Пушкин, современная литература и виртуальный мир
 |
Пушкина читали все. Некоторые пытались дописывать. А есть люди, которые всю жизнь Пушкина изучают. И существуют исследования, которые могут весьма удивить современного читателя. Наверное, сам Пушкин ими тоже был бы очень удивлен, тем более что они связывают его с эпохой, весьма далеко отстоящей от времени, в котором он жил.
На недавней конференции в Новосибирске прозвучало множество интересных докладов, посвященных тем или иным аспектам творчества Пушкина. Весьма любопытную тему затронула Мария Виролайнен из отдела пушкиноведения Пушкинского дома - она размышляла о пушкинском возможном сюжете в контексте XXI века.
- А что это вообще такое - возможный сюжет?
- Возможным называют не тот сюжет, который остался на стадии замысла или изменился в ходе черновой работы. Законченные беловые тексты, к примеру «Евгений Онегин», тоже могут содержать иные сюжетные возможности, которые подчас весьма далеко расходятся с осуществленным сюжетом. Возможность - это не мечта и не иллюзия. Она существует, причем на равных правах с тем, что реализовано. Хотя и в другом измерении...
- То есть можно прочесть совсем не то, что написано?
- Возьмем версию отравления Моцарта Сальери. Перед нами две взаимоисключающие, но равноправные сюжетные возможности, которые уже столько лет вызывают ожесточенную полемику. Видел или не видел пушкинский Моцарт жест пушкинского Сальери? Какой бы из вариантов ответа мы с вами ни выбрали, другой все равно останется в виртуальной сфере сюжетного смысла. И сюжеты такого рода сильно занимали Пушкина. Едва ли случайно, что замысел «Моцарта и Сальери», уже существовавший в 1826 году, так близок к созданию «Бориса Годунова». Пушкин, размышляя над вопросом, был или не был Борис убийцей царевича Дмитрия, опирался не на слухи, а на полемику историков того времени. Читая Карамзина, он вполне мог встретить предание, согласно которому причиной смерти царя Федора Иоанновича была поднесенная ему Годуновым чаша с ядом. Так что идея существовала...
И взаимоисключающие версии на самом деле существуют.
- Но это как-то непривычно.
- Действительно, это посягает не только на традицию, но даже на наш способ чтения. Речь идет о трансформации парадигмы мышления - освоении современным сознанием сферы, которую называют виртуальной реальностью. Еще лет десять назад этот термин мало кто знал, а сегодня он легко применяется даже в быту. Мыслимая реальность организована по совсем иным законам, чем привычная трехмерная реальность. И один и тот же сюжет может с равной вероятностью течь в прямо противоположных направлениях, что мы и видим в современной литературе.
- Экспериментов проходит действительно много. Какой, на ваш взгляд, наиболее показательный?
- Возьмите, к примеру, последний роман Павла Крусанова «Бом-бом». В финале герой должен сделать выбор - совершать либо нет гибельный для него, но спасительный для страны подвиг. И он бросает монетку, которая решит его судьбу и соответственно определит линию сюжета. В половине тиража романа на обложке - орел, а в другой - решка! Но не осведомленный об этом читатель, когда покупает книгу в магазине, не может знать, что он тоже тянул жребий и выбрал одну из альтернатив.
- Раньше многовариантным было будущее, а теперь еще и прошлое...
- У Владимира Сорокина в пятидесятые годы двадцатого века домами дружат Гитлер и Сталин. Вариативное прошлое в литературе на самом деле не редкость. Тот же Крусанов в романе «Укус ангела» со всей мыслимой бытовой и психологической убедительностью рассказал историю России двадцатого века - эта Россия не пережила ни революции, ни социализма. Появление клонов русских классиков - Достоевского, Платонова, Ахматовой, Толстого - в «Голубом сале» Сорокина - доказательство того, что абсолютно все, что существует, принципиально множественно. А значит, как говорится, есть варианты...
- На Пушкина Сорокин все-таки не покусился!
- На самом деле идеи в классических пушкинских текстах неожиданно близки к идеям, которые реализуются в постмодернизме. И это очень важное знамение времени! Этот скачок не должен казаться нам слишком большой неожиданностью, ведь Андрей Битов давно назвал Пушкина первым русским постмодернистом. Да, Гоголь мог увидеть в лице обывателя тыкву, в тыкве - балалайку, а в балалайке - стихи о русской душе. Пушкин - классик, и у него в текстах лицо никогда не превратится в балалайку. Однако еще в лицее Пушкин писал тексты, где воображение отпущено на свободу и преодолевает любые преграды. Например, говорил о взаимопревращении музы и героини. Пушкин размышлял над возможными вариантами и уже свершившейся историей. Он сочинял воображаемый разговор с Александром I, представлял, что было бы, если бы Лукреция дала пощечину Тарквинию. Непрожитые варианты этой истории мыслились ему, конечно, в сослагательном наклонении, а в нынешней литературе эта сослагательность ушла. Виртуальный мир способен осуществить то, что было немыслимо в предшествующую эпоху.
- Значит, Пушкина еще будут переписывать?
- Нынешним поколением Пушкин не очень востребован, но переписывают его регулярно, особенно незаконченные произведения. Взять хотя бы «Египетские ночи». Неоднократно пытались дописать «Русалку». Один из петербургских режиссеров считает, что если особым образом прочесть черновики «Русалки», то окажется, что это совершенно законченное произведение. Так он это и ставит на сцене.
Но дело даже не в черновиках и в «дописаниях» - существуют варианты, остающиеся в тексте. Например, в «Евгении Онегине» Татьяне и Онегину не суждено сойтись - на том уровне, на котором развивается фабула. Но есть и другие уровни сюжета, где они оказываются вместе! А как, например, письмо Татьяны попало к Онегину? Это же целая история, которой посвящены специальные исследования.
- Стало быть, Пушкин у каждого свой, в том числе и виртуальный?
- Пушкин у каждого из нас свой собственный. И слава Богу!
