На привале

К 60-летию Победы
(спонсор рубрики —
оптовая фармацевтическая
компания «Агроресурсы»

На рядового Иванова — равняйсь!

В первые послевоенные годы — да порой и сейчас — один из рассказов из моего фронтового прошлого вызывает поначалу недоверие и даже насмешки. Но я специально начинаю его с вопроса, на который, кажется, возможен только один ответ: «Такого быть не может!» А вопрос такой: «Может ли рота, поравнявшись с рядовым, обязательно переходить на строевой шаг и держать равнение направо?» Иногда говорят: «Ну, разве что он подвиг какой-нибудь совершил». «Нет, — отвечаю, — никакого подвига он не совершал». «Может, у него грудь в орденах?» — «Ни одной медали!» Самые остроумные шутят: «Может, у него главнокомандующий — родной дядя?» Отвечаю: «Нет у него «высоких родственников!» «Тогда, — говорят, — такого не может быть!» Может!

Войну я заканчивал в Северной Корее. Был связистом в военно-воздушных войсках Тихоокеанского флота. Наш десант высадился 14 августа 1945 года на аэродроме в городе Канка. Нас было 45 человек, а как только сели — видим, бегут к самолету японцы, и их видимо-невидимо! Мы смотрим на генерала Еруха, который летел с нами, а он говорит: «Спокойно, ребята!» Взял с собой двух человек и отправился на переговоры. Смотрим в иллюминаторы: вот он подходит к их офицеру, они о чем-то переговариваются, потом генерал разворачивается и возвращается к нам: «Все нормально, ребята: садитесь под самолеты, отдыхайте».

К тому времени исход войны был уже ясен. Ярух с их офицером договорились о «мирном сосуществовании», поскольку лишние жертвы не нужны ни их, ни нашей стороне. Чуть позже мы обосновались, обжились, выставили охрану на всякий случай. А охранять нужно было главным образом склады, в которых у нас хранились одеяла, одежда, кое-какая посуда. Туда особенно охочи были заглянуть корейцы, которым всегда чего-то не хватало, чего-то нужно было взять. А поскольку мы с Кореей были уже в дружеских отношениях, то — чего греха таить? — позволяли особо нуждающимся кое-что себе «присмотреть».

И вот однажды стоим мы с напарником на посту у склада. Переговариваемся, что, мол, чего-то не видать нынче корейцев-то? И замечаем, что по направлению к нам движется рота японских солдат. Не знаю уж, куда они тогда направлялись, но путь их лежал мимо складов. Мы на всякий случай слегка насторожились и внимательно стали к ним присматриваться. Хотя неприятностей ожидать не приходилось: оружие они давно уже нам сдали, оно хранилось в других складах. Да и случаи стрельбы были единичные. Иногда только доносились одиночные выстрелы — это по дороге в порт, но, к счастью, никто тогда не пострадал, жертв не было.

Так вот, идут себе японцы и вдруг, поравнявшись с нами, их командир что-то кричит на непонятном, конечно, и чудном для нас языке. И японские солдаты вдруг переходят на строевой шаг, печатают своими ботинками, подбородки приподняли — прямо праздничный парад, да и только!

Мы, честно скажу, тогда даже немножко подрастерялись и тоже как-то приосанились. А японцы прошли наши склады и нас, соответственно, их командир что-то скомандовал, и они сразу перешли на обычный шаг.

Когда нас сменили, мы тут же к командиру: мол, что это должно означать? А он нас просветил: у японцев сильны их традиции, в том числе и военные. И если ты побежден, то победителю — честь, хвала и почет, в каком бы звании он ни был — рядовой ли, лейтенант или генерал. Так и на рядового Иванова тоже может быть равнение, даже если он не родственник главнокомандующего.

Рассказ Ивана Ильича ШУРБИНА
записал Сергей ДАНИЛИН

Думал, съедят, а вышло еще хуже…

Мы, старики, любим поговорить о своей далекой молодости. То было для нас драгоценное время. Отгремели бои, наступил долгожданный мир. Вскоре началась демобилизация фронтовиков старших возрастов, а мы, девятнадцатилетние парни, продолжали служить. Провожая боевых друзей, мы радовались за них, каждый из нас таил надежду, что скоро придет и его черед. А он пришел только через семь лет…

Увольняясь в запас, мы давали слово, что будем верны фронтовому товариществу, не нарушим дружескую связь. Вышло по-разному: разъехались солдаты и сержанты по родным краям, каждый обзавелся семьей, начал работать — короче говоря, появились свои заботы. У каждого жизнь сложилась по-своему. А вот мне довелось жить в соседнем подъезде одного дома со своим фронтовым товарищем Иваном Михайловичем Добрычевым. Конечно, при встречах мы вспоминаем фронтовую молодость и послевоенные годы. Вот такую историю он рассказал мне как-то.

«Случилось это в марте сорок восьмого года. Я только что демобилизовался и вернулся в родную деревню Чумаково. Стал работать в колхозе кладовщиком.

Однажды председатель поручил мне доставить груз из Барабинска, а это — более сорока километров. Я собрался и, чтобы не замерзнуть, поверх полушубка натянул на себя тулуп.

Туда доехал нормально, нагрузился тоже быстро и отправился в обратный путь, когда уже вечерело. Тут-то и случилось непредвиденное.

Солнце уже скрылось за горизонтом, я пригрелся под двумя «одеялами« и не заметил, как задремал. А очнулся от сна потому, что конь неожиданно встал. Стоял как вкопанный и только пофыркивал. Я чуть наклонился в сторону, чтобы увидеть преграду, мешающую коню продолжать путь, и увидел… стаю волков, которая мчалась прямо на нас!

