«Попытка сделать застой-2 обречена!»

Аналитик Сергей Маркедонов о современной региональной политике

Сергей Маркедонов. Фото автора

Еще не так давно даже само понятие «региональная политика» практически не употреблялось, а теперь любое уважающее себя издание обязательно публикует обширные материалы об этой самой политике. Сначала писали про борьбу федерального центра с «местными князьками», потом взялись за трансферты и прочие вещи, о существовании которых раньше мало кто знал.

Что же такое региональная политика сегодня? Ответы на этот вопрос существуют разные и часто весьма полярные. Одним из тех, кто критикует нынешнюю региональную политику, является историк Сергей Маркедонов, который возглавляет отдел проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа.

Есть проблема?!

В начале 90-х эта тема региональной политики была одной из доминирующих. Но сегодня она стала темой второго плана. С одной стороны, говорится, что проблемы дезинтеграции страны и сепаратизма разрешены раз и навсегда. Действительно, сегодня невозможно представить Совет Федерации, который отказался бы утвердить Генерального прокурора или представить московского мэра, имеющего федеральные амбиции. Нет больше самопровозглашенного государства на территории России — Чеченской республики Ичкерии, нет и контролируемых территорий, таких, какой была Кадарская зона в Дагестане. Начался процесс укрупнения регионов.

Но дьявол, как известно, кроется в деталях, и за внешней успешностью есть целый ряд вопросов.

Демократии предпочли бюрократию

Региональные новации президента начались в 2000 году. Но, на мой взгляд, так и не был обозначен главный вызов — так называемый горизонтальный авторитаризм. Из вертикально организованного российский авторитаризм переместился именно на этот уровень, в результате чего в регионах произошла узурпация, а кое-где даже приватизация власти региональными элитами. В начале 90-х такое явление, как «борьба с рукой Москвы», мы видим не только в национальных республиках, но и в так называемых русских регионах. Так, по сути дела, официальной идеологией режима Кондратенко на Кубани было именно сопротивление Москве. Это можно объяснить как бегство от либеральных реформ в экономике и политике. Но оценка была дана неверно, и вместо того, чтобы бороться за демократизацию региональных политических структур, взялись выстраивать так называемую вертикаль власти и сделали акцент на чиновничьих авторитарных методах цементирования России, тогда как именно борьба за демократизацию местной политической культуры и была бы на самом деле борьбой за упрочение единства страны.

Логика — не президентская…

В мае 2000 года были образованы федеральные округа. Каков результат? Создана сеть бюрократических чиновничьих армий, которые стали, по сути, собирателями справок о том, что происходит в регионах. И логика тут — не президентская, а резидентская: резидент никому не доверяет и старается иметь много разных источников информации…

Первые два года полпреды приводили в порядок региональные конституции. Но в 2002 году начался процесс «демократизации» политического пространства в Чечне. И принимается такая конституция, в сравнении с которой все конституции периода «парада суверенитетов» в начале 90-х — это детский лепет. То есть власть сама девальвирует работу полпредов.

Если четыре года назад институт полпредов был главным в негласной бюрократической иерархии, то после казуса с Санкт-Петербургом его значимость уменьшилась. Ссылка Яковлева в Южный федеральный округ показала, что власть просто не знает, что делать с этим институтом.

Теперь о Совете Федерации. Совет Федерации второго созыва — это гениальное ельцинское изобретение, благодаря которому происходила горизонтальная спайка региональных лидеров. Люди вместе работали, пилили, как говорится, бюджет, но руководствовались именно общероссийскими представлениями. А сегодня Совет Федерации превратился в ярмарку кошельков, и верхняя палата российского парламента является не более чем департаментом голосования президентской администрации.

После Беслана

Суть последних реформ Путина, последовавших после трагической ситуации вокруг Беслана, состоит в отмене выборных процедур под предлогом борьбы с терроризмом. Но и эта реформа не отвечает на очень многие вопросы. Нет понимания, для чего это делается.

В 2003 году российская федеральная власть заставила политическую элиту Дагестана ввести институт прямых президентских выборов. А это была последняя республика, которая управлялась коллегиально, — в Госсовет Дагестана входят 14 представителей этнических групп. Было решено, что в 2006 году в республике пройдут выборы, и возникает вопрос: они будут или нет?! Поправок в конституцию республики пока не внесено…

То есть в 2003 году власть считала, что выборы — это благо. А разве тогда терроризма не было? Был, в том числе и в Дагестане. Еще пример: 31 августа минувшего года власть говорит, что избрать президентом Чечни Алу Алханова обязательно необходимо для урегулирования чеченского кризиса. А ровно две недели спустя утверждает прямо обратное.

Кстати, возможно, в республиках выборы руководителей все-таки оставят, потому что когда один президент назначает другого, это выглядит сюжетом из психиатрической больницы… Но тогда что получается — что у нас главным сепаратистским очагом являются, например, Архангельская и Новосибирская области?! Так или иначе, но президент берет всю ответственность на себя, и он теперь отвечает за все казусы, которые будут происходить в российских регионах. Пока президентский рейтинг достаточно высок, и схема эта худо-бедно будет работать.

Но Кремль в своих инновациях не сделал главного — демократизация политического процесса в регионах не произошла, и мы идем по пути свертывания демократии.

Прошлое вместо будущего?

Все эти реформы ограничиваются исключительно бюрократическими методами и не пытаются вдохнуть какое-то идеологически объединяющее начало. Фактически происходит апелляция к прошлому — к Советскому Союзу.

Нынешняя Россия — это результат величайшей трагедии, вызванной распадом великой державы — Советского Союза, это всего лишь некий осколок. Сегодня очень сильно насаждается советская идентичность — на это работает пропаганда, в результате российской идентичности нет. И идут два очень опасных процесса.

Первый — виртуализация политического процесса: политика стала сплошной технологией. У нас политтехнологи «съели« политологов, социологов… Есть президент со своей вертикалью в телевизоре и есть реальная ситуация.

А второй процесс — рейтингизация, когда самое главное — сохранить высокий рейтинг.

В общем, никакой системности нет. Ведь нет, например, четких критериев для процедуры назначения губернаторов. А в их отсутствие сама эта процедура станет коррупционной, и государство она будет ослаблять, а не усиливать. До поры до времени эта виртуальная конструкция будет держаться, но не факт, что при определенных политических изменениях система не развалится.

Но попытка сделать «Застой-2» обречена. После застоя бывает перестройка. И дай бог, чтобы она не носила тот обвальный характер, как это произошло в 80–90-е годы. В погоне за фантомом Российской империи и Советского Союза мы не можем потерять Россию нынешнюю!