Новосибирск - единственный город в России, где невменяемых преступников будут лечить, а не «наказывать лечением».
 |
Должно ли общество уничтожать психически больных преступников? В своё время Гитлер именно так вознамерился решить проблему и социально опасных «психов», и гомосексуализма, и наркомании - вывести разом всю «нечисть» и положить начало новой арийской генерации. Насколько жестоко карает история подобные попытки, известно всем. Россия будто бы хочет подхватить эстафету маленького фюрера - психиатрические больницы для преступников, признанных невменяемыми, словно специально ориентированы на тотальное уничтожение своих пациентов. Единственным исключением из всей системы, возможно, является новосибирская клиника.
Новосибирская психиатрическая больница для преступников, признанных невменяемыми, - единственная не только в географическом плане, ибо за Уралом нет ни одного подобного заведения, но и в гуманистическом. Здешние условия содержания больных фантастическим образом будут отличаться от условий остальных семи специализированных российских клиник. У некоторых обывателей, правда, этот санаторий на фоне тюрем вызывает ярость.
В 1996 году Минздрав РФ принял решение об открытии первой за Уралом клиники специализированного типа с интенсивным наблюдением. Под это было отдано здание бывшей ведомственной психиатрической больницы 25-й медсанчасти в Мочище, и вскоре в его стенах появился первый «обитатель», превративший впоследствии убогую, мрачную коробку в уютный островок света и теплоты - в то, с чем у нас всегда бессознательно ассоциируется слово «врач». Этим «обитателем» и был известный в Новосибирске доктор медицинских наук, профессор судебной психиатрии новосибирского юридического факультета, главный врач клиники Владимир Дресвянников. Его отношение к больнице как ко второму дому очень скоро дало о себе знать - ничто в здании не напоминает «дом скорби», везде цветы, какие-то невообразимые аквариумы, четырёхместные палаты, тренажёрный зал, где одна стена полностью зеркальная, а напротив - «кетлеровская» беговая дорожка, современные душевые и так далее - всего не перечислишь. Невольно возникает мысль, что именно здесь мог бы появиться булгаковский мастер. Человек несведущий вряд ли удивился бы - в наше время во многих больницах, в том числе и в «психушках», встретишь ещё и не такое великолепие. Однако для сравнения можно вспомнить такую же клинику в Санкт-Петербурге. Расположенная с обратной стороны знаменитых «Крестов», она поражает убийственной мрачностью крепостных стен и башен потемневшего от времени красного кирпича, ржавые чугунные решётки и громкий лязг засовов заставляют даже свободного человека забыть о том, что такое воля, а белые халаты вызывают физиологическое отвращение своей неуместностью... Там больные моются раз в десять дней, подвергаются «наказанию лечением», недоедают, им запрещено покупать себе одежду, и они ходят в кошмарных обносках, в среднем раз в неделю на каком-нибудь отделении происходит суицид. Общество не уничтожает психически больных преступников, но делает их жизнь настолько мучительной, что в итоге они сами приводят в исполнение его негласный приговор.
|
| Владимир Дресвянников. Фото Бориса БАРЫШНИКОВА |
- Владимир Леонидович, в России ведь, как известно, существует две школы психиатрии - московская и питерская. И если питерская - традиционно более прогрессивная и гуманная - сохраняет при этом такие «уиновские» больницы, то что же происходит с заведениями, взявшими на вооружение московское направление? Откуда вообще всё это идёт?
- Это идёт с советских времён - да, действительно, то, что мы наблюдаем в подавляющем большинстве «психушек», даже обычных - это всё осколки старой уиновской системы. И врачи - они ведь ещё погоны-то не сняли, они не понимают, что время другое, что в нашем стремительно меняющемся мире нужно идти на опережение. Больницы ведь эти раньше были в ведомстве МВД, потом уже в Минздрав перешли.
- Почему врачей, которые могут позволить себе издеваться над больными, не увольняют?
