Фильдекосовые чулки, будёновка и доха из суслика…

Как жили-были горожане восемь десятилетий назад

Что носили новониколаевские-новосибирские обыватели? Какой парфюмерией и косметикой пользовались? Где отоваривались, мылись и стриглись? Как удовлетворяли свои половые потребности? Кого водили в номера?.. Обо всем этом — в только что увидевшей свет книге Екатерины Косяковой «Новый быт Сибирского Чикаго».

Повседневное существование мирного обывателя, как правило, остается за кадром серьезных трудов историков и краеведов, которых интересуют по преимуществу громкие события и известные лица. Однако и на нэповских рынках, в харчевнях и трактирах, в номерах гостиниц и на вокзалах, в «нахаловках», элитных кварталах и домах свиданий кипела бурная каждодневная жизнь. И без этого тоже невозможно представить нашу историю.

За продуктами на нэповский базар

Базар Новониколаевска времен нэпа — место людное, динамичное. Рынки в 20-е годы были почти во всех районах города, однако самым посещаемым был Центральный базар — место привлекательное не только для продавцов и покупателей, но и для тех, кто просто желает развлечься, провести досуг. Сюда часто шли просто потолкаться: послушать слепых певцов и гармонистов, «поглазеть» на шарманщика с попугаем, вытягивающим из шляпы конвертики с предсказаниями судьбы, на мошенников, вовлекающих простодушных крестьян в сомнительные игры типа «веревочки«…

Железнодорожный вокзал в Новониколаевске

Базары были местом неспокойным. Отправляясь на рынок, обыватель должен был помнить о собственной безопасности. Источники сохранили сведения о том, что после Гражданской войны на рынках практически не было милиции. Частенько горожане страдали от далеко не безобидных забав хулиганов и банд беспризорников, которые устраивали драки и «кучи-малы», толкали покупателей в грязь, на бегу задирали подолы женских юбок и выдумывали разные другие способы опозорить и унизить посетителей.

В 1925 году на Центральном базаре выросли настоящие обжорные ряды, весьма напоминающие описанную публицистом Бахтиаровым в знаменитом «Брюхе Петербурга» — «обжорку», где предприимчивые торговки прямо на грязных ящиках выставляли на продажу пищу, которую тут же и готовили: жареные пирожки, пельмени, прочую снедь. Близ базарных пивных прогуливались женщины легкого поведения, искавшие в толпе потенциальных клиентов.

Любопытно, что многие продукты на рынках ценились в те годы совсем иначе, нежели сейчас. Один гусь, к примеру, стоил более чем в семь раз дороже тушки зайца и даже дороже одного фунта осетровой икры (приблизительно в 1,2 раза). Гусь считался лакомством праздничным и для многих горожан был недоступен. Высокую цену имел урюк, фунт которого приравнивался двум-трем фунтам грецких, или, как говорили в те годы, «кудрявых» орехов.

С началом сплошной коллективизации картина базарной торговли в Новосибирске сильно изменилась, и ее уже с большой натяжкой можно было назвать бойкой…

«Раньше ты носила юбки из «Торгсина«…»

Любители отечественного шансона, конечно, хорошо помнят незавидную судьбу Мурки, завязавшей с воровской жизнью, которой старые «товарищи» бросают суровый упрек — мол, подумай, «раньше ты носила юбки из «Торгсина«, лаковые туфли на высоком каблуке, а теперь ты носишь рваные галоши…». Торгсины — магазины с фантастическим предложением товаров, купить которые можно было только за валюту, золото или серебро, — были по меркам 30-х годов сказкой. Счастливцы, имевшие возможность отовариваться в Новосибирском «Торгсине» (существовал до 1935 года), лицезрели на его прилавках шерстяные джемперы и пуловеры, блузы из вискозы и жилеты, жакеты и кашне, детские костюмы и дамские шерстяные юбки и платья. Здесь выставлялись на продажу всевозможные меха.

Трамвай на площади Ленина

Именно в 30-е годы формируется новая эстетика, меняется представление о счастье, которое теперь ассоциируется с домом, где… «свежий ветер надувает снежно-белые занавески, где женщины одеты в крепдешин и креп-жоржет», в мечтах «будничная косоворотка меняется по случаю праздника или для похода в театр на бостонский костюм и сорочку с галстуком…», в мечтах «он — в пальто с каракулем, она — с «норочкой». Каракуль и норочка — все это, конечно, в «Торгсине».

Впрочем, одеться и обуться можно было и в других, менее изысканных магазинах, таких как павильон «Союзунивермага» на Ипподромском базаре, где торговали текстилем, обувью, головными уборами и меховыми изделиями. Комиссионные магазины в 30-е годы тоже пользовались спросом, они сами назначали цену, поэтому и притягивали подпольных предпринимателей, сдававших на комиссию вещи, которых днем с огнем было не найти в магазинах государственной торговли.

