Картинки с натуры
Магический кристалл хрущобы. Око. Вырванный из глазницы глаз. Тусклый и незрячий, как офтальмологический протез, хранимый ночами в стакане. Чудо электроники шестидесятых-семидесятых. Побочная продукция оборонки, чьи конвейеры были настроены на то, чтобы видеть самолеты-шпионы на экранах радаров.
Глядя на то, как из подъезда соседнего дома, который виден из моего окна, мужик, корячась, прет этот самый отслуживший свое кинескоп, не могу не проникнуться важностью происходящего. Что ни говори, не каждый день выносят на помойку граммофоны, холодильники, телевизоры и радиоприемники. Подобные события в жизни каждого гражданина отделяют даже не эпохи, а настоящие геологические периоды... Вот эта, похожая на «колонку» стереосистемы, одноподъездная пристройка к крупнопанельному чудищу-юдищу заселена была десять с лишним лет назад. И она. И еще одна такая же - с другой стороны крупнопанельного бетонозавра. Их достраивали в спешке, словно боясь опоздать. Успели...
Вот из этого самого окна наблюдал я, как граждане втекали в подъезды вместе со скарбом, сгружаемым с бортовых машин. Как раз из легендарных «хрущоб - в эти самые «брежнёбы» вселялись. Радостно и жизнеутверждающе. В момент этого вселения-переселения среди торчащих из кузовов милых сердцу мещанина нужностей можно было видеть и бабушкины шифоньеры, и кухонные гарнитуры советского производства, и диваны с полочками, и даже этажерки. Среди этого ретро черно-белый телевизор смотрелся еще вполне приличной, бережно хранимой от ударов вещью, а уж какая-нибудь веговская «вертушка», на которой можно было не таясь прокрутить и «Пинк флойд», и «Аббу», и вовсе слыла чудом. Вселились. Всверлились в железобетонные стены. Пролетарий ванну кафелем обделал, как гробницу для египетской царицы: пусть плещется его Клеопатра. Интеллигент стеллажи для книг возвел. Торговый работник тут же начал менять советские краны-унитазы на импортные, тогда еще жутко дефицитные. Тут же скоренько ЖЭУ мусорные баки оборудовало. И началась эта стереосимфония вещизма. Буйствующая, невзирая ни на какие смены курсов и экономические катаклизмы.
Мебельно-вещевая лихорадка колотила микрорайон, город, страну тем вернее, чем яростнее случались «черные вторники» и нахрапистей давил дефолт. Ведь кризисы благодатны тем, что понуждают превращать дензнаки в материальные ценности... Жаль, конечно, самую малость, что не Белинского и Гоголя и продолжателей их дел Юрия Карякина и Александра Солженицына понес в массе с базара народ, а бананы и видеокассеты с ужасающе разноцветным голливудским кино... Но интеллигенту-затворнику предоставилась возможность прочесть и в лучших переводах, и в подлинниках безумно-гениального Ницше, и агрессивно-отчужденного Камю, и потрясающе раскрепощенного Генри Миллера, и самураистого Мисиму, и Библию, и Коран, и Бхагават-Гиту...
И вот - словно Гамлет с черепом бедного Иорика - сосед с кинескопом, напоминающий вициновского героя в обнимку с четвертью самогона. Ох и упился же этой сивухи! А муть - вроде как на дне осталась, дымной, фантомно-серебристой массой, обозначенной краем «экранного поля». Осторожно идет сосед, упершись щекой в «ствол» годами стрелявшей в него «электронной пушки», чтоб не оскользнуться на предпраздничном гололеде! Опять революционная ситуация - реформа ЖКХ. И по этому случаю, пользуясь смутою, дворники подсачковывают. Ползучая такая забастовка: не брать метел в руки, деньги получать, жалуясь, что мало! Правильно делает сосед, что не торопится. Упасть с кинескопом - это все равно, что броситься на гранату. Но ведь Родина не в опасности! Хотя недавно было - взорвался телевизор у алкаша в квартире возле школы... Спавшего на телевизоре кота вынесло вместе со стеклами и вышвырнуло на крышу соседнего магазина, жив остался мурлыка, сняли его с крыши подоспевшие пожарники...
