Скучает в музее «шарманка»…

Чемоданчик машиниста — надежный старый друг Георгия Карповича, с которым столько километров пройдено и видано немало, и даже порой кажется, что судьба прожита общая.

— В поездку отправляешься, тебе полагается четыреста граммов хлеба да колбаски, колбасы нет — маслице дадут, а также сахара и табаку по двадцать граммов. Ну а поскольку я не курил, то менял этот табак на сахар и возил его младшей сестренке, в гостинец, — с улыбкой вспоминает ветеран. Память сердца, так сказать, которую ни подправить, ни позабыть. А вот пришлось расставаться.

Теперь «шарманка» станет экспонатом железнодорожного музея в училище номер десять, носящем имя Лунина. Ее будут показывать ребятишкам, начинающим железнодорожникам. Станут рассказывать о том, как их ровесники в военные годы, как Георгий Карпович Дубровский, начинали работать в четырнадцать, в шестнадцать уже становились помощниками машинистов, а в восемнадцать отправлялись в самостоятельные поездки.

Впечатления юности самые цепкие. К примеру, наш герой отлично помнит, как в сорок пятом во время одной из поездок на КМК они с машинистом Василием Сорокиным, глядя на груды искореженного металла, свезенного сюда с военных полей на переплавку, не удержались и залезли в один из танков и увидели там… кости. Все, что осталось от сгоревшего экипажа. А еще помнит, как видел уже в те годы возводимую насыпь и как-то спросил старого машиниста Николая Дмитриевича Михальченко: «Дядя Коля, а это что?» А тот ответил: «Здесь будут дорогу строить на Артышту-2 с выходом на Барнаул, уголь возить».

Родился наш герой в многодетной семье на маленькой — в четыре пути — станции Яя, что по соседству с одноименной таежной речкой. Отец, Карп Трофимович, работал стрелочником на станции, мама вела хозяйство, растила ребятишек. В 1933 году, когда завершалось строительство ветки Инская — Тогучин — Промышленная — Проектная — Белово (до того поезда ходили через Новосибирск, Юргу, а затем уже в Проектную), главу семейства перевели в Белово.

Супруги, Карп Трофимович и Ефросинья Владимировна, долго не мешкали: собрались и поехали. Ребятишек поднимать надо, учить, а там для них возможностей больше. Семья Дубровских была, как уже говорилось, не маленькая — заботы о материальном достатке и труды по хозяйству постепенно с родительских плеч на свои перекладывали пять дочерей и четыре сына.

Кстати, многие из нового поколения Дубровских тоже стали железнодорожниками, как отец. Разве что Женя, сестра, работала учительницей в школе, а Люда стала классным швейным мастером. О старших братьях нашего героя, Александре и Петре, разговор особый. Лейтенант Петр Дубровский, командовавший пулеметным взводом, сложил голову на втором году войны. А Александр, в ту пору уже полковник, дошел до Берлина, погиб в последние недели Великой Отечественной при взрыве фаустпатрона.

Наш герой, будучи одним из младшеньких — предпоследним, тоже с ранних лет был приучен к труду. А как не стало отца, ему пришлось из мальчишек сразу шагнуть в мужчины, оставив школу и придя в депо. Карп Трофимович носил на теле отметины порт-артурских боев. Может, эхо тех событий настигло его, а может, отцовское сердце не вынесло известия о гибели одного из сыновей, но в сорок втором его не стало. А мама, Ефросинья Владимировна, прожила еще долгих шестьдесят лет, успев понянчить и внуков с правнуками, праправнуков дождаться, и тихо скончалась среди любящих ее людей в возрасте ста с лишним лет.

В электровозном депо четырнадцатилетнего Георгия, только что окончившего шесть классов, приняли хорошо: семья их была известна как трудолюбивая и добропорядочная, к тому же брат Василий работал тут же машинистом.

Белово своими успехами всегда славилось, и электровозы в нем ходили уже с тридцать седьмого года. Стать машинистом — мечта каждого юнца, но для начала пришлось Георгию поработать слесарем. Через пару лет, уже набив руку, он без отрыва от основной работы окончил курсы помощников и в шестнадцать лет работал помощником на электровозе.

