Доротея Жильбер — принцесса-труженица

— Доротея, когда вы впервые услышали в свой адрес: «О, девочка, балериной будешь!»

— Уф! Это было не так уж и рано. Маленькой девочкой я была не очень-то одарена к танцам и мне пришлось много работать, чтобы добиться необходимой гибкости и других важных для балета качеств. Я даже не знаю, говорили ли мне, что я стану однажды балериной, просто люди видели во мне большой потенциал и помогали мне развить его. Так, например, в последние годы в балетной школе меня очень сильно поддерживали…

— Вы родились почти на юге Франции. Какие-то мифы о Сибири в воображении существовали?

— (Смеется.) Огромная страна, огромные просторы, где очень холодно.

— Когда объявили гастроли, вас это испугало, удивило, обрадовало? И что вы знали о Новосибирском театре?

— Нет, меня это нисколько не испугало, поскольку для меня это случай, удача, возможность познакомиться с вашим регионом. И я, конечно же, была наслышана о вашем балете, приезжавшем этим летом во Францию на гастроли для участия в «Танцевальном лете в Париже»…

— Как вам работается в Новосибирске?

— Театр восхитительный. Зал великолепен. В нем чувствуется какая-то особая атмосфера вдохновения. А по размерам и наклону сцены он, можно сказать, повторяет сцену французской Оперы Гарнье.

— Год назад вы были удостоены очень престижной премии «Benois de la Danse» за партию Лизы в балете «Тщетная предосторожность». Какое место занимает «Пахита» в вашей профессиональной жизни?

— Благодаря гастролям в Японии, Китае, теперь в Новосибирске, а также спектаклям во Франции, моя Пахита рождалась не однажды — четырежды. Каждые новые гастроли позволяли мне ее переосмыслить. Я оставляла Пахиту, затем вновь принималась за эту роль — уже в новом видении, в новой интерпретации. Пьер Лакотт — это тот хореограф, кто прекрасно знает французский балет, французский танец, а также творчество Петипа, а «Пахита» прекрасная иллюстрация того, как можно протанцевать это классическое произведение, получив образование в балетной школе Парижской оперы.

— В рецензиях пишут, что вы, Доротея, сохраняете «старинные традиции в неприкосновенности» и в то же время в вашем репертуаре очень много современной хореографии.

— Мы, конечно же, обучаемся прежде всего классическому балету. Что касается современного танца, то, чем больше мы его танцуем, тем больше совершенствуемся в нем, приобретая от балета к балету какие-то новые навыки. Что, кстати, помогает впоследствии полнее реализовать себя и в классическом балете. Потому что в современном балете другие движения, другое ощущение, другое восприятие — этот опыт весьма полезен при исполнении классики.

— Вы не считаете, что классическим балеринам жилось гораздо легче? Вот Элизабет Платель говорила, что после репетиций балета Форсайта она и коллеги буквально «ползком выбирались из репетиционного зала»… То есть современная хореография — сегодня тяжелый крест для балерины?

— (Смеется.) Нет, я так не думаю. Все дело в том, что я не ощущаю себя более уставшей, когда репетирую или танцую современный балет. Потому что все время сочетаю классику и модерн — то и другое одновременно. И не могу сказать, что современный танец более тяжелый. Потому что, чем больше танцуешь у того же Форсайта, как только ты поймешь логику его движений, танцевать становится легче. Тем более что в классическом балете любую ошибку, которую ты допускаешь, сразу видно. В то время как в современном есть некая оболочка, пространство, которое может скрыть какие-то мелкие недостатки.

И тут, слушая наш с переводчиком диалог, Доротея с улыбкой восклицает:

— Какой красивый русский язык! Ничего не понимаю, но очень красиво звучит!

— Читала, что у вас в репертуаре есть балет на музыку Шопена «Концерт», и когда вы танцуете, зрители в зале хохочут. Что это за чудо, какой такой фокус?

— Действительно, этот спектакль был задуман хореографом так, чтобы публика смеялась. Причем, на первый взгляд, можно подумать, что артисты что-то фантазируют прямо на сцене и смешат зал, на самом деле вся хореография очень четко расписана — как партитура, и здесь нет никакой импровизации. И тут есть очень тонкая граница: нельзя переходить определенную грань в слишком смешное, нужно держать класс. Чтобы это не было спектаклем, где публика просто хохочет и уже не видит искусства, не видит балета.

