 |
Не скажу за Москву, это сделали другие авторы нашей газеты, но мне довелось быть свидетелем августа-сентября 1991 года у нас в Новосибирске.
Времечко было противненькое. И люди вели себя по-разному. Осуждать их по прошествии десятилетия - дело и неблагодарное, и непорядочное. Далеко не каждый человек обладает в жизни прямолинейностью или однолинейностью мышления. Так и тогда. Но большинству совсем не хотелось попадать под жернова событий. Работа, семьи, а подавляющее большинство жило в те времена на зарплату.
События застали всех смертных врасплох. Даже большое областное начальство. Включая и руководителей силовых структур. Почему-то так случилось, что именно в эти дни через город надо было прогнать колонну танков. Генерал Макашов с его призывом на последнем съезде партии за год до этого похлопать гусеницами был совсем не одинок. Не только среди военных.
Решительно вели себя, пожалуй, только те, кому терять, собственно, было нечего. Или убежденные демократы, или антикоммунисты, или те, кто выдавал себя за демократов. В областном Совете, который в то время насчитывал двести пятьдесят человек, вперемежку с очень толковыми людьми, которые или работали на ответственных должностях прежде, или показали себя деловыми людьми впоследствии, было немало странноватых личностей. Основным козырем их в избирательной кампании была борьба с привилегиями.
Конфликтных ситуаций по принципиальным вопросам возникало множество. Заседания проходили бурно.
На послегэкачепистском заседании Совета некоторые требовали привлечь к ответственности тех, кто не проявил, скажем помягче, лояльности по отношению к президенту России. Впоследствии кое-кто все же пострадал. Не так, как в 37-м, конечно, но карьеры и судьбы были порушены.
Запахло стукачеством. Этого нам только и не хватало. Происходило в истории страны и такое. Не исключено, что в спецслужбах Новосибирска где-нибудь под сукном лежали обыкновенные доносы, как «в старые добрые времена». Слава Богу, что у власти хватило ума повести себя достойно. Хотя и сейчас еще в прессе можно прочесть, что гэкачеписты дешево отделались. И очень хорошо, что дешево.
К чести областного Совета, большинством голосов он отмел проект постановления о начале расследования. Назовем вещи своими именами.
Всего лишь несколько месяцев назад я был избран депутатами редактором газеты «Ведомости».
А тут - бац! Руководство Совета мне говорит: «Надо идти редактором в «Советскую Сибирь». Аверьянова мы временно отстраняем». Как человек всегда дисциплинированный - пошел. На десять дней. До сессии. Газету мы назвали «областной». До всех этих передряг она, естественно, была «органом». У меня хватило ума не принимать в эти дни никаких идиотских решений. И вскоре сессия не дала согласия на отстранение Аверьянова как депутата от должности. Думаю, это были не лучшие дни в его жизни, как и в моей тоже. Через неделю я попал на стол хирурга с прободной язвой.
Но Геннадию Ивановичу я до сих пор смотрю в глаза с чистой совестью.
Можно бы на тех временах поставить крест. Но лучше учитывать опыт прошлого.
Петр Золотарев, руководитель ОПХ «Садовское»:
«Не барин, а твердая рука нужна»
В августе 91-го я, как и сейчас, работал в хозяйстве. Если говорить прямо и честно, а по-другому я не умею, то, даже не веря Янаеву, подумал, что, может быть, что-то изменится в лучшую сторону.
Горбачев к тому времени растерял весь свой авторитет. И все время это происходило как будто помимо него. Что-то, может, наконец, изменится?
Я всегда знал, что в стране должна быть настоящая власть. И в перестроечные времена я был всегда чем-то неугоден начальству. Вредный я. И не терпел и не терплю вмешательства в свои дела. И когда меня упрекало начальство в несговорчивости, я отвечал: вам нужен результат или покладистость?
Недовольно замолкали, но давали возможность работать самостоятельно.
Ну а дальше говорить вообще не о чем. Сами видели, на что оказались способны эти люди, которые попытались взять ответственность на себя.
И началось непонятное. Берите суверенитета столько, сколько проглотите. И начали глотать. Государство полностью устранилось от руководства важнейшими политическими и экономическими процессами в стране.
У нас в области за десять лет животноводство было уничтожено наполовину. Мы в «Садовском» выросли в полтора раза. Только племенного стада коров около двух тысяч, а вообще крупного рогатого скота - шесть. Живем. И людям даем заработать, и город кормим.
Кругом хозяйства разваливались, а мы их к рукам прибирали. Племенным стадом обзавелись. Сейчас вот рыбоводством серьезно занимаемся.
Встречаемся с коллегами, с друзьями, обсуждаем дела, то да се. Я им говорю: если государства нет, давайте сами действовать!
У многих получается. У тех, кто попорядочнее. Никакого ума особого не надо. Работай, тяни лямку. И других заставляй. Иного не дано.
На волне этих митинговых времен я был избран народным депутатом России в 90-м году. Через два года нас всех разогнали. Думал опять же: может, порядок будет. Где там!
Посмотрим, что у Путина получится. Если, конечно, не заболтается, как Горбачев. И будет думать не только о харизме и о себе, как Ельцин.
Не барин, а твердая рука нужна.
