Пять лет без Александра Плитченко
|
| Александр Плитченко |
...Это был удивительный доброделатель всю свою жизнь. Но он становился непримиримым, когда речь шла о чистоте веры, о русской чести, о долге перед Отечеством и перед малой родиной. Культ личности его как Мастера, как лидера Союза писателей был необычайно высок по совокупности его дарований, по высоте целей, масштабности задач, которые он ставил и которые решал умно, решительно и быстро, в стиле своего тезки и небесного покровителя Александра Невского. В числе его высоких деяний числится и борьба за возвращение Александро-Невского собора православной Матери-Церкви. Сей храм всегда по праву считался первым и красивейшим в городе. Изувеченный, ставший инвалидом к концу 80-х, он все пережил: и разграбление его святынь, и нашествие непрошеных «квартирантов» - сперва раскольников-обновленцев, затем въехавшей по казенным «ордерам» воинской части, студии кинохроники, по-топорному перестраивавших изумительное по архитектуре и акустике здание под свои нужды. Уже в наше время, в 70-е годы, на территории храма была кощунственно вскрыта могила выдающегося инженера-первостроителя Николая Михайловича Тихомирова, награжденного благодарным Отечеством за строительство Александро-Невского собора орденом святой Анны. Надгробную плиту с его склепа распилили на трансформаторные щитки...
Едва храм Божий покинула кинохроника, как к его многострадальным стенам прихлынули с филармоническими смычками новые пришельцы: 8 октября 1985 года решением Новосибирского облисполкома здание было передано городской филармонии под размещение камерного хора, выданы нешуточные средства - но не на восстановление Божьего храма, а на переоборудование под концертные нужды...
«Битва за храм» началась 8 февраля 1989 года около пяти часов пополудни, когда весь тираж «Вечерки» со страстной полемической статьей Александра Плитченко «Дорога к храму» ушел к читателям. Резонанс был огромный, поток писем ошеломляющий. Сила писательского слова была такова, что мгновенно «воспламенила» миллионный город. Речь шла о безусловном прекращении очередного надругательства над храмом, о восстановлении его как памятника, искажение, унижение или утрата которого - это утрата части нашей истории, нашей нравственности, нашего патриотизма.
Долгой, нелегкой и тернистой оказалась эта «Дорога к храму», начатая Александром Плитченко. Но он прошел ее вместе с земляками: настаивал, доказывал, боролся, организовывал вместе с епархией многолюдные вечера в дни памяти благоверного князя, выступал на радио, ТВ, во многих газетах, сражался в администрации, поднял творческие союзы города на защиту храма. Но главное - он вдохнул веру в новосибирцев, сумел внушить им, что отцовское, родное больше нельзя предавать. Сила его убежденности, помноженная на авторитет и молитвенную помощь владыки Гедеона, на массовую народную поддержку, на принципиальную, гражданственную позицию председателя горисполкома Индинка, совершила невероятное. 25 августа в лето 1989-го собор благоверного святого князя Александра Невского вернулся в лоно Церкви...
Сколько чудесных людей родилось и опочило на Русской земле! Вот и Александр Иванович Плитченко год за годом шел в гору, набирал высоту, платя за это золотом своего сердца, ища опору в камне веры, и свой смертный час встретил с молитвой. Как человек, рано осознавший свою незаурядность, он не мог не прийти к мысли, что эти щедрые дарования он получил от Бога и должен поступать как человек, которому оставили богатства на хранение: не хвалиться ими, не возноситься, а умножать их по мере земных сил и обращать на пользу ближним. Он так и поступал, и если и расточал без меры, так только из тех процентов, которые накопил трудом своей души.
Его жизнь не была ни ровной, ни гладкой. Бывало, он падал и разбивался семь раз на дню, больнее многих из нас, но все семь раз вставал на ноги и снова шел вперед, без ропота принимая любой поворот кормила: кто верует, тот не утонет. Человек, чтобы не утонуть, принимает форму креста, птица, чтобы взлететь, - тоже. Вот и наше спасение - в кресте и вере. Об этом - мудрый и пронзительный цикл стихов в Сашиной предсмертной книге стихов «Матушка-Рожь». Бог всегда печется о твари своей. Он создал эту ужасающую и прекрасную огромность мира, бесконечное небо. Основал землю, пролил на нее воды и окружил воздухом. Небо усыпал звездами светлыми, а землю украсил цветами. И после того, как все созданное определил числом, весом и мерой, он не бросает нас и ежеминутно занимается нами. Так и все дела Александра Плитченко были построены на благодати, как на твердом основании, которые только при ее наличии и становятся совершенными. Конечно, тут нужно сверхусилие, как это было при борьбе за возвращение собора. И блажен человек, осознающий, что только с помощью Божьей всякое доброе дело может быть совершенным. Ведь истинная любовь, по всей видимости, - когда человек любит без награды и делает добро без надежды на воздаяние, как Александр Плитченко.
...Скромная мемориальная плита глядит на земляков со стены его любимой «Горницы». Но такие люди и не нуждаются в больших памятниках - народ и так не забудет их. Недаром так горько и безутешно город оплакал потерю человека, который, находясь между жизнью и смертью, написал из больницы землякам, родному городу потрясающее письмо-завещание «В городе моем светло» - настоящую исповедь о любви. Строки из этого завещания удивительным образом перекликаются и взаимодействуют с написанными сто лет назад на берегах Оби словами другого русского писателя и «гражданина Новосибирска» Николая Гарина-Михайловского: «Пока что здесь все спит, но когда-нибудь ярко и сильно сверкнет здесь новая жизнь...» И за эту новую жизнь до конца своих дней сражался истинный патриот Сибири Александр Плитченко.
...Когда-нибудь через много лет во время инвентаризации сибирской поэзии откроется вдруг огромная поэтическая провинция с десятками светлых имен, одно из которых неудержимо притянет к себе, как свет в ночном окне, - Александр Плитченко. Он и при жизни своей был всероссийски известный мастер, но в его поэтической известности присутствовала какая-то неистребимая глубокая тишина, издревле сопутствовавшая всем истинным талантам. Шумит под весенним ветром его зеленый Сад, распускаются листочки на всех его 25 поэтических сборниках и на десятках, сотнях книг других поэтов и писателей, щедро поддержанных, окормленных Плитченко, ибо его светлая душа была милостива ко всем, ибо он был как старший брат в большой семье, делившийся со всеми тем кислородом, которого не хватило его сердцу...
Будем помнить Календарь Сашиной жизни, весь годовой круг Сашиных радостей и печалей, будем помнить, что в старину календами называли долговые книги, по которым надо было платить проценты, и Александр Иванович всегда считал себя должником своей малой родины, должником отцовского ржаного поля, должником материнской светлой любви, должником Матушки-Ржи. Но и для нас Сашины календы - своеобразная «долговая книга», напоминание нам о долгах наших - долге памяти о светлом Сашином сердце. И пусть всегда напоминает нам всем об этом, как теплая человеческая ладонь, его «Матушка-Рожь». Его последний урожай...
Стихи из книги «Матушка-Рожь»
Начало
Я давно не жалею нимало,
Что в село не летаю свое.
Мне достаточно мать
рассказала
Про военное наше житье.
Батю взяли, потом
оправдали
И - на фронт.
И осталась семья.
Хлебанули мы там,
повидали -
Два братана, сестренка и я.
Ни картошки, ни дров,
ни коровы -
Все отняли с казенной
избой.
Так вот я вызревал
в Чумаково -
Не рожденный еще, а изгой.
Годы детские! Дни ножевые!
Нас участие Божье спасло -
Мы живые,
Живые,
Живые!
Не летаю в родное село...
Эту жизнь не считаю
случайной,
И о детстве забыть
не дано, -
И о тетушке с крынкою
тайной
Молока, что от слез
солоно...
Сонет
Мы движемся дорогою
одной,
Наш путь земной - увы -
не без предела.
И дорог мир - до искорки
родной,
Хотя душа отпела,
отболела.
Ты эту землю называл
родной.
Сырой землею принято
всецело -
Начнет ли снова вечный
путь земной
Немое человеческое тело?
И будет ли нам снова свет
открыт?
И не о том ли ласково
гласит
Ржаного поля вечная
страница,
Что нам в студеной
свежести весны
С душою ивы, тополя, сосны
На долгий срок опять
соединиться...
Миша
Мишина доля хренова,
Мишина доля горька -
Выпьет стакан разливного,
Ляжет в бурьян у ларька.
Нюхают Мишу собаки,
Бродят по Мише жуки...
Рядом то ругань, то драки,
Пьют, говорят мужики.
Миша в бурьяне тоскует,
Думает думу опять,
Горькую думу, какую -
Где мне, счастливому,
знать?
Взгляд его, как на иконах
Старых - поник и потух.
Миша и плотник, и конюх,
Миша печник и пастух,
Миша Равеля не знает,
Миша Рембо не читал,
Миша в траве засыпает,
Миша от жизни устал.
Все ее беды и бури
Выпали Мише сполна...
Дети, тянитесь к культуре,
Пейте поменьше вина!
***
Орут вороны в городе
ветвей!
И все наглей их праздник
и развязней...
Есть знак:
Ворона чище и сытей,
Людская жизнь -
Бедней и безобразней.
Из св. Феофана Затворника
Братие, не тяготейте
к земному.
Тленно земное. Есть счастье
одно -
Это дорога к Небесному
Дому -
Неизменяемо, верно оно.
Братие, каждый и волен,
и властен
Выстроить в сердце
Небесный свой Дом,
Ибо таким будет вечное
счастье,
Как мы короткую жизнь
проживем.
***
...и не знаю, что сталось
со мной -
Я тоскую по дальнему дому,
Чуть закрою глаза - вижу
снег под луной.
Санный след по безмолвью
степному.
И лошадка трусит,
и полозья скрипят,
И глядишь из тулупа
на звезды.
Спит, уходит село, дали
мерные спят,
В лунном свете колеблется
воздух.
Из тулупа на зимнее небо
гляжу,
На безмолвную степь
под луною,
И от мягкого сена,
в котором лежу,
Вдруг потянет живою
травою.
Я не помню, откуда дорога
была,
Только радостно помню -
дорога
Приближала меня
до родного села,
До родного плетня и порога.
И не надо следить или
править и гнать -
Меж оглоблями ходко
и шатко,
Равномерно бежит,
не устанет бежать,
Путь единственный зная,
лошадка.
И скользит над просторною
степью луна,
И следы, что плывут
от полозьев,
Наполняет сиянием ровным
она,
Как ручьи - серебром
заморозив.
То лошадка всхрапнет,
повернув головой,
То прозвякнет кольцо
под дугою,
То пахнет от нее
разогретой, живой
Силой, кожею, потом,
травою...
Вынет душу до дна полевая
луна,
Встанет дальняя молодость
наша!
Серебристой росою с краями
полна,
Чуть качается звездная
чаша.
Я не знаю, не знаю, что
выпадет мне -
Скоро ль песня расстанется
с телом,
Только свет золотой, свет
в родимом окне
Встанет в сердце и там,
за пределом.
Я не знаю, не знаю, что
сталось со мной,
Я тоскую по миру, по дому.
Кто во мне разбудил этот
снег под луной,
Этот путь по раздолью
родному?..
