Они месяцами живут на тощей больничной похлебке
и не ждут посетителей. «Цветы жизни» - это не про них
Недавно в отделении пытались найти спонсора. Обошли целый ряд крупных фирм, но ни с чем. Если уж государство на больницу с брошенными ребятишками не раскошелится, чужим дядям из богатых офисов они точно не нужны.
Санта-Барбара отдыхает
|
| Фото Бориса БАРЫШНИКОВА |
Трехлетнего мальчонку в больницу привели сердобольные прохожие с милиционером. «Сидел на остановке. Ни родителей, никого. Спрашиваем, как зовут. Говорит: «Вовка». Потерялся, наверное...» «Не потерялся, - привычной рукой перетряхивая одежду, определила сестра-хозяйка. - Вот и записка: «Володя Щигорев».
Десятимесячную слепую Светланку - черноволосую красавицу с золотыми серьгами в ушах- в больницу принесла мама: «Заберите ее от меня. Она мне не нужна больная».
Двухлетнего Ромочку Шадрина, больного ДЦП, нашли на даче. Едва пищащий от голода, перепачканный испражнениями комочек боли.
Володю Мокрушина привезли с площади Калинина. Там у двухлетнего карапуза был бизнес - сбор милостыни. Когда отмытого и переодетого в чистое малыша позвали к столу, он сразил весь медицинский персонал: «У меня нет денег за еду заплатить».
Куда поступают брошенные дети, мы все с вами знаем - в детский дом, в дом ребенка. Для ребятишек постарше первый этап - приемник-распределитель. Для малышей - объединенная детская клиническая больница N 6 в Дзержинском районе. Только через отделение раннего возраста, рассчитанное на лечение детей от трех месяцев до трех лет, за прошлый год прошло около семидесяти таких ребятишек.
- Больше всего «отказников» - ребятишек, брошенных в роддомах, - говорит завотделением Анжелика Аношина. - С ними как раз проще. Документы на них, как правило, уже есть. Наша обязанность - медицинское заключение о состоянии здоровья. Иногда детей нужно подлечить, иногда приходится ждать очереди в дом ребенка: там все переполнено. Порой звонишь, нахваливаешь ребеночка на все лады - какие у него глазки, носик, ушки. Не задержится, мол, у вас, пойдет в «дети». Изъятые из семей при угрозе жизни ребенка, привезенные со всевозможных блатхат, отправленные на лечение из домов ребенка - все наши.
Удивить персонал «шестерки», кажется, ничем невозможно. Четырехлетнего Ванечку нашли в песочнице с трогательной запиской: «Может быть, сейчас меня уже нет в живых». Телевизионщики сразу нескольких каналов рыдали над несчастной мамочкой, «не выдержавшей тяжелых условий и человеческого бездушия». «Погодите, - отворачивались от камер врачи и медсестры. - Вот погуляет мамаша и вернется жива-живехонька. Мы и не такую Санта-Барбару видели». Как в воду глядели. Через пару недель мамаша объявилась и была еще недовольна, что ее ребеночка не так кормили и не так одели.
А про Санта-Барбару - это точно. Нынешний случай с барнаульской Аленой, которую украла проститутка, для больницы не первый. Примерно такой же был с семимесячным Ванечкой, прожившим в больнице два месяца. В «шестерку» его принес посторонний мужчина: «Вечером познакомился с женщиной. Наутро просыпаюсь - никого, только ребенок». Ванечку уже оформили в дом ребенка, когда выяснилось, что он, скорей всего, тот самый младенец, который был похищен у женщины из Красноярска ее же подругой. Бедная примчалась вся в слезах, тут же подруга в наручниках, а больничные пинкертоны, чтобы, значит, ребеночка в чужие руки не отдать, выносят на опознание сразу пятерых младенцев. Женщина к одному, другому - детей в таком возрасте через два месяца порой бывает трудно узнать. Потом узнала - по ручкам. Все в слезах: «Надо же, что значит мать!»
«Вы тут денег не заработаете»
Это заявил тот самый Вовка, который отказывался в больнице есть без денег. Поглядел, как сестрички около младенцев хлопочут, и выдал: «Надо мороженое продавать. Или бутылки собирать. Можно много денег заработать».
Истина, что называется, устами младенца. Малыши поблагодарить еще не умеют. Родители, бросившие их на произвол судьбы, явно не из числа тех, кто носит врачам и медсестрам букеты на выписку. От государства благодарности тоже не дождешься. Зарплата медсестры со всеми доплатами около 1000 рублей. Сестринский пост - это 4-5 палат и до двадцати малышей. Нянечек, как всегда, не хватает, так что медсестре приходится крутиться одной. Только всем штаны-пеленки поменяла, можно уже по новому кругу идти. Плюс кормежка - самых маленьких через 2-3 часа. Плюс врачебные назначения. Дома около одного младенца мамы-папы, тетки, бабушки, и то у бедной мамочки синдром хронической усталости. А тут...
