Поначалу район получил не слишком благозвучное название — Заобский. Население – 45 тысяч человек. В наши дни население левобережья увеличилось более чем в десять раз.
Кто не работает, тот не ест
Географическое название — Заобский — просуществовало недолго; уже на другой день после убийства Кирова в 1934 году район переименовали в память об этом деятеле. В 1970-м, когда в стране праздновали 100-летие Ленина, левый берег поделили на два района – Кировский и Ленинский.
Но вернемся в 1930 год. Крестьян сгоняли в колхозы, отбирали скот, инвентарь и обещанную декретом Ленина землю. Хлеб изымали силой. Взамен трубили о построении социализма, об индустриализации, о великих пятилетних планах, о тракторах и комбайнах. А где их взять, особенно в Сибири? Вот и решили строить на левом берегу Оби гигантский завод для производства сельскохозяйственных машин – «Сибкомбайн»; даже многотиражную газету предприятия забавно назвали «Даешь комбайн».
Впоследствии предприятие меняло имена – «Сибтекстильмашстрой», «Сибметаллстрой», «Сибсельмаш». Меняла название и газета.
В связи с этой грандиозной стройкой в Новосибирске и организовали Заобский административный район. Плюсов для расположения завода в этой местности нашли немало, учитывали близость Кузбасской железной дороги, перспективы устройства промышленной гавани, наличие широкой поймы Оби.
Но где должны жить десятки тысяч строителей и рабочих «Сибкомбайна»? Сейчас трудно в это поверить, но партийные власти решили строить в Заобском районе социалистический город — соцгород.
Ленин многократно повторял как заклинание лозунг: «Кто не работает, тот не ест». Впервые примерно так выразился апостол Павел: «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь». Позднее в разное время эту мысль повторяли на разных языках разные люди. Этот пункт вошел во все советские конституции и даже в Моральный кодекс строителя коммунизма, принятый в 1961 году на ХХII съезде КПСС. При этом труд понимали как процесс, в результате которого получается некий полезный для общества продукт. Если поэт сочиняет стихи, которые никто не публикует, – он тунеядец. Если художник три года пишет живописное полотно, а потом его уничтожает как негодное, – он тунеядец. Если мать воспитывает двух малышей и нигде не служит – она тоже тунеядка. Старики, нянюшки, инвалиды, люди с расстроенной психикой, путешественники, мечтатели, спортсмены и так далее – все они лишались символического права на кусок хлеба.
Большевики возмечтали весь народ от мала до велика обратить в рабочий класс. И поселить его в социалистические города, где все население участвует в работе.
Вот цитата из выступления на особом совещании в декабре 1929 года заместителя председателя Сибирской плановой комиссии Михаила Богуславского: «Этот город должен быть построен не только так, чтобы там жило исключительно рабочее население, которое работает, но и так, чтобы никого, кроме рабочих и их семей, там не было, никакого обслуживающего персонала, то есть принцип должен быть такой, что все люди работают и принимают участие в работе, обслуживании и т.д., чтобы не было так, что рабочий работает и вокруг него имеется четыре души, из которых двое взрослых не работают, а для них мы должны вводить обслуживающий персонал в виде продавцов и т.п. – потому что это удорожает жизнь: этих людей нужно кормить, обувать, это лишний балласт… Город должен быть построен так, чтобы на сто процентов все население обслуживало, принимало участие в управлении, работало и т.д. …Лучше строить социалистически, чем просто хаотически какой-нибудь поселок».
Этот пламенный оратор стал одним из главных организаторов строительства соцгорода на левом берегу. Он заявлял: «На пока еще пустынном левом берегу Оби идею социалистического города можно реализовать в полной мере. Здесь, создавая дома-коммуны, сеть учреждений общественного питания, школьного и дошкольного воспитания, снабжения и т.п., быстрее можно решить задачи, которые ставятся при строительстве социалистического города: действительно раскрепостить женщин, освободить от семейных забот, связанных с кухней и воспитанием детей, полностью использовать труд всего взрослого населения, развить такую производительность труда, которая немыслима в городах, построенных на капиталистических, мещанских принципах».
Возможно, «мещанские» принципы претили Михаилу Соломоновичу по личным мотивам; в автобиографии он рассказывал, что родился в семье бедного еврейского портного, который трижды был женат, крепко выпивал, а многочисленные дети от разных его жен смертно дрались между собой, порою в их доме вовсе нечего было кушать. Проще говоря, этот человек не знал ничего о счастливых семьях, поэтому, может быть, и агитировал за жизнь в коммунах.
Что представляли собой проекты жилых комбинатов, то есть тех самых домов-коммун, в которых энтузиасты-экспериментаторы надеялись создавать людей нового типа? Это трех- или четырехэтажные здания, на первых этажах которых размещались столовые, залы для занятий, отдыха, физкультуры; на других этажах вместо квартир предусматривались отдельные жилые комнаты, а также общие для всех жителей этажа туалеты и ванные; как в песне Высоцкого, «на тридцать восемь комнаток всего одна уборная».
Никаких семейных кухонь – питание доставляли из центральной фабрики-кухни в виде фабрикатов и полуфабрикатов в общественные столовые и детские сектора.
Несколько жилых комбинатов образовывали непрерывную ленту застройки, связываясь между собой переходами по второму этажу. Два ряда жилкомбинатов образовывали внутренние улицы, а перпендикулярно им устраивали аллеи для пешеходов.
