О том, как Антон Павлович изменил ход истории

Только что издано

О книге Бориса Штерна «Второе июля четвертого года»

Антон Чехов, как известно, умер от туберкулеза в немецком городе Баденвейлере и похоронен на Новодевичьем кладбище в городе Москве. Случилось это в ночь с 1-го на 2-е июля 1904 года — факт общеизвестный и никакому сомнению не подлежащий. Кроме того, в истории ухода писателя нет ничего, что могло бы дать малейший повод к мысли, что в ней что-то не так, — как это было с Маяковским, Есениным или, скажем, Николаем Рубцовым…

В ту роковую ночь отечественная словесность понесла невосполнимую утрату. И изменить что-либо в этой бессердечной череде событий невозможно. Но для писателей-фантастов ничего невозможного, как известно, нет. И автор новой книги Борис Штерн, вопреки известному закону, что история не терпит сослагательного наклонения, именно в сослагательном наклонении ее и переписывает. В основе его книги «сумасшедшее предположение», что в ту роковую ночь умер не Антон Чехов, а Максим Горький, не земской врач, а буревестник революции. Что бы было, если бы? И в какое бы русло свернула наша история и наша литература? Вопрос, конечно, интересный. И автор пытается ответить на него с определенной долей серьезности и юмора.

В 1913 году, например, его Чехов получит Нобелевскую премию. Но в отличие от Льва Толстого от денег не откажется, а отдаст их… на партию: начнет скопом скупать крайних ультрареволюционеров, потом во время войны спонсирует побег за границу ссыльных-большевиков, среди которых будут Свердлов, Розенфельд (Каменев), Джугашвили (Сталин). С условием полного прекращения ими всякой политической деятельности… Не вдаваясь в подробности, скажем, что в результате «подрывных действий» Антона Павловича «Ильич» оказывается тоже скомпрометированным и от политики отлученным. Что же касается общего хода истории, то тут фантаст оказывается на удивление консервативным и от привычной нам исторической канвы отступает мало. Г-да Лейб Бронштейн (Троцкий), Киров, Жданов, Маленков и проч. лишь слегка отклоняются от своих политических орбит…

Чехов все 25 лет, которые ему отведено прожить под советской властью, проведет в Ялте. Будет там писать свои сочинения при «лампочке Ильича». Увлечется рыбалкой (известный придворный художник Налбалдян даже пишет сюрреалистическую картину «Киров и Чехов на ловле бычков»)… Большевики в поисках «литературного наркома» будут пытаться соблазнить классика почестями: будут насылать на него пионеров с барабанами, делегации рабочих и колхозниц. Но у них ничего не получится. Не соблазнится Чехов и на Ялтинскую киностудию, построенную специально для его обмана, как потемкинская деревня для Екатерины Великой. «Чтобы снимать тут дам с собачками», — прокомментирует ироничный писатель. Не получится у большевиков и с переименованием Ялты в город Чеховск. Классик закапризничает, потребует, чтобы был не «Чеховск, а Антоново-Чеховск« (по принципу «Ивано-Франковск»). Или Красночеховск. Тут уж большевики начнут (и не зря) подозревать, что он над ними просто издевается…

Одним словом, фантастическую часть своей жизни Антон Чехов проживет достойно и остается самим собой. Еще раз доказав, что и в самые гадкие времена можно жить, не предавая, не играя в чужие игры, не подписываясь и не поднимая руки в общем лесе рук.

Что же касается реалистической части жизни писателя (фантастика в повести начинается только со 2 июня 1904 года — все остальное чистая правда), то в этом отношении книгу вполне можно рекомендовать учителям, преподающим Чехова в школе, тем из них, которые готовы отойти от известных штампов. Если бы Чехова в школе преподавали по Штерну (точнее, по тем многочисленным материалам: воспоминаниям, запискам и научным работам, которые изучил автор, работая над текстом), то детей с уроков литературы было бы за уши не оттянуть…

***

Борис Штерн лучшие годы жизни провел в Одессе. Там он закончил университет, женился и начал писать. Там, как читаем в предисловии, собрал воедино больные вопросы, мучившие наших современников: Кто прав? Кто виноват? Доколе? Чего тебе надо? Камо грядеши? Что делать? Что же это делается, граждане?.. В начале 70-х показал свои рассказы Борису Стругацкому, тот отнесся к ним очень благосклонно. В 1987 году вышла в свет его первая книга «Рыба любви». Только в последние годы (писатель умер восемь лет назад) книги Штерна стали выходить более или менее регулярно. В 1994 году на Европейском конгрессе любителей фантастики Штерну присуждено звание «Лучший фантаст Европы».

«Второе июля четвертого года» увидела свет в Новосибирском издательстве «Свиньин и сыновья», в серии «Общедоступная библиотечка». Серия предполагает выпуск книг в твердой обложке, небольших по формату и более чем доступных по цене (30 рублей). За издательством в городе уже закрепилась репутация «интеллигентного». Среди выпускаемых им книг — как сибирские авторы, так и авторы, не имеющие непосредственного отношения к Сибири. Здесь, например, недавно изданы книга стихов китайского поэта Ким Цын Сонна (в ближайших планах — поэзия далай-ламы) и «История литературы» Святополка-Мирского, которую Владимир Набоков считал лучшей из всех созданных. На книгу Святополка-Мирского издатели получили заказы от 27 вузов страны! На днях из типографии вышел тираж книги Елены Каракиной — с рисунками и карикатурами — об Ильфе, Петрове, Катаеве и Бабеле…

Позиция издательства выпускать литературу, не руководствуясь географическим принципом, казалось бы, очевидна и оправданна. Однако, думаем, издателям еще придется отстаивать свое право на выпуск «просто литературы». У нас как-то так испокон веку сложилось, что удел местных издателей — исключительно местные писатели, а «просто хорошие книги» может выпустить и Москва…