Что делать?! Оружия нет, отбиваться нечем. Словом, оставалось только одно: положиться на божью волю. Завернулся поплотнее в тулуп, поглубже спрятал голову и замер: будь что будет…

Вот почувствовал, что звери уже рядом… Вот один из них на меня запрыгнул… Глаз приоткрыл — ага, волчица! И далее произошло то, чего я никак не ожидал. Волчица чуть-чуть потопталась, устраиваясь поудобнее, и… справила малую нужду!

Как только она соскочила, ее место занял другой хищник, за ним третий, четвертый… Затаив дыхание, я слушал, как зловонная влага урчала по тулупу. Только тогда и понял, что попал на волчью свадьбу. А зверье вроде и не замечало ни меня, ни моего коня. То ли не до того им было, то ли жрать не хотели.

И вот наконец я услышал, как они побежали дальше. Чуть переждав для надежности, я тронул коня…

На следующий день я встретился со своей любимой девушкой и рассказал ей о случившемся. А она не поверила. Засмеялась и сказала:

— А ты, Ванюша, не того? Чай, со страху сам обмочился, а?

Так и не поверила. И хорошо еще, что никому не рассказала, а то бы по деревне столько разговоров было».

Сергей Георгиевич ВАХРУШЕВ

Саперу спешка не помощник

Армия — школа жизни, армия учит многому. Так было и так будет всегда. А на фронте, понятно, ее уроки стоят, как говорится, дорого…

Весной 1943 года мы вместе с другими выпускниками военно-пехотного училища прибыли под Вязьму. Встречавший нас офицер сразу огорошил вопросом: «Хотите служить в саперных войсках?» Мы неуверенно ответили, мол, саперному делу не обучены. А он: «Ничего: полтора-два месяца подучим, и настоящими саперами станете». Так я и стал сапером, а вместе со мной и мой земляк из Чулыма Василий, фамилию которого за столько лет, к сожалению, забыл. В числе прочих наших обязанностей было и сопровождение разведчиков: делали им проходы, т.е. разминировали путь к траншеям фашистов.

Как-то так получилось, что в течение долгого времени нашим разведчикам никак не удавалось взять «языка». И в июле майор Дубов — начальник разведки 133-й дивизии — вдруг говорит: «Бывшим взводным у нас доверия нет. Кто возьмет на себя ответственность стать командиром взвода разведчиков и отправиться за «языком«?» Вызвался один. Дубов ему дает задание: «Набери двенадцать человек — и вперед. Помните, «язык« нужен позарез!» В число двенадцати попали и мы с Василием.

На передовой, в одной из траншей, выкурили по папиросе — ночь, огонек далеко видно, так что там, у немецкой стороны, уже не перекуришь! — и отправились ползком на задание. А в ушах слова Дубова не смолкают: «Язык нужен позарез!» И, наверное, не только у меня, потому что все ребята рвались на задание.

Наше, саперное, дело таково: ползем в двадцати пяти метрах от группы разведчиков, расчищаем им путь. Нас прикрывают двое автоматчиков — это обязательно, потому что, когда мы будем делать проход в колючей проволоке, нам будет не до того, чтобы по сторонам смотреть. На всем пути мин не было. Но вот и заграждение. И как только мы с Василием подползли к нему, выругались на полную катушку — нас поджидала здесь так называемая спираль Бруно. Не знаю уж, откуда такое ее название, но чтобы было понятно, объясню: это заграждение из клубков колючей проволоки. Причем тянется она вдоль всей передовой противника, разрезать ее трудно и долго, а самое главное, если разрезать и отпустить, то она начнет сжиматься, и тогда затарахтят по всей передовой подвязанные к ней консервные банки. Пропала тогда разведка!

Но делать-то что-то надо! И тогда мы решили, что один из нас будет держать одну нить проволоки, второй ее разрезать и только потом тихонько отпускать. Затем очередь следующей нити, за ней — следующей, и так пока не освободится лаз. Промаялись больше часа. Но хуже всего то, что, торопясь на задание, мы с Василием впопыхах забыли в траншее на передовой рукавицы — типа нынешних рабочих верхонок, которыми удобно было держаться за колючую проволоку! Работали голыми руками, исцарапали, изрезали их в кровь, но тогда на это мало обращали внимания.

Короче говоря, разведчики пролезли, подобрались к траншеям немцев, а их оказалось очень и очень много. Командир взвода принял решение вступить в бой. И разом во вражеские траншеи полетели двенадцать гранат, а за ними — автоматные очереди. Фашисты какое-то время были ошеломлены, и этого ребятам хватило, чтобы забрать раненого пленного и утащить с собой. Мы за это время проделали уже такой проход в проволоке, что по нему, наверное, уже и танк проехал бы: за разрывами гранат и стрельбой шум от банок не слышен, вот мы и старались с Василием в открытую.

А еще одно правило разведки: нам, саперам, уходить последними и только после того, как разведчики с «языком» доберутся до наших укреплений. И вот когда мы уже оказались в наших траншеях, нам и дала знать о себе наша спешка. На ладонях и у меня, и у Василия не было живого места! Кровь и мясо. Но в медсанчасть мы, понятно, обращаться не стали: нам бы еще и попало от командира за такую забывчивость. Перевязали бинтами, которые были у нас, и уже в следующую разведку отправились, не сказав никому ни слова. Но уяснили: поспешай не торопясь…

Историю Сергея Федоровича МОЛЧАНОВА
записал Станислав ПОЛЯКОВ