Михаил Симонян: «Хорошие композиторы  — это мертвые композиторы»

Михаил Симонян

Михаила Симоняна многие новосибирцы по-прежнему называют Мишей, ведь большинство горожан помнят его 6–7-летним мальчиком, виртуозно играющим на скрипке. За эти годы ему удалось стать всемирно известным музыкантом, выиграть немало конкурсов, завоевать немало профессиональных наград. Спиваков, Гергиев, Плетнев, Менухин и Кац — все эти великие музыканты отзывались об игре Михаила только в превосходной степени. Спустя много лет новосибирцы смогли оценить нового Симоняна.

На пресс-конференции перед концертом Михаил появился со своим многолетним аккомпаниатором — тоже экс-новосибирцем пианистом Алексеем Подкорытовым, с которым познакомился в Америке.

— Михаил, тот концерт, который мы услышим сегодня, это выступление в рамках гастрольного турне по России?

— Нет, я приехал специально в Новосибирск, чтобы дать один концерт. Сегодня же я улетаю в Москву, и далее будут гастроли в Америке.

— Связан ли этот приезд с юбилеем Арнольда Каца?

— Нет, хотя маэстро Кац сыграл в моей жизни огромную роль. Причем и как музыканта, и как человека. Есть у него такая традиция — выращивать таланты. Поэтому и я могу со стопроцентной уверенностью утверждать, что это он меня воспитал. За что я ему страшно благодарен.

— Как сложился ваш творческий тандем с Алексеем Подкорытовым? Ведь вы не были знакомы по Новосибирску?

— Это было в 1999 году, когда я искал аккомпаниатора. В гастрольном турне с Российско-Американским оркестром мне посоветовали связаться с «еще одним русским», который тоже играет в Америке. Им и оказался мой земляк Алексей Подкорытов. И вот после пяти лет работы в США мы приехали обратно. Вообще-то, мы будем пытаться чаще играть в России, но пока получается только такая пропорция: 50 процентов концертов проходят за границей, а 50 — в России. Но в последнее время мы стали чаще играть в Европе, тогда как раньше почти все заграничные туры приходились на Америку.

— Почему произошел такой перелом?

Михаил Симонян

— Меня на такие перемены сподвиг Валерий Гергиев. Однажды после нашего выступления с Питсбургским оркестром у нас был долгий разговор, в результате которого он меня убедил в том, что российские музыканты должны жить в России. Конечно, на родине играть намного приятнее, но многие по-прежнему боятся возвращаться.

— Будет ли у вас какой-нибудь «порт приписки»? Какой-нибудь оркестр, филармония или концертная организация.

— Я работаю с несколькими продюсерскими агентствами, поэтому работой я точно буду обеспечен.

— Какая сейчас публика на ваших концертах? И есть ли национальные особенности в разных странах? Приходится ли под эти особенности подстраиваться?

— Мне кажется, что нет. Есть разница в исполнении у разных оркестров и разных дирижеров. Единственное, что меня огорчает — слишком мало на концертах молодежи, не имеющей отношения к музыке.

— Обидно, что Новосибирск так и остался музыкальной провинцией?

— Вряд ли так можно с уверенностью говорить. Вся музыка сейчас доступна в любом месте мира. Другой вопрос, что «живьем» вы никогда не увидите, к примеру, ни оркестра Нью-Йоркской филармонии, ни Венской. Они до Новосибирска просто не доедут. Но сейчас мы хотим организовать фестиваль, на который пригласим самых известных музыкантов мира. Впрочем, вы зря так о своем городе. Как раз сегодня на концерте я хочу себя проверить. Ведь Новосибирск — это лучший тренажер для меня.

— Почему? Наш город вряд ли может похвастать какими-то особенными залами с уникальной акустикой.

— Дело не в этом. На Западе, если ты сыграл быстро и громко, то тебе в любом случае крикнут «браво». Здесь «пробить» зал гораздо сложнее. И если после выступления в России зал встал и раздался хоть один крик «браво», значит, мы играли действительно хорошо.

— Ваш любимый преподаватель?

— Арнольд Кац.

— А любимый дирижер?

— Арнольд Кац.

— Вы в курсе, что во время идущего сейчас фестиваля «Встречи в Сибири» будет показан фильм о вас, который снимали, когда вам было 6 лет? Причем организаторы фестиваля говорят, что именно с этой ленты началась музыкальная документалистика Сибири.

— Фильм? Про меня? Я ничего об этом не знаю. И что, я там есть? И меня прямо снимали? Знаете, я не помню. Наверное, маленький был.

— На какой скрипке вы играете?

— О, это уникальный инструмент! Его изготовил в 2002 году Самуил Зигмонтович — польский еврей, живущий в Нью-Йорке.

— О стоимости лучше не спрашивать?

— Лучше не спрашивать.

— Вы не считаете, что детство прошло мимо вас?

— Почему? Мне кажется, что у меня было счастливое детство. Кстати, а что значит детство? Бегать во дворе, играть в футбол, ломать руки-ноги? Или ездить по лучшим залам и выступать с лучшими музыкантами мира? Я считаю, что второе лучше.

— Какую мелодию вы установили на своем мобильном телефоне?

— Понятия не имею! Сейчас послушаем… Ага! Ну это соната «Дьявольские трели». Знаете, просто мой телефон всегда настроен на работу без звука, поэтому что там было изначально в настройках, то и осталось. Я даже и не знаю, какие там мелодии есть еще.

— А вас не раздражает такое «прочтение» классики?

— Нет, абсолютно.

— Вам не обидно, что современной классической музыки катастрофически мало?

— Конечно, обидно. Давно уже понятно, что все хорошие композиторы — это мертвые композиторы. К тому же я полагаю, что вся лучшая музыка уже написана. И все, что я слышу из современного, это… Знаете, что кошка прошла по роялю, что современную музыку послушать, я разницу не увижу…

P.S. «Пробить» новосибирский зал музыкантам удалось. Даже несмотря на грохот работающих перед Домом Ленина асфальтоукладчиков. В конце, как и надеялся Михаил Симонян, зал встал и кричал браво. Мало того, публика трижды вызывала его на «бис», и только отлет в столицу прервал концерт.