Николай Рычков, директор завода «Электросигнал»:
«Это было бездарное руководство»
Конечно, это было тревожное время. Я был депутатом горсовета. На сессии мы обсуждали сложившуюся ситуацию. Внимательно слушали радио, следили за событиями.
Я понимал, что движение к рыночной экономике необходимо, частная собственность имеет право быть. Вся эта заскорузлость прошлого нас ни к чему доброму не приведет. За год до этого на ХХVIII съезде партии, где я был делегатом, разделял точку зрения Горбачева, что нам необходимо движение вперед. И поэтому ГКЧП воспринял как действительную попытку переворота. Сначала мы опасались, что общество опять будет отброшено назад, в стойло. Но уже через часы стало ясно, эти совершенно бездарные люди ничего не могут, даже совершить переворот. Они даже не понимали, чего хотят и что надо делать.
|
| Площадь Ленина в тревожные дни политического кризиса. Иван Иванович Индинок ведет диалог с народом. Фото Бориса БАРЫШНИКОВА |
Привезли из Фороса Горбачева. Вроде бы герой. Но вот Ельцин картинно подписывает указ о приостановлении деятельности КПСС. Это было противно. Партийные лидеры, взращенные партией, публично убивали свою мать. Она стала старенькая, больная, брюзжит что-то непотребное, не понимает , что происходит, но просто предать ее - это выше моего понимания. Горбачев что-то беспомощно мямлил. Стало ясно - ему конец.
Что изменилось, и изменилось ли в лучшую сторону? Нами перестали командовать инструкторы райкома партии. Но появилась налоговая инспекция, а потом и полиция. Я как был директором завода десять лет назад, так и остаюсь им. Легче работать не стало. Нас обложили такими налогами, что дышать трудно. Нас душат постоянным повышением цен на энергоносители. Но держат под жестким контролем цены на нашу продукцию. Нам диктует своими законами Дума. Лучше не стало.
Но мы работаем. Мы производим. Мы обеспечиваем занятость людей. С чьей-то легкой и глупой руки пошло гулять выражение - «красные директора». На них-то, как оказалось, и держится из последних сил промышленность. А что производят так называемые «олигархи»? Гусинский, Березовский? Да ничего. Перекупщики. Никакого реального влияния на экономику. На теневую - возможно.
Путин хоть и ставленник «семьи», но не Ельцин. Это очевидно. Моральный климат в стране меняется. Это главное. Появилась надежда.
Нелли Закусина, поэтесса:
«Мы все должны переболеть»
В понедельник, 19 августа 91-го, я вышла на улицу с ощущением ужаса. До этого дня хоть была и сумятица, но все-таки было движение вперед. По-старому жить было все равно уже невозможно. И когда наши мамы говорят, что когда они бегали на танцы в парусиновых туфельках, но были счастливы, я верю, но не соглашаюсь с ними.
И вот этот шок: ГКЧП. Все: снова назад и теперь уже на всю жизнь. И лучше уже никогда не будет. Не дождемся. Никакого китайского варианта с сильной властью у нас состояться не могло, у нас может быть только свой вариант, и мы его уже проходили.
Это легенда, что писатели жили неплохо и пользовались привилегиями. Группа москвичей - да. У них были дачи, огромные гонорары. Мы в провинции все жили на зарплату. А что касается гонораров, то в планах издательства в год было только две поэтические позиции. Кто-то издается, остальные годами ждут своей очереди. Я всю жизнь была на службе: издательство, журнал, сейчас школа и дом творчества. Общего стажа у меня сорок лет. И так подавляющее большинство писателей.
Когда началась ломка старого строя, многие воспринимали ее страшно болезненно. И писатели тоже. Многие из них ведь служили коммунистическим идеям искренне, путая их с патриотизмом. А это далеко не одно и то же. Леонид Чикин в последние годы, например, был страшно болен. Вместе с ломкой старой идеологии он просто медленно угасал. И так очень многие. Но постепенно в новой жизни находят себя и писатели. Издаваться стало проще. Тиражи, конечно, не те, что были. Но поэтов становится много, хороших и разных. Создаются различные фонды помощи, находятся спонсоры, учреждаются премии. Свободнее стало дышать.
Невелики деньги, но, когда я в прошлом году стала лауреатом премии Гарина-Михайловского, было приятно.
Это неправда, что литературный процесс заглох. Он не мог заглохнуть и никогда не угасал. Появилось сразу несколько новых журналов, подросла талантливая молодежь. Писатели стали снова востребованы обществом. И просто дышать стало свободнее. Это сейчас кое-кто забыл, что была цензура, существовал, кроме того, партийный контроль, далеко не всегда квалифицированный. Пиши что хочешь, к чему душа лежит. Только не хнычь и работай.
Я много работаю сейчас с детьми. В частности, в 45-й школе в контакте с прекрасным преподавателем Валентиной Михайловной Мжельской. И ребятишки охотно тянутся не просто к литературе, а к литературному творчеству. Они раскованны, эрудированны. Мне не понятен стон о потерянном поколении. Прекрасные дети.
А вот педагогическая наука поотстала. Классику в школе дают хорошо. Но знание поэзии у ребят заканчивается на Серебряном веке. А современников вообще не изучают.
Сейчас очень трудно жить. Но кое-что ведь налаживается. Дай-то Бог!
Нам всем нужно переболеть. Иного нашему народу просто не дано. Великому народу.