— Поначалу я ездил помощником у Михаила Антоновича Романова. Замечательный человек был и машинист отличный, опытный. У них с супругой детей не было, так они меня как сына принимали, лелеяли, можно сказать, — с теплотой говорит мой собеседник. И тут же, словно оценивая прожитую жизнь глазами своего учителя, продолжает: — О себе рассказывать-то особенно нечего. Всю жизнь старался работать на совесть. Браков у меня никогда не было. Ни обрыва, ни растяжки…

Прошло совсем немного времени, как Георгию Дубровскому, успешно справлявшемуся со своими обязанностями, присвоили помощника первого класса. Как классный слесарь-аппаратчик он знал схему электровоза лучше любого машиниста, так что проблем не испытывал. А в восемнадцать лет он уже сдал на право управления и поехал машинистом.

Шел сорок шестой год. За неимением новой техники для свежеиспеченного машиниста восстановили электровоз ВЛ-19, несколько лет простоявший под забором и разобранный во время войны на детали. Промышленность страны медленно, но все же восстанавливалась, начали поступать запчасти. Собирали, можно сказать, по винтику. Помогали все, и в том числе старший машинист Степан Григорьевич Рыжиков.

— Наше поколение такое было — рано взрослели. Почти все с восемнадцати лет уже машинистами ездили. Костя Коломников — с двадцать девятого года, Леня Климов — с двадцать седьмого, Миша Романов — с двадцать шестого, а еще Корнев, Ильишенко и брат мой, Василий. Почти ровесники все. Дружили по-настоящему. Не курил никто, не принято это было. А в свободное время играли в волейбол на милицейской волейбольной площадке или в кино ходили. Летом-то ничего, на улице потанцевать можно. А зимой непросто бывало: клуб маленький, одноэтажный, больше похожий на барак, не всякий раз билет купишь… Мы и в доме своей командой жили: все машинисты. Знаете, такие камышовые дома, двухэтажные. Шестнадцать квартир. Брат уже женат был, со своей семьей жил, а я с мамой да сестренкой, — вспоминает наш герой.

Жизнь била ключом, и производственная, и общественная. Комсомольские бригады разных предприятий брали повышенные обязательства, соревновались, приезжали друг к другу в гости, передовым опытом обменивались. В сорок седьмом, к примеру, беловские машинисты не раз побывали на одной из шахт на станции Усяты (теперь это станция Прокопьевск), смотрели, как их ровесники уголь добывают, какие рацпредложения внедряют, а потом, пригласив к себе, делились собственными методами содержания электровоза в чистоте и порядке, объясняли, как что устроено, как ремонт осуществляется.

— Как добиться высоких показателей? За счет чего? Все просто: как ты будешь содержать электровоз, так и он работать будет, — говорит многократный победитель соцсоревнования Георгий Карпович Дубровский. — Сейчас же и буксы на роликах, и моторно-якорные на роликах, а тогда все было на скольжении. Все обслуживали сами. Наработался всласть… Колодки менять чего только стоило. Сейчас она стальная, шестнадцать килограммов весит, а тогда чугунная была — 32 кэгэ. До 1963 года электровозы были закреплены за бригадами, это с 1964-го сделали сменную езду, пустили по большому кольцу. Как прицепят ВЛ-23 где-нибудь в Омске или Называевской, так он и идет до самой Инской, только бригады меняются…

Секретами мастерства наш герой особо не делится. Любить, говорит, надо свою работу и ответственным быть. Но по всему видно: свое ремесло знает досконально…

— В Белово было обрывное место: вот едешь, едешь… Площадочка. А после резкий большой уклон… Там весь профиль такой. Если не придержать поезд, возникнет большое ускорение и сцепки между вагонами рваться начнут. Так вот, пока спускаешься, электровоз на прямодействующем тормозе придерживаешь…

— Притормаживаешь, то есть?

— Ну да, на нашем языке это называется поддержать… А потом уже автосцепка пошла, попроще стало.

В пятьдесят первом году, вернувшись из очередной поездки, он заметил на стене депо объявление. Опытным машинистам электровоза предлагалось сменить место жительства с Белово на Инскую, где как раз готовились пустить электровозы по Чулымской ветке. Техник-лейтенант тяги с двумя звездочками на погонах Георгий Карпович Дубровский в то время уже был человеком женатым и имел дочку. Но, как и его родители в свое время, супруги Дубровские оказались легкими на подъем.