Вообще слова «комбайн», «дом-комбинат», «кухня-комбинат» и подобные им звучали в ту пору на каждом шагу; людям нравилось все подряд «комбинировать». Ильф и Петров подметили эту деталь, обозвав своего жизнерадостного героя «великим комбинатором».
Сыграв заметную роль в планах строительства социалистического города на левом берегу, Михаил Богуславский в 1932 году возглавил строительство другого промышленного гиганта – на правом берегу, завода горного оборудования, который стал в будущем заводом имени Чкалова. Однако выпускать самолеты Михаилу Соломоновичу не довелось: его арестовали в 1936 году за связь с троцкистами; и хотя еще раньше он заявлял о выходе из рядов партийной оппозиции, ему не поверили – расстреляли 1 февраля 1937 года, в возрасте 50 лет; позднее реабилитировали.
Кое-что построить удалось
Призрак коммунизма, родившись в Германии, долго гулял по Европе, пока не набрел на Русь. И в дальнейшем поток идей с немецкой земли на росийскую не иссякал. Когда возникла задача возведения социалистического города на левом берегу Оби, сибирские начальники вспомнили о немецком архитекторе Эрнсте Мае. Его пригласили на работу в СССР как раз в 1930 году, и пригласили не одного, а с группой специалистов.
Новый поселок для рабочих завода должен был соответствовать принципам «социалистического города». Фото с сайта nsk.novosibdom.ru
На родине архитектора свирепствовала безработица. Когда Май объявил о формировании бригады для работы в Советском Союзе, в очередь выстроились 1400 человек; из них придирчивый градостроитель отобрал двадцать. Эта группа хорошо потрудилась на российских просторах. Ею были созданы генеральные планы Магнитогорска, Новокузнецка, Караганды, Кемерова, Прокопьевска, Ленинск-Кузнецкого и некоторых других промышленных городов. Немецкие архитекторы разрабатывали проекты общественных и жилых зданий. Вот их труды и легли в основу создания соцгорода «Сибкомбайн». В частности, до наших дней сохранилось более десятка домов в Ленинском районе, построенных в начале тридцатых.
Каковы же основные идеи планировки социалистического города левобережного Новосибирска?
Первое. Через возвышенное плато левого берега с запада на восток проходит железная дорога, которая должна была отделить производственные цеха (севернее дороги) от жилых районов (южнее ее); между промышленной зоной и Обью намечалось возведение речного порта и судоверфи (в Затоне).
Второе. Предполагалось, что в течение 15 лет население этих мест составит 120-150 тысяч человек. Улицы планировали строить с севера на юг и с запада на восток, чтобы ослабить влияние господствующего юго-западного ветра. Кроме того, две главных магистрали шли через соцгород по диагонали: одна к будущему Коммунальному мосту, другая – к главному железнодорожному вокзалу на правом берегу. Эти магистрали должны были выполнять функции сквозного сообщения, и поэтому жилые постройки от них отодвигались. Коммунальный мост в ту пору проектировался, но работать он начал уже в другое время – 20 октября 1955 года (кстати, ровно через 25 лет после образования Заобского района).
Третье. С севера соцгород отделялся от промышленной зоны зеленым клином шириной от 500 до 650 метров; такой же зеленый клин защищал его и с юга – от ветров. С запада на восток через весь соцгород тянулись две полосы зеленых насаждений. До наших дней они дошли в виде парка имени Кирова и мемориального ансамбля «Монумент Славы»; по карте можно проследить пунктирные остатки этих зеленых потоков.
Четвертое. Деловой центр, административные учреждения и распределители общегородского значения по плану размещались на пересечении главных магистралей. На юге склон речки Тулы предназначался для строительства больничного городка, что позднее и было сделано. Склон поймы Оби отводился для спортивных сооружений: краевого стадиона на 40 тысяч зрителей, ипподрома, дворца спорта. В западной части соцгорода хотели разместить центральный пищевой комбинат, гаражи, мастерские, мусоросжигательную станцию, склады с подъездными железнодорожными путями, чуть севернее – фабрику-кухню и баню с прачечной. На правом берегу речки Тулы, за соцгородом, предусмотрели место для крематория.
Пятое. Весь жилой район должен быть теплофицирован, оборудован канализацией, водопроводом и булыжными мостовыми.
Шестое. Ясли и детские сады связывались с жильем взрослых. Школы размещали в двух зеленых полосах с таким расчетом, чтобы они располагались не далее 750 метров от жилых домов. При каждой школе предусматривались площадки для игр, физкультуры, ботанических занятий. На восточных концах зеленых полос планировались вузы и техникумы. Школы фабрично-заводского обучения размещались на территории соответствующих предприятий.
Седьмое. Основной ячейкой социалистического города становились жилые дома-комбинаты на 500-1000 человек.
Полностью осуществить эти замыслы было нереально. Ведь не существовало никакой строительной индустрии, не хватало грамотных кадров, техники, технологии, денег, да и сами люди психологически вовсе не были готовы к тому, чтобы ради чуждого им образа жизни «лежать под старыми телегами», «жечь в грязи лучины», «жевать подмокший хлеб» и шептать: «Через четыре года здесь будет город-сад». Тут пролетарский поэт схалтурил.
Однако кое-что сделать удалось, и каждый новосибирец без труда найдет следы великих планов на карте левобережья. Жаль вот только разломанный на кусочки и растащенный «Сибсельмаш».
