Шутки в сторону! от 21.01.2005

Соскучились по шуткам? Новогодне-рождественские каникулы, увы, имеют свои недостатки, и задержка с началом нового этапа традиционного литературного конкурса читателей «Вечерки» объясняется именно этим. Не в смысле, что здоровье ведущего конкурса подорвалось нескончаемыми празднованиями и это не позволило ему в полной мере выполнить свои обязанности, а в смысле, что график выхода газеты был вынужденно изменен, а событий происходит тем не менее много, материалов в секретариате скопилось много, и всем нужно было найти местечко в газете. В общем, было не до шуток. Но сейчас все стало на свои места.

Ключевыми словами к новому конкурсу стали те, что вынесены сегодня в заголовок — «Шутки в сторону!» Их подсказал наш читатель Л. Васильев, который поведал в своем рассказе об удивительно безграмотном руководителе из числа «новых русских». Этот предприниматель на проводимом им производственном совещании сказал буквально так: «Шутки в сторону! Сейчас не время петь о себе буферамбы!». Вот и подумалось, что именно с призыва отставить шутки в сторону начинается зачастую самое веселое. К тому же истории, которыми вы, уважаемые читатели, делитесь с редакцией в своих письмах, происходят, как говорится, на полном серьезе. За исключением, конечно, заранее продуманных розыгрышей и прочих «приколов». Согласны? Тогда — «Шутки в сторону!».

Впрочем, нет: рано. Считаем обязательным для себя сообщить, что третий призер прошлогоднего этапа — некто Л. Гладких, которую редакция чуть ли не в полном составе искала, чтобы вручить приз, — наконец объявилась сама! Зашла 30 декабря, когда новогодние столы уже были накрыты в дружном, спаянном коллективе «Вечерки», извинялась за доставленные хлопоты и призналась, что Л. Гладких — ее псевдоним. Долго извиняться ей не дали, потому что тут же появилось шампанское, но гостья ограничилась лишь чаем и конфетами и деликатно удалилась, унося положенный приз — пятитомник Бориса Пастернака.

К слову, редакция не имеет ничего против, если кто-то из участников конкурса захочет публиковаться под псевдонимом, но убедительно просит на конвертах или в электронных посланиях оставлять не только свои полные имена, но еще и адреса, чтобы было легче найти лауреатов по итогам конкурса. И, кстати, об итогах. Совершенно справедливы замечания участников, что целый год ждать долго. А потому отныне по одному победителю мы будем определять поквартально, а уж по истечении года — традиционно трех. Вот теперь точно — все. Начинаем.

Как я не поела бутерброда с красной икрой

Еду в автобусе. На свободное место рядом со мной усаживается мужчина и радостно сообщает, что едет на базар «тратить полученную зарплату».

— А вам на хлеб хватает? — неожиданно проявляет он интерес ко мне, пенсионерке в давно уже не новом пальто.

— Да вот помогают тут одним — хлеба дают достаточно, — отшучиваюсь я.

— А солью посыпают?

— Посыпают, посыпают, — успокаиваю соседа, надеясь, что разговор на этом закончится.

Не тут-то было.

— А хлеб какой? — допытывается он.

— В основном белый. Ржаного мало — только к супу.

— Что, и суп подают? — похоже, он понял и принял мою игру.

— Конечно! Когда грибной, когда с фрикадельками, когда рассольник, — фантазирую я, а воображение мое неожиданно рисует тарелку горячего любимого моего грибного супа. — И обязательно с майонезом.

Сосед даже рот раскрыл от восхищения, потом сглотнул и спрашивает:

— А мясо, мясо-то дают?

— Только со вторым! — перед моими глазами возникает виртуальная лапша по-флотски, за ней — рагу с горошницей, я их описываю соседу. — Горох разваристый, солоноватый, с подливкой. А рагу не очень жирное, но прослоечка обязательна!

— Салаты! — требовательно сказал сосед.

— Овощные: овощные, рыбные, оливье — само собой, — перешла к легким закускам, перечисляя любимые мною блюда и блюда, которые я когда-либо готовила.

Вдруг замечаю: в автобусе как-то слишком тихо, и даже кондуктор стала объявлять остановки вполголоса. Мужчина, сидящий впереди, оглянулся уже во второй раз. У меня по спине пробежал холодок: «Выматерят меня сейчас чисто по-русски: мы, мол, голодаем, а ты тут обжираешься!».

