игру которого ценили все высшие чины республики (в том числе и Назарбаев), а также самые крутые бизнесмены. На свадьбу в Астану племянничка пригласил Амантай – чиновник высшего сословия, взявший в жены одну из русских красавиц.
Если честно, из-за свадьбы толком-то Астану я так и не увидел. Только через окно автомобиля. Но и этого хватило, чтобы оценить какое-то невообразимое и абсолютно не сочетающееся архитектурное многообразие, разбавленное множеством фонтанов и памятников. «Турки все это строили, — пояснил мне племянник. – Внешне все выглядит вроде бы здорово, а вот внутри, особенно в жилых домах, все уже начинает сыпаться и разваливаться…» За голубой лентой Ишима ютится другая Астана, состоящая из ветхих домишек и сараюшек.
Жених, узнав, что я из России, из Новосибирска, сразу же позабыл о своей красавице-невесте. Похвалив Медведева с Путиным, он безаппеляционно заявил: «А наш президент лучше. Не будь Назарбаева, Казах-стан постигла бы точно такая же участь, как Киргизию. И только поэтому мы готовы простить ему маленькие слабости: уж слишком много дарит он своим дочерям — Дариге, Динаре и Алие. Но, согласись, если бы ты был президентом России, неужели в чем-нибудь отказывал своему сыну или дочери?» По словам Амантая, единственную «тактическую» ошибку Нурсултан Абишевич допустил, когда бросил клич вернуть на родину так называемых оралманов…
…В память об Астане, свадьбе и своем президенте Амантай подарил мне эксклюзивную желтую (национальный цвет) бейсболку, на которой на казахском и русском языках размещены два главных девиза республики: «Тек кана алfа, Казахстан!» (Только вперед, Казахстан!) и, естественно, «Назарбаев бiздiн елбасы!» (Назарбаев – наш лидер).
Из Астаны мой путь лежит на родину министра МВД России Рашида Нургалиева – в маленький городок Джетыгара (или, как его сейчас именуют, Житикара), где меня ожидала сестрица Леся. Некогда заштатный и неуютный городишко, расположенный на асбестовых залежах, предстал в неожиданно ярком и самобытном свете. Леся, лихо управляя «Тойотой», буквально за 15 минут показала все новые достопримечательности: великолепное озеро с белыми лебедями, шикарную детскую железную дорогу, новый парк культуры, почти настоящий лондонский Биг-Бен (только уменьшенных размеров), православный храм и мечеть. «Уж не Рашид Гумарович ли начал вкладывать деньги в развитие города?» Леська хитро улыбнулась: «А что, очень даже может быть. У нас же недавно открылись золотые прииски. Причем золота очень много и добывают его открытым способом. Нургалиев до этого в Джетыгару никогда не приезжал. Но как только появилось золотишко, ваш министр сразу вспомнил, что у него здесь на мусульманском кладбище похоронены дед с бабушкой. Прилетел на вертолете, раскинул огромный шатер. Тут же понаехали, поналетели всякие шишки из Астаны, Кустаная. Вот и думай, что хочешь…»
Почти полтора месяца я прожил в этом удивительном городке. Городке, где нет пешеходов, а есть только велосипедисты и автомобилисты. Где каждый третий добывает золото. Где все поголовно заняты ремонтом квартир, разведением цветов и благоустройством дачных участков. Где настолько безумно любят футбол, что в честь погибшей в автокатастрофе местной футбольной звезды всем городом воздвигают памятник...
На обратную дорогу в Новосибирск пришлось зарабатывать у местного бая в качестве батрака. Об этом я расскажу в следующем номере.
Кстати
Слово «тенге» происходит от названия тюркских монет из серебра – «таньга» или «деньге», чеканившихся в период Средневековья. Номинальный ряд ка-захстанской валюты представлен банкнотами в 200, 500, 1000, 2000, 5000, 10 000 тенге. В обращении находятся монеты номиналом 1, 2, 5, 10, 20, 50 и 100 тенге.
