Владимир Берязев: «Сибирь в душе моей, глазах и мыслях»

Сохранить читательский вкус
— Владимир Алексеевич, что для вас лично значит этот юбилей?

— Пожалуй, все. И свой сегодняшний статус я обрел благодаря тому, что в России, в Сибири в частности, существовал и, несмотря ни на что, существует именно этот журнал. В 1982 году я, двадцатитрехлетний парень, опубликовал в нем большую подборку стихов. Публикация в журнале «Сибирские огни» тогда означала принятие в элитарный клуб под названием «Советский писатель». Порог прохождения на эти заветные страницы был очень высок, и, надеюсь, эту традицию, заложенную моими предшественниками, я бережно и честно храню. Мы по-прежнему стараемся работать на самом высоком уровне. Доказательством тому может служить антология «Поэты «Сибирских огней», вышедшая специально к юбилею журнала. В этот замечательный сборник поэзии, не побоюсь сказать, мирового уровня, вошли лучшие стихотворения, опубликованные на страницах журнала за последние 12 лет. Книга была издана специально к юбилею при поддержке департамента массовых коммуникаций Новосибирской области.

— В чем миссия вашего журнала в сегодняшнее, не самое простое для писателей и читателей время?

— Возьмите последний номер журнала «Сибирские огни» и вы найдете там прекрасного автора Наталью Волнистую, которая пишет дивную прозу — невиданной по нынешним временам душевной чистоты. Подобных примеров у нас немало. Хотя, конечно, на страницах «Сибирских огней» время от времени появляются самые разные произведения. Журнал — это не какой-то эталонный сборник. Наше призвание — отслеживать тенденции литературного процесса и выбирать из него все самое лучшее, характерное и, по возможности, самое талантливое, на последнем я настаиваю особенно.

В сегодняшнем мире, когда книга как таковая находится в упадке, а бумажная особенно, надо думать о том, чтобы просто сохранить в читателе вкус, а среди людей, которые занимаются культурой, искусством, сочинительством, сохранить мастерство и традицию. Плохо государство относится к литературе или хорошо, всегда, во все времена есть некое понятие цеховой чести, а литературный цех в России (и Сибири) еще, слава богу, существует.

— Вы родились, выросли и стали известным еще в СССР. Если бы можно было выбирать время для жизни и творчества, какой период вы бы выбрали?

— Сложный вопрос. С одной стороны, я считаю период с 1991 по 1997 годы самым страшным в истории страны и в своей судьбе. Это была гигантская геополитическая катастрофа, в результате которой рухнули судьбы десятков миллионов людей. И дело было даже не в разрухе, просто мы в одночасье лишились всего. Но, с другой стороны, этот период в творческом плане для меня, пожалуй, был самым плодотворным. Именно тогда я написал основные свои вещи: «Псковский десант», «Знамя Чингиса» и другие, как я их определил, азиатские поэмы. Сегодня, непосредственно в нынешнее время, я ощущаю себя немного чужим, хотя со стороны это, может быть, незаметно.

Русский — это прилагательное
— Откуда у вас любовь к теме евразийства?

— Все мое евразийство, я думаю, проистекает уже из того факта, что я родился и вырос в Сибири, хорошо знаю и люблю большой Алтай. Никто, пожалуй, уже и не спорит, что это прародина человечества: и американские индейцы, и арии, и тюрки — все произошли оттуда. Когда в 80-е годы я увлекся темой евразийства, она, надо признаться, еще не была так популярна, как сегодня. Но люди, с которыми я познакомился, попав в «Сибирские огни», открыли для меня пласт литературы, посвященной сибирской и азиатской истории, алтайских и бурятских поэтов, сибирский эпос. И я приобщился ко всему этому богатейшему наследию.

А вообще, я считаю, русский — это тот, кто говорит на русском языке, кто воспитан и вырос на этой земле. Россия — не нация, это континент, и русский — прилагательное. Если ты прилагаешься к языку, культуре, земле, традициям — ко всему, что связано с Россией, ты русский.

Свободный художник ждет перемен
— Каковы, на ваш взгляд, перспективы развития литературных журналов в современной России?

— Самая очевидная тенденция — постепенный переход к формату сетевого издания. Популярность того или иного проекта будет определять рейтинг и посещаемость страниц. Но, я надеюсь, с переходом в виртуальное пространство труд литератора будет достойно оплачиваться и не будут ущемляться авторские права. Какое-то решение должно быть обязательно принято на законодательном уровне, и сейчас такие попытки уже делаются. Я полагаю, так или иначе надо наводить порядок, если человек сидит и творит, сочиняет нечто своеобразное, оригинальное, думает, то он должен получать вознаграждение за свой труд. То, что платят сейчас, — чисто символические деньги. Многие публикуются в «Сибирских огнях» только потому, что это престижно. В остальных толстых журналах ситуация примерно такая же, не многим лучше.

— Слова «поэт» и «писатель» снова должны зазвучать гордо?

— И это было бы вполне заслуженно. Давно, в период расцвета журнальной литературы в нашей стране, существовала отработанная система гонораров. Публикуя, к примеру, какую-то хорошую литературоведческую статью или подборку стихов, ты не только приобретал известность, но и получал очень приличный гонорар. А сегодня писатели, люди самодеятельного творчества — свободные художники, которые не имеют постоянного дохода. Наверное, это неправильно. Если эта наша мысль будет услышана, то, я думаю, мы сможем и дальше плодотворно работать и, надеюсь, доживем и до очередного, уже 100-летнего, юбилея.

ФАКТ
«Сибирские огни» по времени возникновения стали вторым в советской России журналом. Чуть раньше, в 1921 году, появилась московская «Красная новь».