Бывают ли плохие социальные работники?

Осознанная необходимость

Тот, кто получал образование «до», сразу поймет значение этого словосочетания и вспомнит его автора: «Свобода — это осознанная необходимость». Для тех, кто учился «после», поясним: Карл Маркс.

Свобода и необходимость, хочешь не хочешь, всегда идут «под руку». Едва новая Россия сбросила с себя, как она считала, идеологические путы, как суровая действительность — на дворе был не очень-то сытный 1992 год — заставила ее вместе со многими прочими институтами демократического общества вспомнить о службе социальной защиты как таковой. То есть о ней никто никогда не забывал, и в различных формах забота о «сирых и убогих», инвалидах и стариках в обществе всегда присутствовала. Но, во-первых, назвался демократическим государством — обеспечь современный уровень социальной защиты своего населения, и, во-вторых, в начале 90-х стало совершенно ясно: новая власть, новые экономические законы и отношения создали столь широкую «базу» этих самых сирых и неимущих, что возникла потребность в новой устойчивой государственной структуре. Именно государственной, потому что никакие подачки благотворителей не в состоянии обеспечивать каждодневную заботу о слабых и незащищенных. Их должен кто-то именно защищать от весьма суровых будней рыночной экономики. Так появилась соцзащита.

Очень тонкая грань отделяет служебные обязанности заведующей отделением социального обслуживания на дому Тамары Столяровой от личного уважительного отношения к своим подопечным. Сегодня есть возможность поговорить с Федором Ароновичем не торопясь. Но фотографироваться фас он не хочет…

Не раз и не два приходилось встречаться с представителями этой весьма уважаемой службы, и на вопрос «А кто тут у вас лучший работник?» всегда следовал многозначительный и, как казалось, уклончивый ответ: «Плохих не держим!»

— Ну а вообще-то плохие социальные работники хоть иногда бывают? — уже настойчиво спрашивал я заведующих отделениями надомного обслуживания Комплексного центра соцобслуживания населения Ленинского района Ирину Голохвостову и Тамару Столярову.

— Бывает, залетают случайные люди, — говорили мне, — но как появляются, так и исчезают.

— Хорошо, подступимся с другого конца: ваши люди, выходит, работают исключительно по призванию?

— Нет, так сказать тоже было бы неверно. Что-то мы не припомним случая, чтобы кто-то мечтал о такой карьере. И, скажем прямо, в нашей не самой радостной работе да на нашу зарплату вряд ли кто себя счастливым почувствует. Другое дело, если прижился, втянулся, если люди, с кем ты работаешь, тебя приняли, если товарищей по работе не подставляешь своими, скажем так, огрехами, то со временем начинаешь чувствовать определенное удовлетворение: вот ты — маленький винтик в огромной государственной машине, на котором держатся наиболее слабые места этой махины, и, значит, мы нужны обществу, людям, которых обслуживаем.

Много ли человеку надо для счастья? Одному непременно собственный кусок пляжа у синего моря со всеми причиндалами, другому — нечто поменьше в рублевом или валютном эквиваленте, но побольше — в душевном и духовном наполнении. Увы, не всегда эти составляющие равноценны или хотя бы пересекаются. Но даже совсем немощный человек иногда чувствует себя почти счастливым. Вот ты перестлал ему простынку, попоил свежим молочком, поговорил о последних новостях, и он уже благодарен, а тебе тоже бальзам не бальзам, но что-то хорошее на душу… И когда ты осознаешь собственную свободу в рамках суровой необходимости, в которые поставила тебя действительность (можешь ведь встать и уйти), то тоже иногда почти счастлив. (Платили бы только побольше, а то, прости его, государство, Господи!)

…В этот раз Федор Аронович готовился к визиту Тамары Николаевны, заведующей отделением, особо тщательно. После Ирины Геннадьевны, которая обычно ухаживает за ним, сам по мере сил проверил состояние своей квартиры: все, вроде, на месте, ничего не валяется. Полгода назад ушла из жизни его Валя, и он теперь навсегда остался один. Этот второй удар судьбы он перенес особенно тяжело. Первый последовал несколько лет назад. Приговор врачей (он долго не верил в него и не хотел смириться) был более чем суров: темнота, которая постепенно окружала его, упала окончательно между ним и всем остальным миром. Счастье еще, что была Валя, Валентина Ильинична. Она буквально за руку вывела его снова хоть к какому-то смыслу жизни.

Тяжело это человеку в любом возрасте, а многократно тяжелее, когда ты всю жизнь был работоспособен, как вол, когда тянул такой воз! Как никак, а заместитель директора известного всему городу и одного из лучших даже в постперестроечные времена ПАТП-4.

Он избегает называть себя инвалидом. Голова ясная, руки, ноги — вот они. И когда темнота все-таки обрушилась, на какой-то период он весь ушел в себя, был в каком-то трансе: никому не нужен, разве что Вале да сыну. Но как ни глумилось время над муниципальным автотранспортом, его предприятие — одно из немногих — осталось живо, и вскоре он убедился, что сохранился и коллектив. Сейчас его возглавляет хороший человек, депутат облсовета Геннадий Викторович Палков. Приехал: «Ну, ты что здесь тоску гоняешь? Собирайся. Поехали на праздник!»

Не забывают, спасибо им. Немного, наверное, осталось в городе предприятий, где вспоминают о своих ветеранах не только в Декаду пожилых людей. Тоненькая ниточка связи, но как много она значит для тех, кто и живет-то прошлым! Их прошлое — оно одновременно и настоящее. Да еще вот радио, газеты, пока была жива его лучшая подруга. Телевизор, естественно, как источник аудиоинформации. Иначе жизнь бы вообще с овчинку показалась.