Партийная элита города имела собственные источники пополнения гардероба. К примеру, в 100-квартирном доме существовала обувная мастерская облисполкома. Там, по воспоминаниям старожилов Новосибирска, «шили туфли для жен начальников». В Новосибирске можно было заказать модное платье портнихе. До 1937 года этим ремеслом занимались даже иностранки. К примеру, в среде архитекторов нашего города спросом пользовались платья, которые шила американка Югас. Дамы месяцами ждали у нее своей очереди. Работали в городе и государственные ателье — к примеру, «Ростекстильторг», которое принимало заказы на пошив дамского верхнего и нижнего платья, мужских сорочек, халатов, пижам из трикотажного полотна.

«Щекотливая» тема

Интимная жизнь человека — немаловажный аспект его повседневного существования. И, естественно, время, место и конкретные социокультурные условия самым прямым образом отражаются и на том, как «человек реализует свои половые потребности».

Классическая форма проституции в виде борделей и домов свиданий, как известно, была строжайше запрещена советской властью, и «жрицы любви» переместились в тайные «притоны разврата», как говорили в 20–30-е годы. Закон карал лишь притоносодержателей, которые, как считалось, эксплуатировали женщин, вынужденных в силу каких-либо обстоятельств торговать своим телом.

На вопрос, кто и почему посещал новониколаевские притоны, едва ли можно ответить точно. Люди разного социального положения, материального и образовательного уровня могли быть уличены в посещении подобных мест. К примеру, при обнаружении уголовным розыском притона разврата в бараке гражданки Елизаветы Липсак на Кузнецкой улице выяснилось, что в ту злосчастную ночь в доме притоносодержательницы находились в качестве клиентов грамотный женатый заведующий мельницей крестьянин Георгий Паршнев и интеллигентный семейный горожанин, имеющий высшее образование и служащий агентом Владимир Коморзин. Из других уголовных дел узнаем, что притоны систематически посещали военнослужащие из Военного городка, летчики, приказчики… По данным доклада комиссии по борьбе с проституцией административного отдела Сибкрайисполкома, среди клиентов городских проституток всегда было много приезжих мужчин, к услугам таких женщин часто обращались военные, госслужащие, сотрудники кооперативов, рабочие и учащиеся. Безусловно, клиентами городских проституток являлись и лица из уголовной среды.

В начале 20-х в Новониколаевске распространились торговцы наркотиками, которые зачастую предлагали посетителям притонов наряду с «девицами» и зелье. Газеты писали о гибели наркоманов, например, некоего гражданина Едотова или корейского подданного по имени Сон Хвабои, которые неумеренно курили опиум. Новониколаевские искатели острых ощущений могли также купить у какого-нибудь китайского торговца Сун Чан Вена или Яна Дон Щи, а то и у местного «барыги» Мишки Серебренникова морфий, анашу или кокаин. Судя по свидетельствам новониколаевских газет, наркотические притоны создавались чаще китайцами. К примеру, в июле 1923 года был задержан китаец Тян Шоу Чи по кличке Васька Китаец, содержавший притон морфинистов и кокаинистов, а также скупавший краденое. Журналист, подписывавшийся «Серп«, так обрисовал один закаменский притон, в котором ему случилось побывать: «Старуха-самогонщица живет в длинном низеньком бараке, спрятанном крышами других домов. Заходим… В одной из комнат — девицы, трое пьяных и китаец нюхают кокаин, поднося его к носу на кончике перышка. Тут все: начиная самогоном и кончая девицами…».

Беспризорники

Статьи и заметки о притоносодержательстве в нашем городе печатались в газетах лишь до 30-х годов. Потом идеология сменилась, и рассказы о социальных недугах стали попадать на газетные страницы все реже. Последняя заметка о притоносодержательстве была опубликована в «Советской Сибири» в 1930 году. Описанный в газете случай интересен тем, что притон на Красном проспекте содержал фотограф Винницкий прямо в своей мастерской. У фотографа были изъяты порнографические снимки, и это чуть ли не единственное упоминание о распространении порнографии в Новониколаевске-Новосибирске в 1920–30-х годах.

Автор «Нового быта Сибирского Чикаго» Екатерина Косякова — молодой историк. В основе книги — материалы ее кандидатской диссертации, серьезно переработанные, освобожденные от «наукообразия» и приспособленные для широкого читательского круга.

Вышла книга в Издательском доме «Сибирская горница» (совместный проект с благотворительным фондом «Мемориальный комплекс маршала Покрышкина») в серии «Будаговская библиотека», которая представляет историческую и краеведческую литературу.