Новосибирск 2.9 °C

Двадцать четвертый

18.01.2002 00:00:00

Владимир Чикинев. Январь 2002-го года

 Когда Владимиру Павловичу Чикиневу, двадцать четвертому председателю Новосибирского горисполкома, в 88-м исполнилось шестьдесят лет, он твердо решил уйти со своего поста.

Времена наступили смутные. К тому времени он руководил исполкомом уже пять лет, и к нему относилось с уважением и руководство области, да и в народе пользовался авторитетом.

Но экономика явно начинала пробуксовывать. И начинающиеся реформы не имели четко очерченных контуров. А возникшее в общественной жизни противостояние жаждущих изменений людей с официальной властью нередко выливалось в крикливые митинги, на которых поливалось грязью все руководство города и области - и правые, и виноватые.

Напомним, это было еще и время пустых магазинов, как промтоварных, так и продовольственных. Немало еще новосибирцев помнят давки в очередях за водкой и пивом, когда дело нередко доходило до рукоприкладства, и возле этих очередей вынуждена была дежурить милиция.

А на талоны выдавали по пачке сливочного масла или по пузырьку растительного.

Чикинев не боялся митингов в отличие от многих руководителей области и города. Он терпеливо стоял на ступеньках ГПНТБ, когда там шумели митингующие, и слушал нелицеприятные слова в адрес в том числе и городских властей.

- Владимир Павлович, на посту «городского головы» вас, безусловно, замечали, и я сам слышал уважительные слова в ваш адрес. Зачем вам надо было тогда ходить на митинги?

- Многие тогда говорили мне: зачем слушаешь крикунов? Я отвечал: не все на митингах были крикунами, это наши люди, среди которых было много обиженных и обездоленных. Это наша общая боль. И вы не прячьте голову в песок - там и правды можно было немало услышать. Не будьте наблюдателями. Это КГБ пусть наблюдает. А вам с народом надо разговаривать.

- Но куда все исчезло тогда из магазинов? Как-будто специально все припрятали?

- А Бог его знает. Хлеба в области было достаточно. Поголовье скота и птицы большое. Были построены Карасукский молзавод, Татарская фабрика по производству сухого молока, Каргатский сыркомбинат, но ведь куска сыра купить было невозможно. Все увозилось на запад страны. Мы печатали талоны, но ресурсов «отоваривать» их не было. Отсюда и серьезные перебои со снабжением. У хладокомбината устраивали даже пикеты, когда и оттуда выгружали запасы мяса и увозили из Новосибирска в неизвестном направлении. А «отдуваться» за это должны были местные власти. Тяжелое было время. Я не стал дожидаться, когда и меня смешают с грязью, и сказал председателю облисполкома Владимиру Анатольевичу Бокову, что буду уходить.

- Поработай до истечения срока полномочий, - возразил он. - До 90-го года.

- Нет.

Казарезов был первым секретарем обкома. Поехали на сессию Верховного Совета Российской Федерации. Сидим рядом. Он и говорит:

- Что, правда собрался?

- Правда.

- Но ведь это вроде как бегство получается?

- Никакое не бегство. Я не могу нести ответственности за то, что происходит в стране.

Сейчас, по прошествии тринадцати лет, убедился, что поступил верно...

Ему дали персональную пенсию союзного значения. Можно было бы неплохо жить. Но в 91-м она превратилась в ничто.

- Вы принадлежите к поколению руководителей, когда все знали друг друга еще с младых ногтей. Значит ли это, что вы все были заодно и думали одинаково?

- Конечно, нет. Да, отношения были товарищеские. Но далеко не все были друзьями. И мыслили по-разному, и действовали, и решения принимали самостоятельно. И конфликты серьезные возникали, и обиды были, и наказания, в том числе не всегда справедливые. Но в подавляющем большинстве служили верой и правдой и людям, и власти. И были честными, в основном, людьми.

- А как вы стали частью этой системы?

- Да очень просто. Как и большинство людей. Родился в Красноярском крае в многодетной семье. А отец еще и инвалид. Школу закончил с трудом, приходилось вкалывать на каникулах, чтобы на хлеб заработать. Потом учеба в машиностроительном техникуме, и тоже впроголодь. Приехал в Новосибирск на «Сибсельмаш». А специалистов почти не было, в основном практики: побила людей война.

Ну меня сразу в помощники мастера на сборку «Катюш» определили. Потом конструкторское бюро. Вступил кандидатом в партию. Кстати, моего друга Лешку Лукаша, впоследствии известного в области партийного работника, с первого захода не приняли. Он, видите ли, был под оккупацией.

А меня как только приняли, то тут же избрали комсоргом в огромном цехе по сборке снарядов - 600 комсомольцев! С тех пор и пошло. Поработал в обкоме комсомола секретарем. Но сумел, было, вырваться обратно на завод. Направили на новое производство кислотных заправщиков ракет. Освоили заправщик. Машина предназначалась для военных, была очень сложная. Но освоили. Тут и первые награды появились: медали, орден.

В общем, на виду был. Бывший директор завода Николай Иванович Сергеев, уходя первым секретарем промышленного обкома партии (было такое разделение одно время при Хрущеве - на промышленные и сельские обкомы), дал указание назначить меня руководить еще более крупным цехом по производству станков и установок «Град».

К этому времени закончил заочно финансово-экономический факультет. Стал главным экономистом завода, заместителем директора...

- Помню вас в должности председателя горплана. Как туда попали?

- А вот так и попал. Кадры-то всегда нужны. А меня еще по комсомолу помнили и, наверное, присматривались, в резерве, так сказать, держали. Возвращаюсь однажды из министерства из Москвы самолетом. Севастьянова встретил, он уже председателем горисполкома был. Привет - привет. Поговорили. А через два дня звонит на завод: приезжай, поговорить надо.

