Дети «врагов народа» наконец-то признаны жертвами репрессий
...Окликнул старик на углу Каменской и Максима Горького: «Дочка, как до метро дойти?». Пошли вместе. Мой спутник явно был в том настроении, когда хочется с кем-то поделиться. «Вот, новую справку получил за отца». Действительно, на том как раз углу находится прокуратура области. И там уже побывали тысячи наших земляков, немолодых людей, кому пришлось пережить внезапное сиротство, кто долгие десятилетия ничего не знал о родителях, где и как умерли, в какой общей яме схоронены... Да многие и сейчас не знают.
Старик приехал из Барабинска. Когда в 1937 осенью пришли за отцом, ему, старшему в семье, было семнадцать. С матерью их осталось четверо. Она даже носила отцу передачи и их принимали. Но только в наши дни дети узнали, что отца расстреляли вскоре после ареста. Из дома выселили, пришлось скитаться. Мой спутник, конечно, воевал. А мать умерла в войну, молодой - немногим за сорок: не выдержало сердце. Но успела братьев и сестер воспитать в любви: они все перетерпели, помогая друг другу. И сейчас все живы-здоровы. «Мы даже узнали, кто в деревне на отца донос написал, - продолжал мой спутник. - Но семье той не повезло, наверное, Бог покарал, рассеялись они все куда-то, сгинули». Старик высокий, крепкий, прямой, не верится, что ему за восемьдесят. Тяжелая судьба выпала, но не согнула. Каким же тогда был его отец?! Мощная наследственность...
Отправился он на вокзал, а я подумала, о какой справке он говорил, ведь уже десять лет идет реабилитация? Вроде бы все, кто пострадал тогда, уже выявлены...
Оказалось, как, увы, нередко бывает в нашем отечестве в последние годы, закон приняли, а потом его понадобилось улучшать. Потому что законодатели не смогли представить себе ни масштабов, ни особенностей, да просто эмоциональной окрашенности того трагического явления, которое втискивали в рамки правового акта. Да и их понять в чем-то можно, если знать, что подобный правовой акт принимался в России впервые.
Десять лет как вступил в действие Закон «О реабилитации жертв политических репрессий». В нашей области за это время было реабилитировано примерно одиннадцать тысяч человек. Но дети родителей-«врагов народа», если они не были с ними высланы в ГУЛАГ, на поселения, в ссылку, считались не жертвами, а только пострадавшими от репрессий. За эти годы прокуратура выдала примерно девять тысяч таких справок, засвидетельствовав таким образом статус пострадавших. Но ведь понятно, что дети лишались не только родителей, но дома, семьи, здоровья, возможности учиться, получить профессию - ломалась вся их жизнь.
Недавно на прием пришла женщина лет около семидесяти. Она была младшей в семье, шестилетней. Когда пришли за родителями, девчушка лежала на печке. Уводили всех - мать, отца, старших братьев - теперь она даже не помнит, сколько их было. Но врезалось в память, как мать одним мгновенным движением скинула телогрейку и набросила ее на девочку, прошептав «Молчи». Всех увели, а она осталась. Младшую не заметили. Прошла детские дома, голод войны. Слава Богу, жизнь все-таки удалось устроить - муж хороший попался. Мать спасла, а черты лица ее уже расплылись в памяти. Так можно ли считать, что этот ребенок всего-навсего пострадавший. Разве не жертва?
- Несправедливость была отменена Конституционным судом в апреле прошлого года, - говорит старший помощник прокурора области по рассмотрению писем и приему граждан Галина Романченко. - Он постановил таких детей считать тоже жертвами политических репрессий со всеми положенными льготами. А это прибавка к пенсии, бесплатная установка телефона, ежегодный проезд по железной дороге в любой конец страны. Но в сам Закон о реабилитации изменения еще не внесены. И все же по указанию Генеральной прокуратуры мы с августа 2001-го начали выдавать новые справки - о признании таких детей, а они теперь все старики, жертвами политических репрессий. Выдано 2600 справок. Мы хотели бы, чтобы все, кто имеет старые справки, обязательно пришли в прокуратуру за новыми. Прием каждый день, кроме воскресенья, до восьми вечера, по субботам - до шести...