— Бутерброды? — спросил сосед.

— Предпочитаю с салом.

— Вещь! — соглашается сосед. — Я могу их даже с чаем.

— А я соль предварительно счищаю: не люблю соль, — ловлю себя на том, что мои глаза прикрыты: так лучше видеть то, о чем идет речь. — Съешь хотя бы двадцать-тридцать граммов — красота!

— Двадцать-тридцать?! — хохотнул собеседник. — Двести-триста — не хочешь?

Теперь уже нервно оглянулся другой пассажир — слева.

— И с икоркой бутерброды дают? — поинтересовался мой сосед.

— С какой? — конкретизировала я, хотя сама давно уже ни с какой их не видела.

— С красной. Или с черной. Сначала намазываешь масла, а потом повдоль полоску икры и… — тут сосед глянул в окно и вскрикнул: — О-о! Моя остановка!

Он выбежал из автобуса. Дверь за ним закрылась. «Эх, торопыга! — подумала я. — Не вовремя выпрыгнул: бутерброда с икрой я попробовать не успела»…

Л. ГЛАДКИХ

Пост сдал

Я был призван в Советскую армию в 1951 году. Определили меня в учебный танковый полк. Первое время мы изучали Устав, и в нас «вдолбили», что сержант — бог и царь, прежде всего! А у нас богом и царем был сержант Новиков, человек, к счастью, с чувством юмора и начальство не особенно жаловал, так что возникающие во взводе проблемы мы решали в тесном кругу. Даже неуставные.

К примеру, учился вместе со мной курсант Иван Бирюков. Учился отлично, чему мы все удивлялись, потому что на всех занятиях он либо дремал, либо откровенно спал. Как он умудрялся при этом воспринимать всю информацию — мы понять никак не могли.

И вот однажды мы были назначены в наряд, в караул. В свободное от караула время сержант Новиков читал нам Устав гарнизонной и караульной службы, а курсант Бирюков по обыкновению дремал. Новиков это заметил и громко назвал его фамилию:

— Курсант Бирюков!

— Я!

— Скажите, кто имеет право снять часового с поста?

— Да я могу, товарищ сержант, — отвечает Бирюков. — Любого.

— Как это?!

— Да запросто!

— Хорошо. Вон видишь у штаба батальона стоит часовой Назаров? Иди и сними его с поста.

— Ну, а если сниму? — зная легкий нрав сержанта, начал торговаться Бирюков.

— Если не снимешь — наряд вне очереди. А снимешь — дам отдохнуть от одного наряда.

— Есть снять часового с поста! — ответил тогда Бирюков и выбежал из караулки.

Мы наблюдали в окно, как он бегом через плац направился к Назарову, и между ними произошел такой разговор.

— Толя! — обратился Бирюков к Назарову. — Срочно беги к сержанту Новикову: он хочет тебе что-то сказать!

— Как же я пойду: я ж на посту?

— Да я пока постою вместо тебя.

— Разве я могу сдать тебе пост?

— Ну как хочешь… Я передал тебе приказ сержанта, а ты сам решай, — Бирюков сделал вид, что собирается уходить.

— Постой! — посомневавшись, согласился постовой. — Чего ему приспичило, сержанту-то?

— Подожди-подожди! — остановил его Бирюков. — Тулуп-то дай: холодно ведь!

Назаров отдал.

— Ну и автомат давай: вдруг кто-то из офицеров пойдет?

— Так это же личное оружие! — опять засомневался Назаров.

— А я без автомата стоять не буду!

Отдал тот и автомат и бросился бегом в караульное помещение.

— Товарищ сержант! Курсант Назаров по вашему приказанию прибыл!

— Ты кому сдал пост, Аника-воин? Устава не знаешь?!

— Назаров не стал больше слушать и так же бегом кинулся обратно на пост.

— Иван! Ты чего врешь-то! Давай тулуп с автоматом обратно!

А Иван наставляет на него автомат и приказывает:

— Назад! Стрелять буду! Вызывай разводящего, ясно?!

Назарову ничего не оставалось делать, как опять бежать в коридорное помещение. Он еще только бежал, а Новиков уже понял, в чем дело, и стал одеваться. Так они сменили Бирюкова. В итоге Бирюкова он освободил один раз от наряда, Назарова наказывать не стал, а начальству ничего про этот инцидент известно не стало. Я ж говорю: все решали в тесном кругу.

Валерий Григорьевич МАКАРОВ