Сосед осторожно водружает кинескоп верхом на разломанный стул с малиновой обивкой. Будто посидеть перед дорожкой. Прощай, ненужная деталь! Этот мой сосед, известный в округе телемастер. Поэтому нужную деталь не выбросит. Наоборот, подберет. Ходит по помойкам с отверткой и собирает урожай комплектующих. Полные карманы ламп и сопротивлений нагребет на этом разборочном конвейере, чтобы потом вставлять их в барахлящую бытовую аппаратуру пенсионеров. Телезнахарь. Телелекарь. Способный одним усилием своего могучего биополя привести электронику в чувство. Тут - мистика. Поэзия! Микрорайонный телекудесник даже вирши слагает и ходит в стихотворный кружок. Пишет на стенах, пользуясь свободою слова и гласностью:
Или же магнитофон,
Ощущая бодрость в теле,
Совершите марафон...
Все. Возложил сосед свою взрывоопасную ношу поверх кип читанных газет и предвыборных листовок, бросил последний грустный взгляд на бесполезную стекляшку, за которую лет десять назад можно было отхватить кругленькую сумму, и направился восвояси. И вот ностальгически посвечивает усовершенствованная инженерным гением «лампочка Ильича» в предвечерних сумерках, мерцает, напоминая и перенося во времени...
Да. Именно на таких экранах видели мы два раза в год черно-белые демонстрации, провожали одного за другим вымирающих генсеков под рыдания духового Шопена. Сквозь их фосфоресцирующую поверхность, как сквозь заледеневшее стеклышко, пытались продышаться в цветное, желанное, манящее пальмовыми островами: Где вы - времена, когда катастрофически не хватало цвета? Когда были изобретены светофильтры - радужные целлулоидные нашлепки на экран для подмалевки серенькой действительности? Если еще пейзажик какой попадал в кадр с Чапаем, плывущим через реку Урал, или с Прохором Громовым на крутом берегу Угрюм-реки, то и вода могла совместиться с синим, и лес - с зеленым. Эти самые светофильтры чем-то напоминали «подпольные» пластинки-самоделки, нарезаемые на фотопленках с рентгеноскопией легких и позвоночников. Эротичный стон саксофона - поверх святых мощей советского аскетизма. Страна, взявшая на «эй-ухнем!» идею мировой революции, уже отхаркивала туберкулез по лагерям, изнывала в сплошном радикулитном простреле, когда засветился на экране совсем молоденький Масляков с кэвээнщиками.
Кажется, как раз вот на таком экране ребенком наблюдал первый выход человека в космос. В нашей-то семье, ютившейся в барачных теснинах строителей Новосибирской ГЭС, в ту пору телевизора не было. Да и в других отсеках-ячеях барачного улья - тоже. Единственный телек на весь подъезд. В квартиру счастливых обладателей телеприемника понабилось народу, как гаванских сигар в коробке. И вот на экране стало появляться нечто. Головастик в скафандре, символизирующий революционный прорыв. Роды чего-то нового. Небывалого. Барачное народонаселение замерло - восторг был столь силен, что в этот момент как бы исчезли и пожелтевшая в семейном альбоме-гербарии фотография сгинувшего в лагерях раскулаченного деда, и зимний сортир - весь в фекальных сталактитах, и голь перекатная вечных ботиков «прощай молодость»...
Прощай, страна Дальтония! Как бы ты ни называлась, ты была по-своему прекрасна. Как гравюры Доре. Как немое кино. Как «Броненосец Потемкин» Эйзенштейна. Как «Зеркало» и «Андрей Рублев» Тарковского. Как шукшинский «Живет такой парень», где даже огонь горящего бензовоза - черно-белый. Как дагерротип...
Теперь «включили» цвет. И глаз режет. И неуютно. И непривычно. И захватывает дух...