— Известно, что в балете Парижской оперы очень четкая и строгая иерархия — сюжет, корифей, этуаль… Это действительно очень строгое деление, и насколько тяжело переходить с одного уровня на другой, более высокий?

— Когда выступаешь в новой ипостаси, каждый раз надо проходить конкурс. В зависимости от того, есть ли место на следующем уровне. Это действительно очень строгая иерархия. Но для того чтобы перейти от титула «ведущий солист» к «этуали», конкурса нет. Этуаль — это номинация. В конце спектакля (как, например, я бы станцевала Пахиту) ее объявляют перед публикой. Таким образом публика разделяет все наши эмоции в данный, очень волнующий момент. Но, несмотря на иерархию, бывают исключения: если, скажем, в первом или втором составе появляется молодой танцор или танцовщица действительно талантливые, то руководство может, чтобы развить этот талант, поручить им более важную роль, переступив иерархическую ступеньку.

— В балете Парижской оперы сезон начинается знаменитым дефиле, придуманным Сержем Лифарем, в котором участвует вся труппа вплоть до учеников балетной школы. Все одеты одинаково — от малышей до звезд. Это волнующе? Что чувствуете вы в эти минуты?

— (Смеется.) Это очень волнительно. На самом деле все одинаково одеты, но у прим костюм на груди украшен стразами, а этуали могут выбрать себе диадему. Я с тринадцати лет, с тех пор как поступила в хореографическую академию, принимаю участие в таких дефиле, и, считаю, для детей это очень важно: они видят, чего можно достигнуть и что их мечта — а они все мечтают! — может реализоваться. И знаете, именно во время дефиле я теперь осознаю свой титул. Потому что когда ты его получаешь, ты просто продолжаешь танцевать, не ощущая никакой градации. А в дефиле как бы заново ощущаешь, что ты из себя представляешь: я действительно поняла, что стала танцовщицей-этуалью именно во время дефиле…

— Этуаль, она больше принцесса или труженица?

— Что касается лично меня, то больше труженица (смеется).

— Где берете силы, какая цель заставляет много работать?

— Когда я была еще совсем маленькой, поняла, что танец не просто мое увлечение, это моя страсть, поэтому с детских лет у меня была огромная сила воли именно к работе. Когда я в первый раз не поступила в хореографическую школу, то поняла, что работать надо еще больше и удвоила часы занятий. Словом, с малых лет я понимала, чтобы стать великой танцовщицей (хотя я себя такой не считаю), нужно очень-очень много работать. И сегодня, когда я вижу выдающихся солистов в России, в других странах, я вижу, что мне многого еще нужно достигнуть…

— Доротея, на какой сцене для вас ответственней танцевать — дома, в Париже, или на гастролях?

— Наверное, все-таки на гастролях… Чтобы не уронить образ и имидж французского, Парижского балета. Но когда я на сцене, я танцую и забываю обо всем!

— Кроме балета, у современной молодой парижанки Доротеи Жильбер остается время на какие-то другие занятия, ну например, играть в теннис, водить машину, что-то еще?

— Я, к сожалению, никак не могу получить права — нет времени, чтобы сдать экзамен. Тем более что в Париже сегодня гораздо удобнее ездить на общественном транспорте, чем на своем автомобиле. А когда у меня появляется свободное время, я читаю, хожу в кино или в театр, чтобы не отставать от жизни. Спортом не занимаюсь, потому что и так слишком устаю.

— Спасибо за интервью, успехов вам, Доротея! Будем хвастать, что познакомились с этуалью Парижского балета…

— Merci!

НАША СПРАВКА
Родилась в Тулузе (Франция). С семи лет начала заниматься танцем в Консерватории Тулузы. В 1995 г. поступила на пятый курс в балетную школу Парижской национальной оперы, по окончании которой в 2000 г. была ангажирована в кордебалет Парижской оперы. В 2002 г. была возведена в ранг «корифей», в 2003 г. — «сюжет», 2005 г. — «первая танцовщица».

19 ноября 2007 года 24-летняя Доротея Жильбер после выступления в партии Клары в спектакле Рудольфа Нуреева «Щелкунчик» получила звание «этуаль» (звезда).

Обладательница многочисленных престижных международных балетных премий и наград.