Практически вся история российской государственности – это история монархического, деспотического или олигархического строя. Двадцать лет демократии – период короткий. Во-первых, он пока не смог выявить все преимущества этой формы политического устройства, а во-вторых, не позволил демократии и соответствующим процедурам стать социальной привычкой. Значительная масса людей с ностальгией вспоминает наше деспотическое прошлое, а если 7 ноября выйти на площадь Ленина, то можно будет увидеть молодых людей с портретами Сталина в руках.
Многовековое существование в условиях отсутствия демократии становится генетически закрепленной привычкой. Найти привлекательные стороны привычной системы нетрудно.
Деспотизм создает иллюзию стабильности. Деспот, как правило, берёт на себя множество социально-экономических функций, освобождает граждан от ответственности за свою судьбу. Если деспот вменяемый человек, он понимает: для того чтобы народ безропотно трудился и не хватался за булыжник, его надо обеспечить определённым приемлемым набором социальных благ. Именно при деспотических режимах возникает мобилизационно-раздаточная экономика, патерналистская система в социальной сфере, уравнительность, гарантированность и бесплатность услуг. С одной стороны, такого рода эгалитаризм социально комфортен, но с другой – именно он со временем приводит к падению эффективности общественного производства. Тогда-то и начинается решительное движение к демократии. Но скоро появляется понимание, что и у демократии есть существенные недостатки.
В условиях демократии к власти могут приходить не представители интеллектуальной меритократии, а везучие политики, обладающие некой харизмой. К тому же демократия не отделена от деспотии китайской стеной. История знает множество примеров, когда жесткие и жестокие вожди приходили к власти именно при соблюдении всех демократических процедур.
Но главное – в другом. Основная трудность демократии, как ни странно это звучит, в сменяемости руководителей органов государственного управления. Дело в том, что в экономике большая часть позитивных процессов протекает в периоды, превышающие конституционные 5–6 лет пребывания у власти. Особенно если эти процессы связаны с глубинными структурными изменениями, требующими значительных капиталовложений. И как трудно бывает гарантировать инвестиционную безопасность строящихся объектов, если проекты были заказаны при одной власти, строительство было начато при другой, а освоение производственных мощностей происходит при третьей. За примерами далеко ходить не надо: съездите в Новосибирске на площадь Маркса, увидите!
Но проблема долговременности строительства – это мелочь по сравнению с долговременными тенденциями самой экономической политики. Экономика – дама капризная и не любит быстрых перемен. Она жаждет стабильности. Природа, как известно, не делает скачков. Экономика тоже. Все быстрые, «большевистские» перемены курсов, резкие движения на макроэкономическом и региональном уровнях приводят к системным кризисам. В истории просто не было случаев, когда резкая смена, скажем, форм собственности приводила к благоприятному плавному движению к «счастливому будущему». Вспомним, что народы России не получили искомого счастья ни в 1917-м, ни в 1992 году.
Именно социально-экономические трудности демократии, порой на интуитивном уровне, чувствуют граждане. И именно поэтому они порой предпочитают ту власть, тех руководителей, к которым, во-первых, просто привыкли (или с которыми смирились) и которые, во-вторых, начали делать что-то полезное для общества.