Да куда и без того уже? Несколько шагов по комнатам, откроет балкон — голоса с улицы. Соцработник придет, пройдется с ним близ дома. Раза два в месяц — поход в фонотеку, выберет несколько кассет с классикой или что-нибудь историческое. В общество хоть и вступил, но как неохота называться инвалидом! А уж тем более…

Ладно, оставим. Вот сегодня снова должна заведующая отделением подойти, Тамара Николаевна Столярова. Несколько лет назад она начинала рядовым соцработником. (Тоже судьба заставила. Некогда окончила Новокузнецкий металлургический институт — фирма!) Когда, наконец, три года назад решился обратиться за помощью в социальную службу — Валя уже сильно болела, то побаивался, как это так: два раза в неделю будет приходить чужой человек в дом, мыть полы, собирать белье в стирку, ходить в магазин, за рецептом к врачу, в аптеку… Ждал на крыльце Тамару Николаевну и волновался: что скажет он ей и что скажет она? А она просто сказала: «Здравствуйте, давайте как следует знакомиться! Постараюсь быть вам полезной». И все, в общем-то, встало на свои места.

Но вот накануне, уже в другой должности, позвонила и сказала, что придет с корреспондентом. Отнекивался, но уговорила: журналист — человек тоже немолодой, бестактностей не опасайтесь.

Вот скажет он этому корреспонденту, что зря муниципальный транспорт едва совсем не угробили, что на частниках далеко не уедешь, а уж что касается пенсионеров и прочих льготников… Усмехнулся про себя: похоже, что в обществе из-за глупости (а, может, не только) каких-то чиновников упорно насаждается понятие «льготник» в отрыве от главного — почему льготник? Льготы — это, вроде, сродни привилегиям… Вот он тоже стал, выходит, привилегированным классом… Смешно и горько! Льготный соцпакет, льготный рецепт. Даже одни из самых близких людей, врачи, постепенно стали относиться к ним прохладнее: если соцработник пошел за рецептом, то, значит, он просидит в очереди не меньше других, нельготников. А потом пойдет еще в аптеку, а там ему наверняка скажут, что данного лекарства нет… Нет, что ни говорите, а быть льготником совсем не сахар. По-видимому, на каком-то этапе государство переоценило свои силы, перемудрив со 122-м законом о монетизации. А уж что касается лекарственного обеспечения — точно. Хотели как лучше… Но при нынешних открытых границах и рыночной экономике, в том числе и в фармацевтике, никаким бюджетом никакого фонда не отделаешься. А признаться стыдно: вот и мудрят с этими льготами, заодно постепенно формируя не совсем, скажем так, положительное отношение к обладателям этих льгот.

Заместитель директора Комплексного центра социальной помощи населению Ольга Константиновна Белан сказала мне, что вот в развитых странах, например, во Франции, социальные работники тоже пользуются некоторыми льготами. В частности, у них дополнительные выходные дни, — необходима психологическая компенсация за отрицательные эмоции, которые испытывает социальный работник при работе со своими подопечными. Ну, у нас, наверное, подопечные социальных служб благополучнее, чем во Франции… И сами работники, видимо, не бедные, если им в месяц по 420 казенных рублей на проезд причитается…

Вот еще несколько необходимых цифр. Комплексный центр Ленинского района имеет на учете 1390 человек надомного обслуживания. Это «одиноко проживающие», «частично передвигающиеся», «частично самообслуживающиеся». Заметим, что содержание одинокого старика или немощного человека в специальном стационаре с сопутствующим медицинским обслуживанием обходится минимум в семь тысяч рублей. В два с лишним раза больше прожиточного минимума (3165 рублей для пенсионеров).

Надомное обслуживание формально платное. Но если пенсия одинокого человека меньше прожиточного минимума, то весь комплекс работ социальный работник выполняет бесплатно. Но даже если он и платит, то это весьма скромные деньги: в пределах 200–300 рублей. Есть и прейскурант, и типовой договор.

Но главное, разумеется, общение, которое ни за какие деньги не купишь. При этом нужно уметь держаться так, чтобы не ранить душу пожилого человека, всегда — подчеркиваем, всегда — нужно уметь угодить ему. Даже если он уже по-стариковски капризен, не всегда прав, а то и просто зловреден по характеру. Бывают такие. Приходится и социальных работников менять: и по просьбе подопечного, и — что реже, но тоже случается — не справляется, не может терпеть сам социальный работник.

И еще одна важная особенность их работы: даже при многолетних контактах подопечных и соцработников лучше не допускать слишком близких отношений. Переступая порог, нужно уметь постоянно держать дистанцию: это вы, а это я. У вас свой мир, а у меня свои обязанности. В противном случае не избежать обид, острых углов, противоречий и даже конфликтов.

В Центре Ленинского района все соцработники — женщины. Треть — с высшим образованием. Средний возраст предпенсионный — 45–50 лет. Но десятка полтора есть и работающих пенсионерок. Эти уже, наверное, «приварились».

Непростая и негромкая работа. По телевизору не показывают, премию, как и зарплату, дают символическую, контролируют жестко.

И все-таки свобода — в условиях осознанного выбора. А значит, и в обществе, и в людях жива нравственность. Это главное.

P.S. Социальная служба России в этом году отметила свое пятнадцатилетие.