|
| Полеты стали теперь праздником |
Еще совсем недавно, лет эдак пятнадцать-двадцать назад, профессия защищать Родину была почетна и привлекательна. Мальчишки всеми силами стремились поступить в военные училища, а в сибирских селах девчата считали для себя невозможным выйти замуж за парня, который не служил в армии. Потом в нашем обществе что-то сломалось, и многое из того, что раньше было антисоциальным и зачастую даже преступным, внезапно получило право на вполне легальное существование. Но остались осколки великой армии и великого государства, те самые офицеры, которым ныне по 40-45 лет, которые давали присягу «Советскому правительству и советскому народу», которые до самой смерти будут помнить те времена, когда армия была армией, когда понятие «боевая готовность» являлось священным, а практически любая часть была способна выполнить боевую задачу.
Теперь это кажется фантастикой
В 1976 году, закончив среднюю школу, я, как и многие мои сверстники, поступил в Харьковское высшее военное авиационное командное училище связи. Четыре года курсантской жизни в казарме, тревоги, наряды дали много, в первую очередь, научили внутренней дисциплине и исполнительности. Отличная физическая подготовка, вполне солидные знания по специальности, а главное, желание служить было тогда для всех нас вполне типичным. И вот выпуск, и первый аэродром - Бобровичи в Гомельской области Белоруссии. Два авиационных полка - на истребителях-бомбардировщиках Су-7Б и бомбардировщиках Су-24. Полеты шесть дней в неделю, аэродром начинал работать в 4 часа утра в понедельник, а заканчивал в 15.00 в субботу. А какие это были полеты! В воздухе, бывало, находилось по 20-30 самолетов... Выпускник летного училища приходил в полк и всего за один год (это звучит сейчас абсолютно фантастично!) налетывал 140 часов и становился летчиком 3-го класса! Сейчас же в авиаполках есть летчики, которые закончили авиационные училища несколько лет назад и ни разу(!) не поднимались после этого в воздух...
Но всю мощь Советской Армии довелось увидеть в 1981 году на учениях «Запад-81». Мне, совсем молодому лейтенанту, «вручили» шесть специальных автомобилей, трех прапорщиков, тринадцать солдат и направили колонной за 600 километров по трассе Ленинград-Одесса в Псковскую область. В дни учений в небе непрерывным потоком шла авиация, от стратегических бомбардировщиков до вертолетов, а на земле клубилась пыль от бесконечных колонн танков и БМП. Именно тогда поверилось в армейскую байку о том, что наша Группа советских войск в Германии имеет задачу через двое суток после начала боевых действий выйти к Ла-Маншу...
Как начинался развал
Потом, в 1984-м, было Забайкалье. Пятнадцать лет в гарнизонах, насквозь продуваемых пронизывающими холодными ветрами, где выживание и самих военнослужащих, и их семей зависело прежде всего от командиров. Уже тогда армия начала испытывать острый дефицит труб, электродвигателей, насосов, словом, всего того, без чего в Сибири не перезимуешь... И приходилось пускаться во все тяжкие, чтобы подготовиться как следует к зиме.
Приходилось ли вам видеть, как запускают автомобили на 40-градусном морозе, да еще и при «ветерке» метров 15-20? Руки у солдат-водителей покрываются незаживающими язвами, а кожа становится настолько грубой, что напоминает наждачную бумагу. Если командир заботливый, он построит баню, чтобы солдат мог помыться после изнурительного 16-часового рабочего дня. Если нет, то... Как правило, он виноват не будет, поскольку строительство бани без финансирования напрямую в его обязанности не входит. Если командир заботливый, он не позволит создаться такому положению, когда солдат не получит положенные нормы по всем видам довольствия. А если нет, то... Было и есть много способов, как не только уйти от ответственности, но и, что называется, «прибарахлиться»...
Кстати, и пресловутая «дедовщина», как правило, процветала в таких частях, где командир не столько обращал внимание на службу, сколько занимался решением своих собственных проблем. Но и в самых благополучных соединениях и частях никто не был застрахован от казарменного мордобоя, но могло ли быть иначе? Человеческий характер формируется не сам по себе, его создает общество. Поэтому-то корни «дедовщины» лежат не в армии, а вне ее. А как офицер может четко выполнять свои обязанности, если условия жизни его и его семьи таковы, что ни о каком благосостоянии и речи быть не может? К примеру, состояние ДОСов - домов офицерского состава: постоянно протекающие трубы в подвалах, туман и изморозь в подъездах, провисающие электросиловые кабели между домами. Офицерские детишки, рано утром бредущие по морозу порою за несколько километров в школу, офицерские жены, сидящие без работы. И одно развлечение - единственная программа телевидения. Некоторые не выдерживали и спивались, но настоящих офицеров, отдающих все силы для службы, было подавляющее большинство. Правда, тогда отставник имел возможность получить квартиру в любом регионе СССР, кроме Ленинграда и Москвы, а вполне солидная пенсия позволяла безбедно дожить до старости. Сейчас же отставные офицеры в подавляющем своем большинстве подолгу ждут квартиру, занимая жилплощадь в гарнизоне и оставляя без квартир офицерскую молодежь. Сертификат служит малым утешением, так как во многих городах за него можно купить разве что туалет да кухню...
