Гитара
|
| Кинотеатр «Металлист». 1965 год |
Стоило только зайти нам в магазин «Культтовары», как тут же буквально бросилась в глаза шеренга гитар. В этом окончательно осупермаркетившем торговом учреждении гитары производства города Кунгур смотрелись прямо-таки музейным раритетом шестидесятых-семидесятых. Тех самых лет, когда какой-нибудь местный менестрель в подражание своим кумирам привязывал к гитаре бельевую веревку и таскал ее за плечами везде и всюду. И вот мой приятель просит продавщицу дать ему посмотреть гитару самую дешевую, что за 875 рублей (прежде такая стоила 7 рублей 50 копеек). Девушка услужливо протягивает инструмент. Покупатель-то - не шпана какая-нибудь! Солидный дядя с благородной сединой, в профессорских очках. Серега прижимает к груди гитару, садится на магазинный стульчик и, подкрутив колки, берет вибрирующий хрустально-фужерным звоном джазовый аккорд...
Звук волной пробегает по торговому залу. Живой. Не синтезированный. Со специфической «гнусавинкой». Хороший звук. Смачный аккорд. Как-никак, Сергей владеет гитарой почти что на уровне Тодоровского. Вслед за первым аккордом сыплется целый каскад. Гитара выговаривает «Осенние листья» Космы. Мелодия про резные листья на асфальте, который теперь, правда, припорошен тополиным пухом. Музыка переносит нас в то самое элегическое время года, когда приходит пора собирать плоды. Размышлять. Сопоставлять прошлое с настоящим, прикидывая перспективы на будущее.
Мой друг Сергей, которому уж крепко за пятьдесят, согласился выполнить роль гида в этой нашей ностальгической прогулке по проспектоподобной улице Станиславского. И вот, словно киношный Док, который на машине времени летал со своим юным другом назад в прошлое, мой проводник, чьи детство и юность прошли среди этих дворов, священнодействует. И в этом священнодействии гитара - почти как бубен шамана, который может доставить камлающего в параллельный мир.
Надо бы, наверное, соорудить монумент этой самой дешевой гитаре, чтобы отдать должное самородкам-блюзменам из подворотен, умевшим высечь из нее и окуджавскую тоску, и бодрящее буги. Круг площади Станиславского напоминает гитарную розетку, втягиваясь в которую звуки начинают жить самостоятельной, отдельной от пальцев музыканта жизнью, чтобы потом выйти вовне ударно-«блатным» боем или цыганисто-изощренным «перебором»! О, этот кружащий, как заезженная пластинка, круг! Черный, асфальтовый. С клумбой, напоминающей круглую бумажную этикетку, на которой можно прочесть названия синглов...
Теперь «розетку» площади словно кто-то украсил перламутровой инкрустацией. Вместо «Светлячка», который манил своим витринным блеском и завитринными плюшевыми мишками-зайками, - супермаркет. Там, где таращился с прилавка кукленок, прося девочку с беленькими бантиками полюбить его надолго и всерьез, теперь торчат «корешки» видеокассет, еда в ярких упаковках. Где сейчас та повзрослевшая девочка? А на том месте, где влюбленный юноша прихватывал у бабушек букетик цветов, теперь такие стеклянные чертоги наворочены! А цветов-то! На это буйное великолепие роз смотрит с «театральной тумбы» Луи Армстронг. Напрягся в честь своего столетнего юбилея. Глаза навыкат. Лоб в морщинах. Так старается, словно отрабатывает вот этот «цветочный гонорар».
«Шесть-семь» и далее
|
| Строительство летнего театра в саду им. Кирова.1946 год |
Задушевный, всепроникающий драйв наигрываемой Серегой мелодии влечет нас, словно втягивая в пространственно временную воронку...
- Вот здесь и начинался «брод», - говорит он, явно взволнованный тем, что его ноги ступают по этому почти что сакральному месту.
- Ну и что - ты тоже ушивал брюки? - вопрошаю я, народившийся на свет десятью годами позже и успевший лишь поподметать улицы битловскими клешами.
- А как же! Конечно, ушивал!
«Брод», само собой, сегодня выглядит куда более бродвеисто, чем сорок лет тому... Тут вывесок иностранных поналеплено по фасадам! А иноземное словосочетание «Coca-cola» да еще и с категоричной прибавкой «пейте!» попадается с таким надоедливым постоянством, что прямо-таки затоскуешь по старой доброй бочке с квасом и газировке с двойным сиропом! Трещины на асфальте. Морщинистые тополя. Все, чего тут было неформального, воплощающего свинг с драйвом, теперь сосредоточилось, видимо, в сверкающих ослепляющим никелем бамперов иномарках. Эти грозные мафиозные броневики даже не дают пересечь нам улочку, чтобы мы могли продолжить экскурсию по местам, где бурлила юность Сергея.
В сад Кирова входим, как в самый эпицентр нахлынувших воспоминаний. Мы движемся к тому самому месту, где была некогда танцплощадка, предварительно подзадержавшись у входа, чтобы кое-что реконструировать в воображении, в памяти. И хотя вывернувшийся из пивоторгующей точки под зонтиками паренек, которого крепко прижала малая нужда, пускает тугую струю прямо под пьедестал памятнику Кирова, восстанавливаемая картина выглядит вполне поэтично.
- Во первых, - говорит Серега, - весь сад был обнесен высоким забором. И поверху вилась колючая проволока. Но мы умудрялись все-таки перелазить... Во-вторых, весь сад был гораздо гуще, без вот этих просек, сквозь которые теперь видны дома... Повсюду росли ранетки...
Эти кислые ранетки! Лакомство залетающих в город с первыми холодами свиристелей. Снегирей, дразнящих глаз яркими стильными «жилетками» залетных хохмачей-конферансье на фоне всепроникающей серости фасадов... Ну что в них, в этих ранетках, по сравнению с сегодняшними навалами апельсинов, бананов и кокосовых орехов, которые хоть видит око да не у всех зуб ймет! А ведь с какой есенинской нежностью вспоминаются эти ранетки! Жаль. Безмерно жаль, что чья-то безжалостная рука все это повыкорчевала и понасадила деревьев абсолютно бесплодных. Нет теперь и отстроенного немцами-военнопленными деревянного кинотеатра, который архитектурно выглядел вполне ничего и притягивал летом прохладою.
Что касается танцплощадки, то для того, чтобы попасть на нее, надо было перебраться еще через один забор, окружавший «толчок». Денег, чтобы покупать билеты, ясно, не было... Поэтому, чтобы пооткалывать буги, пацаны лезли через забор. Ну а там караулили бригадмильцы с красными повязками на рукавах. Они так могли отделать в кустах любого, кто посягал на их господство, что мало не казалось.
Вот тут, на этом месте, где теперь асфальтовая дорожка и нагорожено что-то вроде цирка-шапито, дрались безбожно. И ножи в ход пускали. Порезанных было! Вот и первую смерть моему рассказчику довелось увидеть не здесь, правда, а на поселке в связи с этой манерой некоторых чуть-чего пыряться ножичками. Один блатной зарезал свою подружку. И лежала она, как живая, у стены барака, с маленькой ранкой на груди, возле лифчика.
Мой друг кистеней и финок в карманах категорически не носил. Держал при себе на всякий случай шахматного ферзя с остреньким «торчком» на короне. Но в ход это грозное оружие шахматиста так ни разу и не пустил... Памятнее всего для Сереги, конечно же, игравший на танцплощадке гитарист по фамилии Мищенко. Вспоминается и он, державший себя крутым мэном вроде Маклафлина. И его сверкающая электрогитара, издававшая мяукающе-обволакивающие звуки. Вспоминаются и трубы духовых, игравших и на похоронах, и на танцульках, выговаривавшие «Рио-Риту» и «Кукарачу» так же проникновенно, как и траурный марш Шопена... Эпоха, родившая Лагутина, Поспелова, Балахнина, Аксенова, Битова, - где ты? Ау!
Прилежные кружковцы - наша надежда
|
| Перекресток улиц Станиславского и Плахотного. 50-е гг. |
Ну какой пацан не посещал в те годы КЮТ! Моделисты, картингисты... На другой стороне улицы, по ту сторону «брода», нашли мы старое доброе учреждение. Дом детского технического творчества, некогда называвшийся Домом пионеров. В этом учреждении, одноименном известной «группе» ДДТ, - 4495 воспитанников. В его 366 творческих коллективах - танцуют, делают модели самолетов и караблей, играют и поют... А вот Сереге почти что пятьдесят лет назад не повезло. Дал ему дядька в кружке зубило, кусок листового железа, провел черту и сказал: « Руби!» И Серый с присущим ему упорством взялся за дело. Сколько уж потов с него сошло, но железяку расчленил, при этом вконец угробив зубило. На всю жизнь запомнил этот свой урок детского технического творчества. Бессмысленность его...
Впрочем, те, кто все же приобщился, позже стали неплохими инженерами и просто хорошими людьми, не склонными к криминалу и асоциальному поведению. Не обязательно авиамоделист становился летчиком или авиаконструктором. Но вот из воспитанников КЮТа, куда пришлось ходить мне, летчиком все же стал Саша Литвинов. Помню, как его выдолбленный из липового полена ПЕ-2 в боевой раскраске поднялся в воздух на кордодроме возле Коммунального моста. Об этом бойком месте для моделистов с теплотой вспоминает нынешний руководитель кружка судомоделистов Алексей Курбатов. К сожалению, не все теперь там способствует проведению ярких, зрелищных соревнований. Что касается нервюр, фюзеляжей и длинноволокнистой бумаги, то это к Сергею Заруцкому. Он с авиамоделистами занимается. Ну а руководит ДДТ Маргарита Ильинична Мироедова. Тридцать лет уже. Стало быть, начинала чуть ли не двадцать лет после того, как вкалывал здесь зубилом по железу малолетний Сереженька.
Пионеры стройными марширующими колоннами, под бой барабанов и звуки горнов ушли в прошлое. Теперь - тинейджеры. Кто бывал на людных парковых конкурсах - видел, как много по-эмтивишному двигающихся, поющих в микрофоны! Просто сумасшедшее количество... Отбою нет. Правда, вот «фанера» фонограммная сильно потеснила сегодняшних Мищенко. Но в ДДТ, куда мы зарулили, дети и на духовых дудят. Эти ретровые духовые, напомнившие о пионерских временах, мы увидели сразу при входе на полочке, в комнатке, где шел текущий ремонт...
Вот этот дом
Фасадная парадность иных домов улицы Станиславского, где можно увидеть и замысловатые башенки, и вычурную лепнину, так и осталась парадной. Контрастирующие миры полногабаритных квартир, где жили руководящие работники заводов, и коммуналок-муравейников... Разительным казался этот контраст через сетку, огораживающую «номенклатурный» теннисный корт, будущему инженеру-литейщику из плебеев. А корт этот выгородили начальники прямо посреди сада Кирова. Но куда тому контрасту до сегодняшнего! Все-таки те дяди, что тренировали свое тело патрицианскими игрищами, давали стране и прокат, и станки, и кой-чего из того, что могло грохотать, шарахая по врагу. А нынче что! Из чего выросли эти разноцветные грибочки-зонтики, как опята на трухлявом пне после крепкого заморозка? Что стало с «Сибтекстильмашем»? Превратившиеся в цветметовский клондайк предприятия, это, братцы, просто кошмар что такое...
Арочные входы во дворы... Рассчитанные на то, чтобы производить впечатление своей средневеково-крепостной статью. Они никогда моему другу не нравились. Зимой в них ветер свистел пронзительный. А по темноте только и жди, что какой-нибудь блатяк из освободившихся поведет себя неадекватно. И все-таки именно в стенах этого, чем-то теперь похожего на монастырские дома-монстра, прочел Сергей и Толстого, и Достоевского... Все-таки в этом жизненном пространстве из игрока в «чику» и пристеночек, из шпаны подворотной, бренчавшей на гитаре (аж семь штук на своем веку покупал он в «Культтоварах» - и они неизменно то ломались, то разбивались в каких-то нештатных ситуациях), из червя ранеточного неплохим человеком стал.
И дело не в том, что выучился. Сначала техникум закончил. Потом институт. Потом аспирантуру в Москве... Дело в том, что сумел подняться с барачных четверенек, слезть с дерева, по которому лазил, как Маугли... А ведь сколькие не смогли! Вот недавно наткнулся на одного «друга детства». Он и испинать мог в драке. Теперь Гена походил на что-то непотребное, совсем уж насекомоподобное...
А город подумал...
Ну кто ж из старожилов этой улицы не помнит, как врезался в жилой дом самолет, направляемый летчиком-камикадзе на неверную жену! Да и улица Степная, где в конце прошлого года рванул газ, - это совсем рядом. Внешний блеск «вставок». И серость задворков улицы, так и не ставшей проспектом. Пригнанная тика в тику плитка на мостовой у входов в шикарные магазины. И унылая неустроенность домишек - ровесников героических пятилеток. Да, там, где буйствовал картофельной ботвой частный сектор, по всей улице теперь дома многоэтажные. Кой-где совсем новые. Навалы товаров повсюду. В «Клене» такая мебель, что только какой-нибудь дембель из «хлястиков» или из офицеров мог в виде «трофея» вывезти из ГДР. А то и круче. Серега рядовым служил, поэтому ничего не вывез. Но отчего-то нет душе покоя... И ощущение того, что все это витринное великолепие - только мишура, не покидает. Что пацаны, пристегавшиеся в пивной, куда зашел накатить Сергей кружечку, это тот самый гремучий газ... Когда-нибудь да вырвется наружу. Что великолепно оборудованная служба занятости на площади - это воронка, в которую если затянет, то из нее не вырваться. Увы, пришлось Сергею Федоровичу познать, как и многим нынче, что такое - жить на пособие по безработице...
