Потемневшая от времени мемориальная доска на доме N 75 по проспекту Дзержинского указывает: здесь с 1952-го по 1956 год жил выдающийся советский авиаконструктор Роберт Людвигович Бартини. Это имя знакомо всем, интересующимся историей отечественной авиации — создатель десятка экспериментальных самолетов, конструктор-новатор, намного опередивший свое время.
Р.Л. Бартини, 1921 г., «лорд Байрон« Его первый самолет «Сталь-6» показал рекордную для начала 30-х годов скорость — 420 км в час, в то время как советские истребители еще только-только оторвались от скоростной отметки в 300 км. Единственно возможным способом увеличения скорости тогда считалось наращивание мощности двигателя, Бартини решил задачу за счет совершенствования аэродинамических характеристик самолета, идеи, потом активно развивавшейся другими конструкторами. Единственным же самолетом Бартини, вошедшим в серийное производство, остался дальний бомбардировщик ДБ-240, более известный как Ер-2 — в честь заместителя Бартини Ермолаева. Роберт Людвигович работал над ним уже в заключении, репрессированный в 1937 году за «шпионаж в пользу фашистской Италии». От звонка до звонка отбыв «сталинскую десятилетку», Бартини затем занимался созданием дальних сверхзвуковых самолетов, самолетов-амфибий, которые считал лучшими для межконтинентального транспорта, разрабатывал идею фантастического и сегодня экраноплана. Трудился до последнего своего дня — 6 декабря 1974 года.
Прошло уже 30 лет, но единственной книгой, приоткрывшей жизнь Бартини, остается тоненькая брошюрка Игоря Чутко «Красные самолеты». Написанная по документам и рассказам самого Роберта Людвиговича, она тем не менее не стирает всех белых пятен с его биографии. Настоящее имя Р.Д. Бартини — Роберто Орос ди Бартини. Родился в 1897 году в Фиуме, тогда провинции Австро-Венгрии. Внебрачный сын вице-губернатора провинции барона Лодовико Орос ди Бартини, в возрасте трех лет он был усыновлен своим отцом и как единственный сын унаследовал его титул и состояние. Увлекшись авиацией, учился в летной школе, преобразованной с началом Первой мировой войны в ускоренные офицерские курсы. В 1916 году был направлен на русский фронт, где вскоре попал в плен. Четыре года, проведенные в лагере под Владивостоком, сблизили Бартини с социалистами и круто изменили его судьбу. После возвращения в 1921 году в Италию Роберто завершает учебу в Римской летной школе и одновременно вступает в Итальянскую компартию. Затем учеба в Миланском политехническом институте и приезд в 1923 году в СССР по решению ЦИК компартии Италии, накануне которого Бартини дает клятву своим партийным товарищам — «сделать все, чтобы красные самолеты летали быстрее черных».
Не менее таинственно и завещание Бартини, согласно которому весь архив покойного следует запаять в цинковый ящик и не вскрывать до 2197 года. Кто знает, возможно, в бумагах «красного барона» находится нечто, о чем Бартини не обмолвился Чутко и что тщательно скрывал от государственных служб. Загадочная фигура Бартини интриговала многих. Существует версия, что именно он послужил Михаилу Булгакову прообразом Воланда. В первой редакции романа «Мастер и Маргарита», называвшейся «Копыто инженера», черты Бартини якобы усматриваются совершенно явственно. Сергей и Ольга Бузиновские в своей книге «Ро» развивают совсем фантастическую идею о Бартини-«прогрессоре», имплантированном в среду людей для содействия развитию земной цивилизации. Впрочем, жизнь закручивает сюжеты покруче, чем в сериалах или у писателей-фантастов, особенно когда речь идет о такой незаурядной личности, как Бартини. Поэтому так ценны свидетельства современников. Один из них — кандидат технических наук главный научный сотрудник Сибирского научно-исследовательского института авиации им. С.А.Чаплыгина Станислав Кашафутдинов.
— Станислав Тиморкаевич, почему, на ваш взгляд, с именем Бартини связано такое количество легенд?