Основное ухудшение начало наступать к концу 80-х. Уже тогда, в период вывода, если не сказать бегства, наших войск из Восточной Европы, решения в Москве в отношении армии вызывали неприятие и возмущение. К примеру, выводится из Восточной Германии орденоносный гвардейский авиаполк с частями обеспечения. Вместе с семьями это, пожалуй, около 2 тысяч человек. Его бросают... в Забайкалье, в Борзю, от которой до китайской границы километров 150. А там... расформировывают! Неужели ближе места не было, а? Незадолго до этого туда же попадает такой же полк из Монголии, который постигла та же судьба... Словом, на взгляд армейского офицера, служившего не в «Арбатском военном округе», а в войсках, вся пресловутая «военная реформа» сводилась и до сих пор сводится к бездумному сокращению всего и вся...
Дважды не присягают
Но самый тяжелый моральный удар мы получили зимой 1991-1992 года. В то время я уже командовал батальоном связи и радиотехнического обеспечения в Домне неподалеку от Читы. Помню, как все мы были буквально ошарашены вначале событиями августа 91-го, а затем и Беловежскими соглашениями. Как-то раз рано утром, часов в пять, меня поднял звонок начальника войск связи воздушной армии. Он приказал построить офицеров и узнать их мнение о принятии российской присяги. Второй вопрос: кто желает уехать служить в становящиеся теперь независимыми бывшие союзные республики... Надо сказать, что авиационные офицеры-связисты до развала Союза готовились в основном в двух училищах - Харьковском и Тамбовском. Соответственно, выпускники Харьковского были преимущественно с Украины. В моем батальоне из 21 офицера по штату таковых насчитывалось более половины. Честно скажу, что выходил к строю с душевной тревогой (как офицеру принимать присягу второй раз?), однако мнение коллектива оказалось практически единодушным: присягу второй раз не принимать. А уехать на Украину вызвался лишь один офицер, что ж, вольному воля...
Надо признать, что в высоких штабах, почувствовав настроения в офицерской среде, вскоре от затеи с российской присягой отказались. И слава Богу, потому как последствия были бы необратимыми. Мало кто помнит о некоторых показательных фактах, связанных с дележкой Советской Армии и повторным принятием присяги в новых государствах: в том же 92-м с украинского аэродрома Староконстантинов перелетело в Россию несколько «бомберов» Су-24: летчики вывезли с собой боевое знамя дивизии, потом из-за этого разразился ставший международным скандал между «незалежнiй» Украиной и Россией...
Затем пришлось отправлять по домам солдат - выходцев из Грузии, Армении, Таджикистана, Украины и т. д. Потом сокращения стали непрерывными: таким образом, никто не мог быть уверен, что в следующем году его не сократят. А это широко породило, в свою очередь, в офицерской среде настроения такого типа: «Как ни служи, все равно сократят!». Разумеется, в узком кругу звучали выражения и покрепче... В боевых частях, укомплектованных на 100 процентов, стало не хватать солдат, и тогда начал широко использоваться вот такой «оригинальный» принцип: если нет солдат или прапорщиков, сокращаются штатные должности. Так, на бумаге часть считается готовой, а реально в ней, к примеру, на 50-60 машин есть... всего-навсего 10-15 водителей!
Привязали пилотов к земле
Вот тогда из армии и начали уходить самые опытные офицеры: кто захочет содействовать гибели того дела, которому отдал всю жизнь... Каковы должны быть ощущения командира, который вложил в свою часть не только талант и старание, но и всего себя, если он подвергается несколько раз такому испытанию, как сокращение? Тяжелей всего этот развал переживали боевые летчики, привыкшие чуть ли не ежедневно подниматься в воздух: волею политиков их накрепко привязали к земле. В этом состоянии они находятся до сих пор, в полках осталось по 2-4 пилота, в основном командир полка и его заместители, способные выполнить то, что раньше делали все... Особенно тяжелыми были 1994-1995 года: задержки с выплатой денежного довольствия достигли 4-5 месяцев. И если в городах офицеры имели возможность подработать где-либо, то в гарнизонах в этом отношении все было глухо как в танке: и летчики несли домой из офицерских столовых хлеб и котлеты, чтобы накормить семьи. Качество подготовки молодых солдат вообще не поддается никакой критике: еще лет пять назад разговаривал с двумя солдатами из Якутии, которые не только не умели читать, но и постельное белье увидели в первый раз в жизни только в армии!
Вывод неутешителен: пока общество не обратит внимание на человека в погонах, пока армия не получит всего, что необходимо для боевой подготовки, никакого коренного перелома там не наступит. Сейчас в Вооруженных силах еще служат офицеры, которые знают, что такое служить по-настоящему. Но пройдет совсем немного времени, и они уйдут. Уйдут, не передав свой бесценный опыт и традиции нашего офицерства. Стоит ли удивляться теперь нашим частым неудачам в контртеррористической операции?
