Мы продолжаем публикацию материалов, рассказывающих о переломном времени начала 90-х годов. Очередной наш собеседник - Анатолий Манохин - один из первых депутатов 1-го Съезда народных депутатов России. Год 1990-й. В августе 1991-го он «от звонка до звонка» был в осажденном Белом доме.
 |
- Анатолий Николаевич, после пяти лет работы представителем президента России у нас в области вы не вернулись в большую науку. Почему?
- Потому что математика как наука всегда в развитии. И даже год перерыва невосполним. А пять лет - тем более. Я закончил заочно юридический факультет и сейчас занимаюсь юридической практикой.
- Вам пригодился в ней накопленный опыт работы представителем президента?
- Разумеется. Мне приходилось вникать во множество конфликтных ситуаций, защищать людей от произвола, по моим просьбам прокуратура не раз расследовала то или иное дело. Опыт приобретен, конечно, полезный, прямо скажем, немалый.
- Анатолий Николаевич, когда вы поступили в университет на матфак?
- В 66-м.
- Что представлял собою тогда Академгородок?
- Рай. Я сказал себе: голову положу, чтоб поступить. Потом успешно закончил. Защитил кандидатскую. В Институте математики мне дали одну из лучших лабораторий: она занималась оборонными проблемами.
- Когда пришло понимание, что в нашем Отечестве не такая уж райская жизнь?
- Давно. Академгородок - уникальная интеллектуальная и духовная среда. Она способствовала выработке критического мышления. «Кухонные демократы» читали Солженицына, Сахарова, Автурханова. У нас был сам-издат. Мы имели контакты с заграницей. Видели и понимали, как мы отстаем от Запада. И этот разрыв в экономике, в уровне жизни людей все увеличивался. Социалистическая экономика на два порядка ниже рыночной. И когда началась перестройка, ученые были одними из первых, кто искренне поддержал идеи демократических преобразований.
- Вы верили, что можно улучшить то общество?
- Что значит улучшить? Это игра словами. Нужны были конкретные цели, действия.
- Они свершились?
- Моя личная политическая ошибка была в том, что я считал: вся Россия, как Академгородок. Но это не так. И именно поэтому Чехия выбирает Вацлава Гавела, драматурга и гуманиста, а Россия Ельцина - секретаря обкома.
- Я помню первые митинги той поры. И удивлялся тогда, что может Манохина объединять с крикунами и горлопанами, которые считали главными недостатками общества спецбольницы и спецраспределители?
- Да, сейчас у правящей элиты привилегии - не сравнить. Это Византия. Мыслящая и совестливая часть демократов это отчетливо поняла через несколько лет. Так уж сложилось, что у нас никогда не голосуют, глядя человеку в глаза, и не задаются вопросом: а есть ли у него совесть? Это показали и выборы 96-го года, и сейчас выбирают тех, кто больше обещает, кто просто богаче. А сама природа митинга мне совсем не симпатична. Да, в силу обстоятельств в то время я стал одним из демократических лидеров в Новосибирске, и не только. Но демократия потому и демократия, что она дает право высказываться всем.
- Как вы стали депутатом?
- Я и не думал об этом. Но когда на одном из предвыборных собраний я выступил с изложением своих взглядов на позицию депутата, помню, один из участников собрания, Лаврик, вдруг предложил мою кандидатуру и выдвинуть.
- И не понадобились миллионы на предвыборную кампанию?
- Абсолютно. Это было честное и чистое время. И нами никто не руководил из-за бугра, и не было никаких денег ЦРУ, как писали некоторые газеты.
- И вот вы в Москве. Почему сделали ставку на Ельцина? Ведь он выиграл у коммуниста Полозкова всего несколькими голосами.
- Полозков был представителем уже разложившейся номенклатуры. Ельцин обладал нужными качествами лидера. И он был востребован народом. Мы хотели настоящих демократических преобразований. И верили в их возможность. Прежде всего - это демократические свободы и рыночная экономика.
- И как вы оцениваете прошедший период?
- Четкая оценка - я ставлю два. И нам, демократам, и в первую очередь - Борису Николаевичу. Он абсолютно не справился с глобальными стратегическими задачами. И не оправдал надежд общества и народа.
Давайте посмотрим, какой итог мы имеем сейчас в науке, культуре, в уровне жизни народа. Мы хотели улучшения и его не получили. Позитивных сдвигов за 10 лет реформ нет. Хотя в Польше, в Чехии, в Венгрии, в Прибалтике они произошли за 4-5 лет.
- Почему?
- Наша правящая элита сейчас ведет глобальное ограбление нашей страны. Все реформы они направили на свои узкокорыстные цели.
- И вот началась приватизация...