— Это действительно была уникальная личность, которая интересней любых выдумок и измышлений, окруживших ее последние годы. Тому, кто хочет узнать о Бартини, надо прочитать книгу Чутко. Она издавалась дважды, правда, в конце 70-х годов, так что найти ее довольно непросто. Среди специалистов интерес к Бартини объясняется большой новизной разрабатываемых им идей. Например, при проектировании самолетов ДАР -дальних арктических разведчиков, Бартини создал такую конструкцию крыла, которая вместо сопротивления на определенных режимах, наоборот, увеличивала тягу. Такая форма крыла из-за трудоемкости в серию не пошла: двигатель вместе с винтами следовало устанавливать в спрофилированном особым образом кольце. Эта идея потом с успехом развивалась в тоннельных радиаторах, а эффект, когда сила аэродинамического сопротивления не препятствует, а помогает полету, так с тех пор и называют «эффектом Бартини». Мудрец, иначе не скажешь. В 1965 году в Докладах Академии наук, куда статьи рекомендуются исключительно академиками, была опубликована работа Бартини «Некоторые соотношения между физическими константами». Представляете, всю жизнь был конструктором самолетов — и вдруг работа по теоретической физике, да еще такая, которая перевернула целый ряд научных представлений. Осмыслить это не могут до сих пор, наука и сегодня работает в категориях четырехмерного пространства — трехмерного геометрического пространства и времени. Бартини же доказывал: время такое же трехмерное понятие, оно обладает помимо себя еще скоростью и ускорением. Более того, теория шестимерной Вселенной позволила Бартини получить универсальную формулу для аналитического определения любых мировых констант — скорости света в вакууме, массы и заряда электрона, постоянной гравитации, соотношения масс элементарных частиц и т.д. До Бартини эти величины определялись только экспериментально, а он дал методику, позволяющую вычислять их математически. Причем его расчеты не только совпадали с экспериментальными данными, но и уточняли целый ряд мировых констант.
Думаю, эта работа Бартини тоже до конца не воспринята. По крайней мере, продолжения, насколько я знаю, нет.
— Получается, что идея о Бартини-«прогрессоре» не такая уж абсурдная. Правда, в прогрессоры тогда надо зачислить всех столпов науки. А каким он был, когда работал в Новосибирске?
— В нашем институте Роберт Людвигович работал с 1951-го по 1956 год. Я пришел в СибНИА в 1955-м после окончания Казанского авиационного института и начинал именно в его отделе. Мы, молодые специалисты, между собой называли его «дедом», хотя Бартини было тогда немного за пятьдесят. Он обладал колоссальным запасом знаний и умел их интегрировать нужным образом. Знал пять языков. Случалось, что, застряв с переводом какой-то из статей, мы обращались к нему за помощью — он переводил с легкостью. В его отношении с подчиненными не было никакого диктата. Он вообще старался никому ничего не навязывать. Помню, как на одном из научно-технических советов лаборатории, закончив свой доклад, Роберт Людвигович обратился к Юрию Александровичу Прудникову, непосредственно не связанному с обсуждавшимся планом работ: «Юра, а ты не думаешь прокачать наши крылья?» В этом и был его стиль: не давить, а постараться заинтересовать, все вопросы решать полюбовно. Бартини вовсе не был сухарем, как изобразил его в своей книге Игорь Чутко. Любил шутку, эмоций не скрывал, порой не чуждался кстати сказанного крепкого слова. Был чрезвычайно начитанным, часто цитировал Коран. Точно не припомню, но смысл его любимой фразы был таков: помоги нам, Аллах, избежать непреодолимое и преодолеть неизбежное.
— Как он выглядел внешне? Такой же красавец, как на портретах?
— Невысокий, с очень горделивой осанкой. Всю весну и осень ходил без шапки, только в морозы надевал ушанку. Никаких тулупов я на нем не видел, только легонькое демисезонное пальто. Все жили тогда скромно. Бартини знал другие времена, но за свою жизнь, где были и фронт, и плен, и ссылка, испытал все. И никогда не терял присутствия духа, не впадал в уныние. Наверное, это и есть черта подлинного аристократизма. Всегда в галстуке. Верхняя пуговица рубашки расстегнута, узел галстука чуть приспущен — эдакая итальянская вольность. У меня хранится фотография, оставшаяся после посещения Бартини в его московской квартире. Роберту Людвиговичу на ней уже за семьдесят, на фото он в пижаме. Но в галстуке!
— А считается, что Бартини жил очень замкнуто.
— В Новосибирске — действительно. В тот момент он еще не был реабилитирован, находился под надзором. А позже, когда он уже жил в Москве, мы, приезжая в командировку, обязательно звонили ему, и он всякий раз приглашал к себе. Встречал радушно, его подруга всегда готовила какое-нибудь угощенье. Засиживались, бывало, подолгу. Роберт Людвигович рассказывал о своих делах, проблемах. Насколько мы понимали, руководство ЦАГИ его недолюбливало, так же как и в Министерстве авиационной промышленности. Трудно сказать за что. Может быть, за характер. Ни перед кем не пресмыкался, если с чем-то был не согласен, говорил прямо.