Приехал. Завтра, говорит, сессия, мы тебя председателем горплана утвердим. А депутат ты уже сегодня.

Нет, возражаю, не согласен. Меня это не устраивает. На заводе я на месте.

Пошли, говорит, к Звереву, председателю облисполкома. И уже в который раз меня, как бычка, повели на веревочке. Как стал коммунистом, тут уже не всегда сам себе принадлежал. Ты уже в определенной системе отношений. Тебя и скрутить могут. Подключили партийные органы и скрутили. Хотя по заводу я здорово тосковал и в зарплате почти вдвое потерял.

Но избрали членом исполкома, и так я был в нем с 73-го года аж по 88-й. Был период, правда, когда, оставаясь в исполкоме, руководил Стройбанком. Но это все взаимосвязано. Строили в тот период очень много, и от банка многое зависело.

- А потом что: снова повели «на веревочке»?

- Да почти что. Севастьянову было уже шестьдесят пять. Он подустал. И хотя это действительно очень заслуженный человек, не зря он почетный гражданин города, но слишком долго уж к этому времени он работал председателем. Короче, произошло это снова совершенно неожиданно для меня.

Александр Павлович Филатов через день-другой встретил и говорит: ты бы зашел! Как-будто я мог без приглашения это сделать. Пришел. Он говорит:

- Для тебя, может, это и неожиданно, а для меня нет. Я с руководителями оборонки советовался, с директорами трестов строительных, с членами бюро, с Коптюгом, в частности. Все были «за». Работай, не обязательно так долго, как Севастьянов, но пять лет уже хорошо.

- Что во главе угла было тогда у исполкома?

- Инженерное обеспечение города, вода, канализование, тепло, бытовка и, разумеется, строительство. Масса проблем была. Построили ГУМ «Россия», метро, жилья десятки тысяч квартир. Город рос, а энергетика отставала. Встала в суровую зиму 85-го ТЭЦ-4, появились проблемы на ТЭЦ-5. Морозы. Увеличат давление в котлах, а они не выдерживают. Народ мерзнет. Сам Лигачев приезжал принимать меры. Я, естественно, нагоняй получил. Собкор Центрального телевидения обо мне критический сюжет сделал - мол, во всем мэр виноват. И показали меня почему-то с затылка, чтоб пообиднее, наверное, было. Но это ж система: должен быть кто-то виноват.

Потом он приходит через несколько месяцев просить квартиру. Я ему говорю: помогу, не попомню зла. Но ты поступил тогда обидно.

- А официально вас наказывали?

- Я и на пенсию с партийным выговором ушел. Приехала в Новосибирск комиссия народного контроля. Проверяли качество жилья. Строили мы его тогда много, не в пример нынешним временам, но качества оно было неважнецкого. Боролись ведь за каждую квартиру. Если меньше жилья сдадим в этом году, значит оно вылетит из плана следующего года. Штурмовщина носила во многом объективный характер. Люди жаловались, конечно. Ну и приехали нас проверять. Недостатки найти было нетрудно.

Приходит ко мне председатель комиссии и говорит, что надо со ввода три дома на Кропоткинском жилмассиве снимать.

Я ему говорю: но там же уже люди живут!

А он: снимать!

Я возмутился и отказался.

Он говорит: пойдешь на бюро обкома!

Пошли. Помню, Валентин Афанасьевич Коптюг спрашивает: дом заселен? Заселен. Ну и что ж теперь людей выселять?

Но Александр Павлович Филатов обстановку понимал лучше. Недостатки найдены. Давайте мы ему выговор запишем!

Записали. Отписались от Москвы. Уже потом пенсионером прихожу снова на бюро выговор снимать. Коптюг снова говорит: а я так и не понял - зачем мы его тогда наказывали?

- Владимир Павлович, откуда деньги-то были на строительство? Тарифы не росли. На транспорт цены не повышали?

- Экономика работала. Налоги предприятия исправно платили. Здравоохранение и образование полностью из госбюджета финансировались. Капитальные вложения в строительство тоже через Москву шли. И мы даже их не могли полностью освоить. Это была иная страна. Но ведь и сейчас ту же реформу жилищно-коммунального хозяйства можно с большей заботой о людях проводить. Например, плату брать не с метра площади, а с кубатуры квартиры, с ее качества. Жилищники могли бы дифференцировать постатейно коммунальные услуги. Это, конечно, больше хлопот. Городецкий обещает эти вещи учитывать. Поживем - увидим.

***

Решив уйти в 88-м, он решил про себя это твердо. Тут «на веревочке» его никто не смог удержать. Сейчас, по прошествии многих лет, он спокойно анализирует пройденное, вспоминает людей, с кем приходилось работать. Я спросил его мнение об одном из первых лиц области того времени, который любил экстравагантные поступки. Владимир Павлович твердо и спокойно сказал, что это был двуликий человек. И для него важно было не столько дело, сколько политика. Он нередко интриговал. И не отличался прямотой характера. Видимо, и это было частью системы.

Когда мы встречались с Владимиром Павловичем, супруга его была в больнице: сердце защемило. Да и сам прихварывает. Годы были прожиты трудные. Но он нес, по свидетельству многих людей, свою ношу с достоинством.

Вам было интересно?
Подпишитесь на наш канал в Яндекс. Дзен. Все самые интересные новости отобраны там.
Подписаться на Дзен

Новости

Больше новостей

Новости районных СМИ

Новости районов

Больше новостей

Новости партнеров

Больше новостей

Самое читаемое: