О спектакле «Двойное непостоянство»
на малой сцене театра «Глобус»
|
| Сцена из спектакля |
Как утверждал известный персонаж известного фильма, «запоминается последняя фраза». Последняя фраза последней взрослой премьеры «Глобуса» действительно запоминается - и своей брутальностью, и тем, что переворачивает с ног на голову то, что предшествовало ей на протяжении двух часов сценического действа. Будь вы зрителями первых-вторых рядов, тоже непременно бы вздрогнули, когда вдребезги разлетелась большая стеклянная витрина, разделявшая зрителей и актеров... Битое стекло, естественно, не было следствием актерской неосторожности - оступился, споткнулся, наткнулся - все было строго согласно режиссерскому замыслу (режиссер Дмитрий Черняков, Москва). Теперь каждый спектакль по Мариво заканчивается именно так - битое стекло и легкий шок в зале. (В грядущую субботу витрина, соответственно, будет уже десятой).
Какое, собственно, отношение к битому стеклу имеет, казалось бы, вполне респектабельный и безобидный комедиограф Пьер Мариво - завсегдатай великосветских салонов и представитель галантного направления в литературе? С его легкой руки в обиход французов прочно вошло чуть манерное слово «мариводаж», что означает «игра в любовь» - томные любовные забавы, приятное времяпрепровождение праздных дам и кавалеров в париках и камзолах, не обремененных изнуряющим трудом и неврастенией века нынешнего. Итак, в пьесе Пьера Мариво играют в любовь - со всеми ее сюрпризами и нечаянностями, рассыпаясь в бесчисленных монологах и перемежая их утонченными метафорами и остроумными каламбурами.
Имена героев для французской и итальянской комедий традиционны. Есть пара влюбленных - Арлекин (Илья Паньков) и Сильвия (Ольга Цинк). Есть Принц (Александр Варавин), желающий заполучить Сильвию в жены (но не насильно, а чтобы сама захотела). Есть коварная многоопытная Фламиния (Людмила Трошина), которая берется за достойное вознаграждение разлучить влюбленную пару. (Впрочем, вознаграждение - не главное, основное удовольствие ей доставляет сам процесс - искусство плетения интриги, игры на слабостях и амбициях). В отличие от классического Арлекина, которого привычнее видеть изнеженным и плаксивым, в спектакле это простой деревенский парубок, который на нервной почве постоянно ест, напихивая булками полный рот и посыпая крошками царские покои. Предмет его желаний Сильвия - косолапа, угловата, с неестественно вывернутой шеей.
Пропустив все психологические нюансы, скажем только, что в конце концов Фламиния разведет эту парочку (человеческая природа, увы, несовершенна), соблазнит влюбленного Арлекина и отдаст Сильвию Принцу (вот оно - двойное непостоянство). И как только в ее игре будет поставлена последняя точка, галантный XVIII век уступит место брутальному XXI. В королевских покоях начнут скатываться ковры, слуги превратятся в офисных мальчиков с пустыми глазами и механическими движениями... В стенах обнаружатся скрытые камеры... Как вы понимаете, весь «мариводаж» окажется чем-то вроде телешоу «За стеклом» - где «до полной гибели всерьез» жили только наивные влюбленные, остальные были «засланными казачками» или режиссерами, продюсерами, ассистентами и проч. Тогда-то и начнет биться в истерике Арлекин, а истошно визжащая Сильвия «разбабахает» мир «застеколья»...
Черняков прочитал Мариво весьма своеобразно, сыграв на контрасте его «мармеладности» с брутальностью сегодняшних реалий. Впрочем, контрасты в спектакле начались много раньше, когда режиссер заставил изнеженного Арлекина жевать булки, испортил красоту Сильвии, а двух актеров элегантного возраста (Фламиния, Принц) валял по полу и бил об стены, отчего зритель в зале испытывал буквально физическое сопереживание...
На поклон молодой режиссер тоже вышел «в образе» - предстал перед зрителем крутым мачо с мрачноватым взглядом. В очередной раз «пожалелось», что в городе нет приличной светской жизни и изданий, которые бы ей сопутствовали. «Брутальный» Черняков непременно был бы замечен, а в ресторанной хронике какой-нибудь местный Хорошилов-Новосибирский написал бы о поглощенных им кровавых бифштексах, или лучше: «Он разрывал пичужек и облизывал окровавленные пальцы...». Тогда бы стилистика спектакля и аура вокруг него была выдержана на все сто. Про бифштекс и пичужек - это, конечно, шутка. В целом же спектакль получился. Сценография, кстати, тоже решена на контрасте - никаких излишеств, аскеза черного и белого... Сценографом и автором костюмов выступил тоже сам Дмитрий Черняков. Мнения о спектакле в фойе, которые довелось «подслушать», были под стать спектаклю контрастны - от восторженных до прямо им противоположных. Представляется, что спектакль займет достойное место в ряду самых спорных на новосибирской сцене, где-нибудь рядом с «Маркизой де Сад»...