Первыми, вместе с нашим героем, откликнулись еще девять машинистов и машинист-инструктор Владимир Тимофеевич Коршунов. У каждого не менее пяти лет стажа на электровозе. Потом прибыл «второй призыв» — еще 28 машинистов. «Теперь уже в живых никого, кроме меня, не осталось», — с грустью говорит Георгий Карпович.

Он в свои восемьдесят с хвостиком держится молодцом. Без дела не сидит — как общественный инспектор по безопасности, почитай, каждый день в депо пропадает. Здоровье пока позволяет нести общественную нагрузку. С озорной, почти мальчишеской улыбкой похвастался, что зубы еще все свои, да и седеть всего несколько лет назад начал. Другие старички порой в автобусе еще просят его место уступить, как молодого. И таких удальцов в его поколении немало.

— Дружеские отношения поддерживаем с Виктором Григорьевичем Голодом. Ему 95 скоро будет. Перезваниваемся, интересуемся здоровьем, настроением, заботами друг друга. Я же его в свое время обкатывал, переучивал с паровоза на электровоз, когда он с армии вернулся.

Наставником наш герой был для нескольких десятков его коллег, пересаживавшихся на электровозы. Когда был пущен участок до Болотной, его как профессионала высокого класса командировали туда. И хотя учеников у Дубровского много, в каждом из них он уверен. Характеры, безусловно, у людей разные, говорит Георгий Карпович, но это не страшно. Если для двух людей главное дело, общий язык они всегда найдут. Чего не выносил Дубровский, да и сейчас не любит, так это пристрастия к спиртному. По его глубокому убеждению, человек, на котором лежит такая ответственность, как жизни других людей, не имеет морального права ими рисковать. Да и не только в этом дело.

Грустно ветерану смотреть на сегодняшнюю молодежь, которая, как нечего делать, смолит сигаретки одну за другой и среди бела дня потягивает пивко, сидя на скамеечке. Дело, собственно, не в привычках, а в целеполагании. У человека должны быть цель в жизни и принципы, которые помогают не сбиться с верного пути. И в двадцатом, и в двадцать первом веке одинаково важно, чтобы труд твой был востребован, чтобы тебя ценило руководство и уважали коллеги, чтобы люди вспоминали тебя добрым словом. Казалось, люди его поколения с молоком матери впитывали умение дорожить своим честным именем.

Я спросила Георгия Карповича, как давно он переселился в частный сектор и почему, ведь поначалу, по прибытии на Инскую, они с Александрой Степановной и детьми проживали в небольшой квартирке на станции Инская, где была одна кухня на трех хозяев. А он в ответ рассказал вот такую историю.

— Вы слышали про случай, произошедший в сорок седьмом году с машинистом Скулкиным? Ездили тогда в две бригады. Он приехал, сдал свою смену, домой отправился, а у него пять человек семьи и забот полон рот. Паровоз сбегал в Тогучин и обратно — его опять вызывают. А ведь отдохнуть-то машинист и бригада толком не успели! Но… делать нечего, принял он поезд, экипировался, поехали. Прибыли в Чулымскую. А тут его в оборот. Он говорит: «Устал. Не могу!»

Начальник станции дает команду милиционеру: принудить. Тот пришел в отдыхающую, поднял их, посадил на паровоз и… отправил в путь. Шли порожняком. Прибыли в Чик, набрали воды. Их обгоняет шестой поезд Москва — Пекин. А с Чика едешь — две с половиной тыщи подъем, потом уклон и площадочка… до Оби. Он «открылся», разогнался и… все трое от усталости уснули.

А дежурному по станции Обь зачем-то надо было «шестерку» остановить, что он и сделал. Вот тут они и врезались в нее на полном ходу. Шесть вагонов под себя, все смесили, до багажного дошли… Ну их, конечно, взяли. Враги народа, говорят. Всех посадили. Но на их счастье в этом поезде ехал важный курьер, который вез секретные документы в Пекин. Не прибыл. Стали выяснять, доложили в Москву, дело до Сталина дошло. Тот приказал: «Разобраться!»

