Бич, бомж, просто ЧМО

Динамика роста бездомных и обездоленных
угрожающе катастрофична...

Дядя Володя - бомж «по убеждению». Фото Сергея ПЕРМИНА.

 Велика ли дистанция, отделяющая БИЧа (бывшего интеллигентного человека) от БОМЖа (существа без особого места жительства)? И сколь низко нужно пасть и тому, и другому, чтобы превратиться в окончательное ЧМО? Подбирая расшифровки под последний аббревиатурный изыск, я так и не смог прийти к чему-то одному. Означает ли ЧМО «человека мало образованного»? Являет ли собою искаженное до неузнаваемости слово «чума», но это весьма обидный ярлык. В сержантском слэнге, лагерной фене, в говорах и диалектах мест сосредоточения деклассированных элементов это созвучие означает столь низкую степень падения, ниже которой разве что «козел» и «петух»...

Зима, метель и в снежных хлопьях...

 ...Она в чем-то типична, Вовина судьбина. По-романсовому минорна и щемяща. Как всякий русский человек, готов он излить душу первому встречному... Детство и отрочество опустим. Юность тоже. Потом автослесарем Вова вкалывал... Как загремел на зону, не любит распространяться. Как тянул срок 15 лет - тоже. А вот о теперешней свободе - сколько хочешь. Освободившись, пытался на завод пристроиться - предприятие обанкротилось. Из общежития, где пригрелся, выперли, и подался Вова в ночлежку, что за клубом имени Жданова, на улице Весенней, 10б. ...Сюда попасть не просто - справки собрать надо. Собрал. Неделя на это ушла. Так, что если в суровую зимнюю пору окажешься замерзающим в сугробе, над тобой не склонятся ангелоподобные существа армии спасения... А если, как Мересьев, доползешь до скрипучих заиндевелых дверей с надписью «Новосибирский областной дом ночного пребывания», то с тебя «тугамент» стребуют. А нет такового - извини, дорогой, ступай в подъезд соседнего дома, на теплотрассу, жаром пыхающую... Понятно, есть еще клети и подклети милицейские. Опять же, чтоб в «трезвяке» погреться-помыться, заполучить полный комплекс услуг, нужно быть «выпимши» и выглядеть платежеспособным. А вот Паша, который вместе с Вовой снег лопатит в порядке общественных работ во дворе «Дома ночного пребывания», даже тех рублей не имеет, чтобы в справочном бюро узнать, где дочь проживает... Десять лет ни ее, ни внука не видел. А обитают в одном городе...

- Был частный дом на «гусинке»... Продал его... А деньги пропил... - синеет васильковыми слезящимися глазищами Паша, названный так родителями в честь легендарного Павки Корчагина. - Сам, конечно, виноват... Гульнул...

Побомжевал Паша вволю. Жил на собственными силами оборудованном чердаке, как начинающий Бальзак на мансарде. Сам стирал, сам варил... До тех пор, пока жильцам не надоело топанье Пашиных ног и ножищ его алкашей-собутыльников над головами. А Володю от Москвы до самых до окраин мотало. В Москве, на Казанском вокзале паспорт с карманом бритвой вырезали. В Казахстане был в рабстве... И вот сокрушается, что прозевал дворницкую вакансию.

- Мне бы уголок свой, хоть в подвале. Я смог бы и женщину завести, обжиться с ней...

Володя хоть и не богемничал на мансарде, а мечтает написать роман о своей жизни, обещал прийти в редакцию «много чего порассказать»... 50 ему. А Паше - 52... Их тут двое на свежем воздухе. Остальные, аккуратно заправившие коечки в опрятных спаленках, разбрелись по городу в 8 утра. Раньше 16.00 их сюда не пустят...

- Ну и где они?

- Кто по делам ходит, кто в подъездах и магазинах греется, кто на жизнь зарабатывает, как может, - уклончиво отвечает Володя.

Может, среди этих зарабатывающих и тетка на костылях, с картонкой «Подайте на пропитание», которую встретил в метро по пути сюда. Может, и просящий подаяния дядька с шапкой под метельными хлопьями, напоминающими о вечных апухтинских строчках....

Ночлежка

 Двухэтажное здание, приспособленное под ночлежку, встречает бравым охранником у дверей и специфическим запахом, в «букете» которого аромат хлора почти как запах «Шипра»... Высоковольтный распределительный шкаф предусмотрительно отгорожен сеткой-рабицей от топчана, на который опускается всяк сюда входящий. Все же люди в эти чертоги вступают в расстроенных чувствах, доведенные до крайности, и потому - ни к чему оно - искушать их высоковольтными контактами...

