Вера и надежда… без любви

Точка зрения

Самое убедительное доказательство этого в последнее время — пензенские затворники, наши новые разновозрастные «дети подземелья». Они, конечно, были вольны верить в конец света, но… к чему приобщать к своему фанатизму всю страну?! Да еще обвиняя во всех грехах православную церковь, а не самих себя. А обвинять им себя придется, потому что конец света в ближайшее время все-таки не настанет, и пензенская история закончится трагически не только для лидера затворников, который то ли от смущения, то ли от разочарования уже пытался поленом расколоть свою собственную голову.

Эта история веры и надежды без… любви плавно переходит в фарс. Что, в общем-то, не вызывает особого удивления. У нас и верующие люди, и атеисты очень любят распространять свои утверждения и убеждения на всех. Мы словно природные пропагандисты. В рамках своей индивидуальности нам скучно.

Недавно, например, вполне образованный человек, но с горящим взглядом страстного обвинителя заявил, например, что Россию разрушили атеисты. Подразумевая, видимо, что история России начинается с Октябрьской революции. А я тут же некстати вспомнил, что преимущественно верующие в России проиграли и Русско-японскую войну, и Первую мировую, которые основательно подготовили нашу страну к революциям. Да и царь последний был очень верующий, а от престола отказался, усиливая надвигающуюся смуту. Ну а дальше мне вспомнилось, что миллионы атеистов вместе с простыми православными людьми разгромили фашизм, отстроили страну после страшных потерь, подняли отечественную науку на мировой уровень и создали прекрасную литературу и кинематографию.

Впрочем, не только созиданием, но и разрушением атеисты и верующие занимались «в одном ряду», когда разрушали церкви, расстреливали священников и превращали приходы в скотные дворы и склады для пиломатериалов.

Я часто думаю, кто расстреливал моего отца — атеиста — в Магадане в 1937 году, а потом там же и его родного младшего брата. Один из них был преподавателем истории, любимым в ЛГУ студентами, а другой заместителем командира инженерного полка, строящего мосты. Так и представляется то чекист в кожанке, то конопатый и верующий паренек в шинели, беспрекословно выполняющий приказы на убийство невинных.

В причудливой российской биографии так все переплетено, что обобщения по обыкновению условны, а не безусловны. Поэтому ими не стоит увлекаться. Признаюсь: работая десятилетиями в газете научным обозревателем, тоже стал убежденным атеистом, но с большим уважением относился к православной церкви. Прежде всего за то, что она не дает нашим людям с исковерканным сознанием умереть душе и надежде. И приветствую, когда церковь становится сильнее. Например, когда пришло объединение православных церквей.

Теперь наверняка, как полагаю, больше будет успокоения и меньше вражды. Совсем не возражаю и против того, когда наука и церковь идут к примирению. Точек соприкосновения немало. Но одного различия между ними не одолеть. Церковь призывает только верить, а природа науки такова, что она поверит лишь тогда, когда проверит, проведет эксперимент, соберет доказательства. Поэтому наука мне кажется убедительнее, чем церковь. Совсем не зря говорят астрономы и геологи: чем дальше мы забираемся в глубины неба, тем дальше от нас отдаляется Бог. Мы никак его не найдем.

А всякие секты, затворники, «подземники и громогласные проповедники со стороны» пренебрегают или искажают эти различия между церковью и наукой. Тем более, что увлекательному слову поверить легче, чем холодному и правильному расчету. Приспособленцы есть везде. Правда, со временем одни оказываются сумасшедшими, а других отводят в тюрьмы за физическое или духовное растление.