|
| Вячеслав Ковалев |
«Иронично-драматическое пение с элементами вокала» - так сам Вячеслав Ковалев определяет то, что происходит на третьей сцене «Глобуса» в его музыкальной программе «Шлягеры XX века».
Первое отделение программы отдано шлягерам 40-50-х, второе - хитам конца века. Именно «шлягерность» мелодий объединяет, например, песни Вадима Козина и Петра Лещенко со знойной «Беса ме мучо» или песнями Фрэнка Синатры. Кто, например, скажет, что «Давай пожмем друг другу руки» или «Спи, мое бедное сердце», или «Нью-Йорк, Нью-Йорк» не шлягеры?
- Я рассматриваю каждую песню как некий спектакль, - говорит Вячеслав Ковалев, - но спектакль не внешний, который дается обычно с реквизитом, с партнером, или сел-закурил-задумался-запел, а как некую историю, рассказанную неким человеком с его отношением, его интонацией, его взглядом. Мне как актеру интересно иронично-драматическое пение с элементами вокала...
Иронично-драматическое пение с элементами вокала, однако, ни в коем случае не предполагает стеба, передергивания или снобизма по отношению к старым мелодиям, напротив, они исполняются с известной долей ностальгии по близкому и дальнему ретро. Если говорить о песнях 40-50-х, то:
- В них была та наивность и чистота, которые безвозвратно ушли в век компьютеров и небоскребов, которой мы уже не хотим и которую очень боимся обнаружить, потому что стараемся казаться все круче и круче. И я совершенно такой же, и вы, и все. Есть некие защитные маски, а вот песни Лещенко, эти, казалось бы, самые простые, на трех аккордах мелодии этого не боятся...
***
Проект «Третья сцена» своей задачей видит дать возможность актерам реализоваться, задействовать тот потенциал, который не всегда оказывается востребованным в репертуаре. Говорить о невостребованности Вячеслава Ковалева - абсурдно. Играет он много, роли большие, и замечен, и обласкан (на престижном фестивале в Великом Новгороде получил диплом за лучшую мужскую роль в «Игроках»). Если говорить о потенциале музыкальном (в свое время закончил сразу два отделения театрального училища - драматического искусства и музыкальной комедии), то с этим сложнее. Конечно, время от времени он поет песенки в спектаклях, и на актерских капустниках его музыкальные данные эксплуатируются с удовольствием и нещадно. Однако, как вы понимаете, это не совсем то, о чем мечталось:
- Вообще-то, я хотел петь в мюзикле, - признается Слава. - Когда заканчивал училище, пришел в театр с клавиром, прослушиваться на «Кошек»...
Прослушался, понравился, приняли, но «Кошек» ставить передумали. Осталась в проекте и «Вестсайдская история» (он тогда даже заявление об уходе подал). Был снят с репертуара буквально после премьеры «Собор Парижской Богоматери», в котором пел Клода. Одним словом, с мюзиклами не везло. И его «Шлягеры...» своеобразный реванш за все неспетое на сцене. А вообще-то, признается актер, ему по-прежнему очень близка идея театра синтетического, и, пожалуй, ближе всего он подошел к ней, работая в фокинских «Птицах». Кстати, о «Птичках»: режиссура Фокина близка актеру именно своей жесткостью, спектаклями-партитурами, где все расписано до вздоха и должно выполняться абсолютно точно:
- Мне это импонирует, потому что на самом деле расхлябанность артистическая иногда очень удручает, хотя и выдается порой за некую бесшабашность, этакое «эх-ма!», и чай с бубликами, и водочка с селедочкой!
Небогемный Слава бублики и водочку жалует не очень. Не может позволить себе.
- Всему свое время, если человек хочет чего-то добиться, если ему действительно что-то нужно...
Ему нужно обозначить свое место и в жизни, и свое место в театре, «Третьей сцене» в том числе, где, признается он, и драматический спектакль поставил бы с удовольствием.
- Все, в общем-то, просто. До того как мы пришли в театр, он уже был, и в нем все было поставлено и сыграно. В театре было все... кроме меня. И я хочу быть в театре и рассказывать свои истории.
А иначе зачем все? Зачем было во все это ввязываться?