Некоторые из новичков уходят после первой же смены. Не только из-за денег. Говорят, сердце не выдерживает. Мамочки, пребывающие в больнице со своими детьми, порой тоже жалуются. «Я тут спать не могу, - говорила мне одна. - Как подумаешь, что они никому на белом свете не нужны - хоть беги! Я однажды, когда нас только положили, хотела медсестре помочь. Так она меня выгнала! Ты, говорит, их к рукам приучишь и уйдешь. А что я потом буду делать!»
«Старички» из персонала вспоминают, что раньше, когда «ничейных» в больнице было не столько, как сейчас, их клали в общую палату - мамочки между делом и за чужим ребеночком присматривать успевали. Теперь мамочки тоже стали разные. Кое у кого свой ребенок надрывается, а она с соседкой лясы точит или покурить убежала. Пускай уж «больничные» при медсестре будут. С той и спросить можно, и дополнительной инфекции не будет. Ребятишек, которые уже ходят, в палате, конечно, не удержишь. Смотришь, то печеньем, то яблоком угостили, то руки в шоколаде. Врачи строжатся. Нам же, мол, потом животы и аллергии лечить. Но это так, для порядка. Хоть какое-то у ребятишек разнообразие, хотя бы в рационе.
Пайка пополам
Раньше такой проблемы не было. Еще не так давно больницы финансировали из расчета койко-фонда и числа пролеченных больных. На ребятишек, живущих в больнице, а такие были всегда - брошенные родителями или дожидающиеся неделями и месяцами, пока горе-мамаши заберут выздоровевшее чадо домой, деньги выделялись, как и на всех других.
- Теперь муниципальный заказ оплачивается исходя из средств обязательного медицинского страхования, - говорит заместитель главного врача больницы Наталья Леонова. - Требуют с нас, а мы, в свою очередь, с наших пациентов требуем медицинский полис. А где его брать, если мы иногда звать ребенка не знаем как. Ну, ладно, выяснили, оформили полис. Лечим. На каждое заболевание по медико-экономическим стандартам полагается определенное количество дней. На медицинское освидетельствование - 30 суток. Здоровый ребенок по нынешним нормам не может находиться в стационаре больше трех дней. Оплачивать его пребывание в больнице не будет ни одна страховая фирма. Наши же живут в стационаре от полутора до шести-восьми месяцев. Хорошо еще, если из этого больнице профинансируют половину. А нам ребенка кормить-поить. Спрашивается, на что?
Выход у больницы один - делить и без того небогатый больничный паек на всех. Можете представить как, если на питание одного ребенка в день выделяется 18 рублей 60 копеек. Голодать, как говорят в «шестерке», конечно, не голодают - супа и каши хватит на всех, но про сбалансированное питание в больнице давно забыли. Дорогостоящие молочные смеси, без которых грудничкам не прожить и дня, главная медсестра Галина Васильевна Ворошилова выбивает, как только можно. После прокурорской проверки, выяснявшей условия содержания детей-сирот, еле успокоилась. «У вас, говорят, манежей для детей нет! Да у нас и игрушек нет - их больнице ни по какой статье не положено. И одежды не хватает. Все из дома тащим. Еще мамочки помогают, кто у нас с ребеночком лежал, жители ближайших домов несут. Вот и все».
Недавно в отделении пытались найти спонсора. Обошли целый ряд крупных фирм, но ни с чем. Если уж государство на больницу с брошенными ребятишками не раскошелится, чужим дядям из богатых офисов они точно не нужны.
Привычный больничный аскетизм здесь, в отделении для малышей, подавляет. Все, что видят месяц за месяцем «больничные» дети, - голые крашеные стены, стойки с капельницами да убогие резиновые игрушки. Сегодня в отделении девять «отказников» - самые крошки». Словно понимая, что сейчас «тихий час», груднички дружно сопят в своих проштампованных пеленках. «Никита, Сережа, Галочка, - обходит кроватки с крошечными сверточками Анжелика Вячеславовна. - А ты что не спишь?» Заметив, что на него обратили внимание, мальчонка уцепился за прутья кроватки и начал сосредоточенно подниматься. Вовку (да что за несчастное имя такое!) доставили в больницу в январе с остановки «Дом одежды», где он вместе со своей семилетней сестренкой собирал милостыню. Точней, конечно, лежал и мерз, завернутый в плохонькое одеяльце. Теперь ему девять месяцев, но с домашними карапузами, уже вовсю в этом возрасте «болтающими», улыбчивыми и требовательными, его не сравнить. Стоит и молчаливо смотрит. То ли спокойно, то ли равнодушно на меня, равнодушную тетку в белом халате. Господи, схватить бы этого Вовку, вытряхнуть из мокрых ползунков, растормошить, чтоб засмеялся, загулил! За что ему такое?!
- Мне кажется, что даже самые крошечные все про свою судьбу понимают, - отворачивается от молчаливого Вовкиного взгляда Аношина. - Иногда ребенок вдруг начинает вести себя неадекватно. Плачет, кричит, никого к себе не подпускает. Вроде, и причин нет. Сухой, накормленный, ничего не болит. Потом выясняем: как раз в этот момент мать лишают родительских прав или она от него отказывается. Может, конечно, и совпадение. Не могу сказать. Но такое впечатление, что они все чувствуют!
