Необыкновенная лёгкость в мыслях

Точка зрения

Я принимаю зачет. Садится студентка и со скромным достоинством заявляет нечто вроде: «Я, конечно, с Платоном не согласна!» или: «Я считаю, что Руссо, конечно, не во всем был прав». Возникает такое ощущение, что Платон и Руссо — ее приятели, с которыми она только что обнималась у окна. Она искренне думает, что, говоря так о величайших мыслителях человечества, она показывает не только знание предмета, но и определенный уровень мышления, демонстрируя критическое отношение к высказываемым тезисам. Такая легкость хороша была бы, если бы за этим стояло реальное знание и если бы она могла воспроизвести действительные мысли Платона и Руссо. Но уж чего нет, того нет. Все это происходит на уровне старого анекдота, когда один человек говорит другому: «Вот все хвалят этого Чайковского — Чайковский! Чайковский! — да ничего особенного!» «А ты его слушал?» «Нет, мне Петя напел».

Так и здесь — не читая работ ни Платона, ни Руссо — не только великих мыслителей, но и замечательных писателей, а посмотрев что-то о них в примитивных рефератах в Интернете, студентка считает возможным их судить за неправильные взгляды.

Хороша внутренняя свобода! Но есть принципиальная разница между свободой, которую дает знание, и легкостью суждений невежества. За первым стоит действительная мыслительная работа, за вторым — случайные ассоциации, которые с чем-то совпадают, а с чем-то нет. Первые приводят к убеждениям, вторые просто демонстрируют наличие речевой способности.

Это продукт эры информации. Дело в том, что вокруг трещит, звучит, звякает, грохочет, шепчет, заливается и подвывает столько разных голосов, что отличить серьезное от несерьезного, глубокое от мелкого, настоящее от ненастоящего становится все труднее и труднее.

Роль школы в этом круговороте информации в обществе и состоит в том, чтобы научить это отличать. Но, к сожалению, ни школа, ни вузы с этим по-настоящему не справляются. Если бы таких студентов были единицы, это не было бы проблемой. Беда в том, что таких большинство. Я все время сталкиваюсь с тем, что проблемы обсуждаются на уровне слов. На семинарах воспроизводятся тексты, за которыми произносящий не видит никакого смысла. В принципе даже не делается усилий, чтобы понять то, что за текстом. И тогда действительно Платон и Руссо оказываются на одном уровне с сидящим за соседним столом. А любовь сводится к бегущей строчке музыкального канала «Петюньчик! Я без тебя не можу. Твой заюньчик!» Может быть, заюньчик действительно погибнет без петюньчика, потому что любит его, как Джульетта любила Ромео. Может быть. Но когда это чувство выражено в подобной форме, оно профанирует и себя, и произносящего.

Получается, что чувства сами по себе, а слова — сами по себе. В информационном обществе слова образовали пленку, которая покрывает все, как плесень, и через которую ничего толком не видно.

В свое время герой «Ревизора» Иван Александрович Хлестаков заметил: «У меня легкость необыкновенная в мыслях». Замечательный персонаж Гоголя даже не подозревал, насколько же он был передовым человеком.