Две таблетки от сна

Несколько лет назад автор этих строк попал в больницу. Больница была хорошая, железнодорожная. А больные в палате были лежачие. Телевизор всем надоел до чертиков, и однажды как-то сам собой получился очень поздний вечер устных рассказов. В книгах такие не печатают. Это какие-то странные не то байки, не то взрослые страшилки. Вот эти две мне запомнились лучше всего…

Счастье

Одна женщина на краю Первомайки жила, около кладбища. У нее пятеро детей было, а муж умер. Старшие сын и дочь уже свои семьи имели, а трое — с ней. Все жалели ее, но говорили, что когда-то она была счастлива, так как мужа сильно любила, а он — ее. И любовь у них была такая сильная, что выпадает на долю человека только раз в миллион. Так бывает: он один из миллиона и она.

Она на Инской работала. И после смерти мужа чуть не каждый день ходила на могилу к нему. Летом придет — былинку вырвет, зимой — снег с надгробья смахнет. Любила и после смерти.

Но вот однажды на День железнодорожника собрали их в Доме культуры. А она хорошо и долго уже работала. И стали вручать грамоты и подарки разные. Один большой железнодорожный начальник, когда очередь дошла до нее, протянул ей грамоту, пожал руку, и тут же с ним что-то сделалось: побледнел весь, и плохо ему как будто стало. Потом, когда концерт для всех начался, он велел её найти. Ему привели. Он говорит:

— Извините, сам не пойму, что такое со мной происходит, но жить без вас не могу!

А она говорит:

— Я знаю, это судьба! Вы из второго миллиона будете!

Он спрашивает:

— Из какого такого миллиона?

Ну, она и объяснила ему, что настоящая любовь один раз на миллион случается, и что у нее уже была настоящая любовь и мужа она схоронила, но сейчас поняла, что судьба дала ей новое испытание, и он из второго миллиона.

Тогда он пришел домой и говорит жене:

— Прости, но полюбил я! Дети у нас уже взрослые, я жалеть и помогать тебе буду, но ухожу, потому что такая судьба: не могу мучить тебя и себя!

И стали они жить сначала около кладбища и вместе на могилу ее первого мужа ходили. Но потом начальнику дали новую хорошую квартиру, и они переехали. И вот просыпается она однажды ночью — за окном, как обычно, поезда стучат, и кто-то тихо скребется в окно квартиры. Она подошла к окну, а там мужчина из темноты ей рукой машет: выйди, мол!

Но она испугалась и не вышла. И так стало повторяться каждую ночь: ровно в двенадцать часов кто-то в окно скребет, а она только под одеялом к мужу прижимается, но не говорит ему, что такое с ней.

Устала она, решила съездить на могилу мужа одна. Привезла на родительский день цветов, конфеты, ну, все как положено. Убрала старую траву, присела на скамеечку на солнышке. А тут к ней подходит старая женщина и говорит:

— Ты будешь жить спокойно, но нынешний муж должен будет простым рабочим на железную дорогу перейти, как и первый. Ты скажи ему: если он согласен, то покойный перестанет беспокоить тебя!

Она заплакала, вернулась домой и все рассказала мужу. Он помрачнел и сделал вид, что не поверил. А ночью снова пришел покойник и скребется в окно. Живой муж вышел и пошел к нему.

— Оставь, пожалуйста, ее! — говорит. — Мертвым — земля, живым — жить! У нас тоже раз на миллион чувство выпало!

Ничего не сказал покойник и ушел. Но по-прежнему стал приходить к ним каждую ночь под окно и будить.

Она уже совсем извелась, да и муж тоже. Не верил он в слова старой женщины, да и не хотел, видно, верить. Однажды она пришла с работы домой, а его нет. Кой-какие вещи собрал и ушел к прежней жене.

И перестал покойник к ней под окно являться. Но она с тех пор сохнуть стала. Дети совсем повырастали, кто куда разъехались. А она все сохнет и сохнет. Потом эту квартиру продала, снова переехала на окраину, к кладбищу, и стала от тоски снова на могилу ходить. Ходит и ходит вечерами. Но вот однажды сидит на скамейке снова на родительский день на солнышке и видит: опять к ней та старая женщина идет. Подходит и говорит:

— Твоему второму мужу плохо, болеет он. Навести его, он сейчас в больнице!

Она прямо с кладбища поехала в больницу и едва узнала мужа: худой, бледный и постарел очень. Обнялись они и заплакали, и он вернулся к ней. Вечером сходили они вместе на могилу первого мужа, а когда наступила полночь, очень волновались: придет или не придет?

Не пришел. И с тех пор они живут счастливо. Хотя какое это уже счастье? Обоим за шестьдесят, внуки подрастают кто где, заботы, болезни — словом, все как у людей. На могилу давно не каждый день ходят, но покойник не появляется. Все успокоилось. Только когда перебирают старые фотографии, где они жили сначала отдельно друг от друга, а потом вместе, то вспоминают, что счастье им непростое досталось, одна любовь на миллион.