Воображение рисует картинки... Вот, предположим, уволен я с работы, выставлен за порог женою... Что ж это получается, ежели раздобыл я себе необходимые бумаги? (Их выдают в разных инстанциях, начиная с Центра срочной социальной помощи на улице Владимировской, где директором Людмила Ведякина, и с утра скапливаются новички из бичей и бомжей необъятной нашей родины.) И вот с бумагой, закрепляющей за мной почетный статус бомжа, я здесь. Меня проводят направо. Здесь я раздеваюсь догола - и заботливая медсестра оглядывает меня на предмет педикулеза, чесотки. Мои хипповые одежды загружаются в прожарочный шкаф, где, накалившись до 100 градусов, превращаются в абсолютно стерильный прикид «посетителя», так здесь называют нашего брата-бича... Пока в моем рубище происходит уничтожение всевозможной фауны и флоры, сам я омываюсь струями душа. А это приятно... Стыдливо прикрывшись ладошкою, я, наконец, предстаю пред светлыми очами медсестры, которая бдительно изучает прыщи в моем паху и на ягодицах... В этот момент ни в коем случае невозможно кашлянуть... Потому как тут же будешь заподозрен в открытой форме туберкулеза... Ну а педикулез все же излечим... Так вот, пройдя сквозь заботливые руки персонала из 60 человек и даже поужинав, я, наконец, засыпаю блаженным сном на казенной постельке... И если бы не подъем в 6.00! Не мероприятия по восстановлению документов! Не выдворение «на волю» в 8.00! Можно было бы навсегда погрузиться в блаженство ночлежного братства...

Перековочная

 Все-таки никак мы не можем, милосердствуя, не принуждать... Вот и проблема... Отсюда и недоумения, отчего иной бич, бомж и даже оконченное чмо предпочтут погибать на теплотрассах, но не пойдут сдаваться в наши органы социальной защиты? Захаживавший одно время в «Вечерку» ветеран магаданских лагерей, поэт, художник, бомж по убеждению и философии Владимир Гаврюшов, которого мы в редакции ласково звали «дядь Володей», предпочитал кормиться с помоек, где иногда находил и половинки тортов, и недопитые бутылки коньяка. Ему как-то не по нраву было высококалорийной похлебкой вот в этом реабилитационном центре пробавляться. Запропал где-то «дядь Володя»... Последний раз видел его, ну вылитого суриковского юродивого, во время крестного хода... Жаловавший «ВН» вниманием, вошедший в антологию самиздата ХХ века Анатолий Маковский, можно сказать, был бомжем по вероисповеданию... Томич и мой экзотический однокашник по университету Петр Куренной создал партию бомжей и борется по мере сил за место в представительной власти, навлекая на себя громы чиновные...

 Так философствовал полжизни проведший на магаданских нарах злостный обитатель подвалов, чердаков и теплотрасс Владимир Гаврюшов - «дядь Володя».

Но у директора «Дома ночного пребывания» Анатолия Михайловича Алабина совсем иная философия. Человек он из военных. И из очень исполнительных. Без согласования с вышестоящим начальством, каковым является глава областного управления социальной защиты населения Сергей Иосифович Пыхтин, и эта встреча не состоялась бы.

Впрочем, ведомство Алабина, исповедующее древнюю советскую доктрину «перековки» бомжей назад в бичей, а бичей - в нормальных производственников, имеет и положительные примеры. Была тут, как вспомнила старший администратор Валентина Константиновна Фоменко, «посетительница», которая отсидела 8 лет за убийство, но, попав сюда, одумалась, нашла работу дворника, теперь у нее есть комната на подселении... От общего потока «перековавшиеся» составляют 25 процентов. Среди вот таким вот образом возвращенных к нормальной жизни иные некогда представляли собою оконченное чмо, которое и омерзительно, и социально опасно. А вот ведь... Хотя... На пьяных и уколотых в этом учреждении такое же табу, как и на бессправочных... Ну а тем, у кого «крыша съехала», - прямая дорога в Болотнинский «дурдом» для психохроников (среди контингента этого учреждения тоже встречаются вполне творческие люди). Зековское же старичье, все эти потерявшие «мазу», оттесненные новыми авторитетами на задворки «гнилые» из приблатненных - направляются в Бибиху.

Опять-таки Валентина Константиновна Фоменко сообщила о том, как пригревшаяся в ночлежке «посетительница» вот уже пять лет занимает здесь койко-место без движения туда или сюда. Не поддалась перековке. Может быть, нашла здесь суженого? Жаль, что о личной жизни «посетителей» «Дома ночного проживания» мало что известно... За 1 миллион 200 тысяч бюджетных рублей в год персонал обслужил в 2001 году 1656 человек, выдав на гора 24931 койко-день. Из категории «бомж» «посетителями» ночлежки стали 1282 человека, из категории «беженец» - 14, «лиц, освободившихся из мест лишения свободы», побывало здесь 102, «лиц, лишившихся квартиры в экстренной ситуации, - 258 человек. Динамика роста бездомных и обездоленных угрожающе катастрофична. То, что делает Алабин со своим коллективом, имеет неоценимую для города пользу не столько гуманитарными обретениями, сколько санитарными. Противочесоточное «чистилище» - это уже кое-что... И прав Алабин, что десяток ночлежек такому городу, как наш, не повредил бы...