- Уже в первый ее период я писал специальную записку Чубайсу: в промышленности можно приватизировать только мелкие и средние предприятия - «часы и трусы». С моей точки зрения, не стоило приватизировать на первом этапе доходные крупные предприятия: «Норильскникель», РАО ЕЭС, нефтедобывающую промышленность. Это нужно было делать на втором этапе и за хорошие деньги. Тогда бы это была приватизация в интересах общества и России.
- Когда пришло окончательное несогласие с проводимой политикой?
- К 96-му году. Я увидел, что сложилась система руководства страной совсем не такая, о которой мечтали члены межрегиональной депутатской группы, представители научной, технической и творческой интеллигенции.
Помню, приезжаю в Ордынский район. Подходит ко мне учительница, проработавшая в школе 40 лет, и говорит: «Что же вы делаете? Мне есть нечего, зарплату нищенскую полгода уже не дают!»
Прилетаю в Москву через день и вижу роскошь в отделке Кремля. На которую было истрачено, как я узнал позже, 800 миллионов долларов. Вот это и есть настоящее лицо Бориса Николаевича и всей элиты. И это на всех уровнях. Отделка Кремля, строительство роскошных особняков, машины, на которые они пересели, каждая стоимостью в два миллиона рублей. Вот лицо и самой элиты, и реформ, которые проводят бывшие обкомовские секретари.
Я становился чужим уже в этой системе. В одну из встреч с Борисом Николаевичем я снова стал излагать свои взгляды. Он смотрел мне в глаза, и я видел, что он не слышит меня. Я колотился в глухую стену.
- И тогда вы подали в отставку?
- Вопрос о моей отставке был решен уже тогда, когда я публично отказался поддерживать на губернаторских выборах кандидатуру Индинка, которую администрация президента наметила на должность главы администрации области. Это было прямое неподчинение.
- Можно ли в принципе одолеть современную коррупцию в России?
- Коррупция и воровство есть в любой, в том числе и западной цивилизованной стране. Такова жизнь. Но то, что происходило и происходит у нас, - это не коррупция. Это глобальное явление, невиданное в истории. Собственная элита грабит национальные богатства своей страны. Но мало того, что грабит - она увозит награбленное за рубеж, потому что сама не верит, что их здесь можно сохранить. Именно поэтому наши реформы не состоялись.
- В августе 91-го вы могли предполагать это?
- Конечно, нет. Мы искренне верили в то, что реформы будут проведены в интересах народа, в интересах людей. И именно ради этого мы и десятки тысяч рядовых москвичей защищали Белый дом во время путча в августе 91-го.
- Бывший председатель КГБ Крючков утверждает, что бронетехника в город была введена для поддержания порядка...
- Никаких беспорядков в городе не было. Престарелые гэкачеписты просто надеялись запугать народ.
- Может, элементы бутафории все же были?
- Это бутафория - трое убитых молодых людей? Белый дом в блокаде, десятки тысяч москвичей на баррикадах вокруг. Атака на баррикады происходила на моих глазах. Это не бутафория!
Я видел глаза пацанов-солдат, после убийства троих молодых защитников. Это были глаза насмерть перепуганных мальчишек, они боялись расправы толпы.
Потом я увидел тела тех ребят, которые погибли. Нет, это была далеко не бутафория.
- Почему все же не дошло до бойни?
- Потому что во главе путча стояли представители все той же номенклатуры, которая давно разложилась. У них не было ни воли, ни мужества. Но в данном случае - слава Богу.
- Когда вы вернулись в Новосибирск представителем президента?
- Уже в конце августа. Это было очень сложное время. Мне приходилось говорить с руководителями многих ведомств, в том числе и военных, встречаться с депутатами, простыми людьми. Это было действительно начало глобального демократического перелома. Но потом стало что-то происходить не то. Один за другим уходили настоящие демократы из окружения Ельцина. К власти вернулись его друзья из все той же номенклатуры. Власть все больше становилась кормушкой.
- Почему так случилось?
- Потому, что это соответствует духовному и интеллектуальному развитию нашего общества. Ельцин никогда не был для меня ни интеллектуальным, ни нравственным авторитетом. Он так и остался секретарем обкома, получившим из рук народа и при участии демократов огромную власть. И его быстренько окружили те, кто умел играть на струнах его души. К сожалению, сам он не обладал ни глубоким системным мышлением, ни нужными моральными качествами.
- А за кого вы голосовали в 96-м?
- В первом туре - за Явлинского. Во втором - за Бориса Николаевича. Потому что за Зюганова голосовать было просто нельзя. Нас загнали в этот выбор, как стадо баранов. И, к сожалению, мы достойны своей участи. Как мы можем прилично жить, если терпим, например, такое: знаем, что известный деятель взял с западной фирмы взятку в размере 20 миллионов долларов. И все нормально. А высшая власть делает из него национального героя.
- Вас можно назвать представителем поколения рубежа 80-90-х годов?
- Естественно. Но мы такие, потому что мы дети шестидесятников. Воспитывались на их идеях.