- КЗОТ. Себе дороже - начнутся суды, появится нежелательный резонанс в отношении администратора... У нас в больнице, кстати, этого не будет однозначно, поскольку я со знанием дела буду подходить к набору персонала. Врач должен любить больных, особенно наших. Ведь суд признал этих людей невиновными, преступления они совершали не по злому умыслу - это не их вина, это их беда. На них ни в коем случае нельзя обижаться, даже если больной, например, сказал какую-то грубость. Из тех врачей, кого я уже наметил для своего штата, все - женщины.
- Вы полагаете, женщинам легче работать с этим контингентом?
- Да, легче. И в шестой больнице у нас в основном женщины - они и уют в отделении создают, и отношение к больным неизмеримо человечнее - знаете, я таким докторам всегда в пояс кланяюсь. Потом ведь и больные-то у нас одни и те же, мигрируют постоянно между той же шестой больницей и Питером, и мы их всех знаем, и они нас, так что соберёмся здесь одной дружной семьёй.
- Психиатров «со стороны» приглашать будете?
- Да, полагаю, что они с удовольствием пойдут, тем более зарплата обычного врача у нас составит 8 тыс. рублей (для сравнения, в СПб - 3 тыс.).
- Режим у вас будет стандартным?
- Конечно, какие-то общероссийские нормы будут присутствовать, однако я всё же буду искать новые формы содержания больных. Во-первых, внутренний распорядок будет существенно отличаться - скажем, свидания для родственников, приехавших издалека, могут быть почти неограниченными. Вместо одного реабилитационного отделения - два, долго в надзорной палате не держать, масса вспомогательных средств - тренажёрный зал, библиотека, в перспективе хотим сделать и компьютерный зал, и сад, и зооуголок...
- То есть больные смогут держать животных?
- Да, смогут. Хоть кошку, хоть попугая - я считаю, что это можно. Не понимаю администраторов, которые это запрещают - ну кому помешает, скажем, кот, если больной сам за ним ухаживает, моет туалет, кормит... Да и то - тарелку супа для животного, что ли, не найдём?
- Помнится, год назад в местных СМИ разыгрался скандал по поводу открытия вашей клиники...
- Да, было такое. Суть недовольства заключалась в том, что «в двадцати минутах езды от центра города» собираются поселить маньяков, насильников и убийц, чем жители были крайне недовольны. Ангажированная каким-то депутатом пресса в принципе не воспринимала разумных доводов. Когда я привёл пример, что в Москве Институт Сербского расположен недалеко от Кремля и никто по этому поводу не волнуется, корреспондент почему-то счёл это сравнение «некорректным»... Интересно, что он имел в виду?
Для справки. «Невменяемый» вовсе не значит «псих». Человек может быть хоть трижды сумасшедшим, но если он понимает социальное значение своего деяния, его опасность и наказуемость и руководит своими действиями, для любого суда он останется вменяемым. Даже столь серьёзное заболевание, как шизофрения, не гарантирует невменяемости - если преступление было совершено в состоянии ремиссии, когда человек полностью отдаёт отчёт в своих поступках, придётся ему сесть на нары. И чаще всего в стационарах со строгим тюремным режимом подолгу содержатся вполне безобидные больные, совершившие преступление в состоянии временного помешательства. Итак, «невменяемый» - это человек, которому нельзя вменить в вину то, что он совершил. Это может быть и душевнобольной, и ребёнок, не подлежащий уголовной ответственности, и собака, укусившая человека. По УК РФ к лицам, освобождаемым по причине невменяемости от уголовной ответственности, могут быть (только могут быть) применены принудительные меры лечения в условиях одного из трех типов психиатрических стационаров - общего, специализированного или специализированного типа с интенсивным наблюдением. Существуют разные мнения о том, где лучше - в тюрьме или в больнице. В тюрьме хуже кормят, реже меняют постельное белье, но в больнице человека могут запросто заколоть нейролептиками так, что он на всю жизнь останется идиотом. В 1996 году в УК РФ была введена статья об ограниченной вменяемости. По этой статье вменяемое лицо, которое во время совершения преступления в силу психического расстройства не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими, подлежит уголовной ответственности, но его психическое расстройство учитывается судом и может служить основанием для назначения принудительных мер медицинского характера, позволяет суду смягчить наказание в пределах санкции статьи, а при исключительных обстоятельствах назначить более мягкое наказание, чем предусмотрено за данное преступление. Однако многие юристы и психиатры возражают против «ограниченной вменяемости» - это лишь усугубляет мучения душевнобольного, так как ему приходится и отбывать наказание, и подвергаться «принудиловке».