— Успешности реализации конструкторских замыслов это явно не способствовало?
— Роберт Людвигович был главным конструктором. Это персональное звание. Но что такое главный конструктор без КБ, без базы? Генерал без армии. Самому все спроектировать, рассчитать и выполнить просто невозможно. А в министерстве, я думаю, тряслись от одной только мысли — как доверить такому фантазеру КБ! Идеи Бартини всегда тяготели к оригинальности. Его мечтой, например, было создать самолет, который мог бы базироваться не только на аэродромах, но и на грунте, на воде. Долгое время Роберт Людвигович занимался самолетами-амфибиями. Случалось, что и заблуждался. Такова была разрабатываемая им идея боевого экраноплана — своеобразного авианосца, который на небольших высотах, над океаном, мог преодолевать колоссальные расстояния. Недостаток был в сути: из-за своих размеров такой авианосец являлся прекрасной мишенью для всех средств нападения. Кстати, при проектировании экраноплана было сделано очень много интересных разработок, послуживших, в частности, толчком к созданию противолодочного самолета-амфибии вертикального взлета. Очень многие разработки Бартини остались в единственном экспериментальном экземпляре только потому, что ему не давали работать в серию. Внести коррективы в конструкцию может только серийное производство, а такой возможности у Бартини не было. Порой получалось, что предлагаемые им решения затем использовали и развивали другие, они будили мысль, заставляли думать в этом направлении.
— Чем занимался Бартини в Новосибирске?
— Роберт Людвигович работал над сверхзвуковым дальним самолетом. Причем по собственной инициативе, его никто не обязывал. В плане экспериментальных расчетных работ института, утверждаемом в министерстве, такой темы не было, но когда пришел Бартини, тему дальнего сверхзвукового самолета включили в план. В то время никто в мире этим серьезно не занимался. Оскомину набили первые неудачные попытки. Бартини бился над главным вопросом: как уменьшить сопротивление, которое на сверхзвуке возрастает. Он предложил силуэт самолета с переменной стреловидностью — это до сих пор признается целесообразным. Его пионерским решением было убрать хвостовое оперение, из-за которого возникает дополнительное сопротивление. И третья идея Бартини, сохранившая силу, — неплоская поверхность крыла. Крыло самолета должно быть определенным образом закручено, отыскивалась оптимальная крутка, при которой индуктивное сопротивление будет минимальным.
Идея сверхзвукового дальнего самолета до сих пор не реализована. После «Конкорда» и Ту-144 (многие, наверное, помнят трагедию с падением советской «тушки» во время демонстрационного полета на авиационной выставке в Ле-Бурже) считается, что использовать сверхзвуковой дальний самолет в качестве пассажирского невозможно. Выявилась проблема звукового удара, которая во времена Бартини еще не была озвучена. Даже при полете на высотах 15–20 км за самолетом тянется ударная волна, по силе сравнимая с ударом грома, вплоть до того, что в домах может выбить стекла. По международным нормам, регулирующим деятельность авиации, над населенными пунктами запрещены полеты с ударной волной. Но это не значит, что идея сверхзвукового дальнего самолета не реализуема. Сейчас она перешла уже в план инженерных решений. Специалисты работают над снижением сопротивления, чтобы при относительно небольшом запасе топлива обеспечить высокую дальность. И второе — повышение стреловидности самолета с целью понижения интенсивности ударной волны. Чтобы снизить ее хотя бы до отдаленных раскатов грома. Самым серьезным образом поставлен вопрос о создании сверхзвукового дальнего бизнес-самолета. Он должен быть рассчитан на 30–40 человек и, естественно, не на регулярные полеты в одном и том же направлении. Разработки на эту тему активно идут за границей. Начинаем заниматься и мы вместе с Михаилом Петровичем Симоновым, генеральным конструктором ОКБ Сухого. Это один из последователей Бартини.
— Насколько успешно продвигается работа?
— Все упирается в финансирование. Правительство должно иметь экономическую и техническую политику, выделять приоритетные направления и оказывать им поддержку. Сверхзвуковой дальний бизнес-самолет как раз и может быть таким приоритетом. Сегодня на мировом рынке он стал уже необходимостью, на нем можно хорошо заработать. Кроме того, наработки, полученные при его создании, могут быть использованы в военной авиации и пассажирском авиатранспорте.