Фотограф

Он был фотографом. Хорошим фотографом. Его снимки публиковали многие газеты и журналы. И еще одной давней страстью его была опера. Новый директор театра переманил из Питера в Новосибирск классную молодую певицу. Неизвестно, почему она не прижилась в Мариинке: наверное, чем-то обидели или обошли новую звездочку, а ей хотелось быть звездой. И она приехала в Новосибирск и хорошо пела.

Впервые он увидел ее в «Богеме» и понял, что пропал. Жена посмеивалась над ним и говорила, что девочка, конечно, хорошая, и попка у нее, что надо, но до настоящей солистки ей еще расти да расти.

Он стал посещать все спектакли с ее участием и все больше чувствовал, что пропадает совсем. Весной, когда один известный журнал затеял цикл публикаций «Наши — на грядках», он напросился к ней с мужем на дачу. Муж, тоже певец, но талантом пониже, а возрастом постарше, встретил его с электрички на станции, где были дачи многих из оперного. Он провел с ними несколько часов, фотоочерк получился удачный, все в городе его заметили и хвалили, а в оперном вырезку из газеты повесили на самом видном месте административных коридоров.

И тогда он понял, что пропал совсем. Он встречал ее после спектакля у служебного входа и, держась на расстоянии, провожал домой. На каждое представление приходил с цветами, хотя был небогат, и передавал их через девочек, которые обегали после занавеса оркестровую яму и вручали цветы ей, когда артисты выходили на поклоны. Она настороженно посматривала на него, потому что уже знала: чьи цветы и кто сопровождает ее после спектаклей.

У него была хорошая большая квартира, доставшаяся от отца, известного художника, и когда вечерами он поднимался по лестничным маршам, потому что в старом доме не было лифтов, то старался держаться поближе к стене и подальше от поручней. Лестничная клетка угловатой спиралью уходила вниз, в пустоту, и он стал бояться высоты и всего, что связано с ней. Во-первых, потому, что стал пить, а у пьяниц, как известно, не все в порядке с вестибулярным аппаратом, и, во-вторых, он помнил, что другой человек, друг отца, разбился в таком же доме, прыгнув в пролет.

Свою комнату он оборудовал, как часть декораций, под мансарду из «Богемы», изготовил много театральных костюмов, в которых пела она, часто надевал ее платья, научился пользоваться гримом и стоял перед зеркалом, воображая, что он — это она, и, изможденный любовью, ложился спать.

Жена стала всерьез опасаться за его рассудок и осторожно повела речь о том, чтобы показаться врачу. Сначала он вспылил, но потом уговорил ее потерпеть: мол, пройдет это наваждение, но оно не проходило. Ему становилось все тяжелее, хотя он бывал необыкновенно счастлив, когда видел ее на сцене или издали на улице, и вполне получал удовлетворение, когда смотрелся в ее костюме в зеркало.

Однажды вечером ее муж перед служебным входом в театр встретил его и попросил оставить ее в покое. «Хорошо!» — коротко сказал он и стал собирать деньги на операцию. Он решил сменить пол, но в клинике ему сказали, что это невозможно без согласия жены. Тогда он развелся с женой, занял еще денег и превратился в Нее.

Об этом узнали в театре и в городе, и ему нужно было уехать. Что он и сделал.

Прошло немало лет, она стала известной артисткой, давно развелась с прежним мужем, говорят, что у нее было еще несколько близких мужчин. Но каждый раз в финале «Богемы» девочка, стараясь быть первой, подбегала к ней с букетом цветов, и она знала, от кого это.

Потом она заболела, потеряла голос и стала преподавать в консерватории. На юбилей известной в прошлом певицы и вокального педагога собралось много гостей, приехали друзья из Питера. После громких официальных поздравлений за кулисами к ней подошла пожилая женщина и тоже преподнесла букет цветов. Она внимательно посмотрела на женщину и сказала:

— Если верить, что жизнь — это накопление впечатлений, то вы — изумруд моего прошлого.

А он спросил:

— Почему не бриллиант?

И она сказала:

— Могли бы быть и бриллиантом, но вы чего-то испугались тогда. А жаль! Но, согласитесь, изумруд тоже хорошо. В нем есть тайна, бриллианты какие-то безликие, хоть и сверкают сильнее других камней. Вы самый дорогой мой камень — изумруд!

— Тогда вы — мой рубин! — сказал он.

— Почему? — спросила она.

— В вас вся моя кровь, боль, печаль и счастье!

Она немного задумалась и потом сказала:

— Может быть, вы счастливее меня, и ваша коллекция камней стоит намного дороже!