Из интервью с В. Дресвянниковым:
- Скажите, вы пробовали через прессу объяснить людям, что бояться нечего?
- Пробовал - бесполезно. Они на полном серьёзе полагают, что наши больные будут бегать по окрестностям, насиловать и убивать жителей. Где уж тут объяснять, что открытие туберкулёзного диспансера было бы во сто крат опаснее! Я всегда повторяю, что забор нашей больнице нужен для того, чтобы охранять больных от разъярённого общества. «Особо опасные»!.. Да я в окружении своих больных чувствую себя в десять раз безопаснее, нежели вечером в тёмном месте Новосибирска, где ходят так называемые здоровые люди. Кто может сказать, насколько болен тот или иной человек, если понятия нормы как таковой вообще не существует в психиатрии?
- Кстати, как вы намерены решать проблемы с «вертухаями»?
- Будем бороться. У них ведь один принцип - «тащить и не пущать». В любом случае политику содержания больных в любой больнице, а в нашей - тем более - определяет руководитель учреждения.
- Скажите, психиатры-садисты - это профессиональная деформация или что-то иное?
- Я не думаю, что это деформация. Дело в том, что в психиатрию часто идут люди с изменёнными характерологическими особенностями. Вот начинается на шестом курсе психиатрия - и они находят у себя некоторые «интересные» моменты. Исключительно для того, чтобы разобраться в собственных проблемах, они занимаются этой наукой. Потом, соответственно, работают психиатрами, и как раз из них-то и получаются люди, о которых вы говорите. Это женщины с истероидными чертами, слабовольные мужчины, склонные к алкоголизму. Такие запросто могут себе позволить и лечением наказать, и психологически довести так, что больной на него кинется...
- Вам приходилось разбираться с этим?
- Конечно, приходилось. Больше всего мне претит, когда больного обижают, особенно - физически. Ну, врачи, конечно, этим не занимаются - в основном, мла дший медперсонал. Таких я сразу выгонял без всяких объяснений. Лечение - это, разумеется, тоже страшно, поскольку огромные дозы нейролептиков, не показанные больному, могут просто погубить.
- Мне известны случаи, когда больного превращали в овощ галаперидолом за банальный «чифирь»...
- К сожалению, и такое бывает, особенно где-нибудь в глуши Смоленской области. Они ведь там как рассуждают: «До Бога высоко, а до Москвы далеко», и раз больному - в глаз! И управы не найдёшь. У нас, кстати, варить чифирь можно будет совершенно свободно, централизованно - бороться с этим всё равно бесполезно, как с курением.
В настоящее время НПБСТИН находится на заключительном этапе подготовки к открытию. Осталось построить забор с двумя КПП, и первая партия в 200 пациентов поступит к новосибирским психиатрам. В среде психологов существует мнение о том, что о государстве можно судить по состоянию его «психушек». Психиатрия - зеркало общества, и если в обществе есть изгои, оно уже порочно, тем более, если изгоями становятся больные, им же самим и порождаемые. Расхожую поговорку «от тюрьмы и от сумы не зарекайся» надо бы расширить - «и от дурдома», учитывая, что в нынешних условиях любому из нас «свихнуться» - более чем реально.