Приехала из Москвы комиссия. Когда разобрались, машиниста, помощника и кочегара выпустили, а начальника станции, который отправил их уставших в путь, привлекли к ответственности. И вот с сорок седьмого года начали строить дома для локомотивных бригад. В Белово шестнадцать двухквартирных домов возвели, поставили литые из шлака «стодомики» на Инской. А в начале пятидесятых, когда мы с ребятами уже в Инском депо работали, Сталин дал команду: построить пятьдесят домов для машинистов-электровозников. И снова началась стройка. Там, где парк Добро на Инской, на первой улице двадцать кирпичных домов поставили и тридцать домов на Подбельского, да еще на Грушевской финские деревянные дома двадцать штук построили. Я кирпичный не стал брать, хоть он на восемь квадратных метров больше, дерево приятней и уютнее. Внукам вот теперь особенно летом раздолье. А тогда мы все, кто нуждался в жилье, получили его. С пятьдесят второго года там и живем.

Со временем Дубровские благоустроили свой «домик в деревне», воду провели, сад-огород взрастили. Трудится на участке, безусловно, прежде всего Александра Степановна, замечательная хозяйка: садит, полет, пасынкует… А главная забота главы семейства, как он сам шутит, весной вскопать, а по осени перекопать. «Это ж только Кикабидзе поет, дескать, мои года — мое богатство, — смеется он. И дальше: — Меня бабушка скоро из дому выгонит за то, что я в депо да в совете ветеранов целыми днями пропадаю!» Правда, нынче новую теплицу приобрел, так что участие его в деле ведения домашнего хозяйства больше, чем он хочет показать. Вот и угля в углярке достаточно, и дрова года на два вперед припасены.

Отвечая на вопрос о том, как сохранить мир, доверие и взаимное уважение в семье, он призадумался. «Наверное, женщина должна быть мягкой, уступчивой…» — предположила я, но Георгий Карпович вдруг возразил:

— Почему? Не должна жена все время уступать! Я так считаю, это для нее унижение будет, если она все время уступать станет. Главное в семье — все миром решать. Не ругаться. У нас деньги — общие. Мне надо на что-то — взял. Ей надо — тоже взяла. И водку я не уважаю, из-за которой столько семей несчастных. Потому у нас мир и согласие.

А я думаю, что секрет еще и в том, что более чем за полвека совместной жизни они сроднились, стали близкими по духу людьми. Вырастили замечательных детей: сына и двух дочек. Богаты внуками и правнуками — и тех, и других пятеро, и шестой правнучек, что называется, на подходе. Так что деду приходится держать себя в форме, чтобы успевать за шустрыми сорванцами. «Печку растапливаешь, младшенький тут же вертится: «Дай, де… Го, я сам…» Это он меня так зовет: де Го — дедушка Георгий то есть», — с растроганной улыбкой говорит Георгий Карпович.

Отличный паровозник, ударник сталинского призыва, многократный победитель соцсоревнований, труженик тыла, награжденный медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», «За трудовое отличие», «За доблестный труд к 100-летию Ленина», ветеран труда и «Почетный ветеран Западно-Сибирской железной дороги» — это все о герое нашего очерка. Человек горячего сердца, болеющий за дело, неравнодушный, он и сегодня не знает покоя: Дубровский — общественный инспектор по безопасности движения, заместитель председателя совета ветеранов Инского ремонтного депо ТЧ-5.

Признается: уже тяжеловато бывает, даже не столько физически, сколько… эмоционально. Постоянное общение с людьми требует больших душевных затрат. Сопереживания, сочувствия, сострадания, ведь болячек, забот и тревог у людей преклонного возраста больше, чем поводов для радости. Впрочем, опять же многое зависит от самого человека, от того, насколько ярко горит внутри него огонек. Георгия Карповича, к примеру, не только в общественном транспорте еще порой старички просят место уступить, но и свои же, железнодорожники, обращаясь с сетованиями и просьбами, частенько забывают, что он их ровесник, а многих и старше.

С нескрываемой болью вспоминает ветеран перестроечные времена. Говорит, если бы не Горбачев и Ельцин, и он сам, и его товарищи могли бы еще лет пять-семь поработать, здоровье молодых пенсионеров позволяло, но… не сложилось. Последнее время Георгий Карпович трудился в кочегарке при милиции, но и там деньги не стали платить.

Сейчас времена тоже непростые, считает Дубровский. Сегодняшние пенсионеры тоже не стремятся задержаться на работе. Каждому поколению выпадают свои трудности, и потому надо уметь держать удар. И оставаться неравнодушным человеком.