Много шума. Из-за чего?

Ироничные заметки по поводу выставки «Родина»

На выставочных площадях бывшей «Сибирской ярмарки» открылась выставка «Родина». После многоходового передвижения выставки по возможным точкам своего присутствия в Новосибирске стало ясно: современное авангардное искусство органично смотрится именно в старых заводских цехах, ибо по природе своей умозрительно. Концепция, ирония и просто интеллектуальная закавыка здесь всё — царь и бог. Остальное приложится, приклеится, примажется, соорудится. И сразу возникла мысль: а может, весь перформанс вокруг открытия-неоткрытия выставки и предусматривал такой результат?

Какое это имеет отношение к искусству?
Все картины, инсталляции и прочие арт-объекты выстроились более-менее логично и соразмерно на полутора тысячах ярмарочных метрах. Даже длиннющий баннер «Времена года русской живописи» — откровенно рекламное изделие, изготовленное по заказу Третьяковской галереи в 2007 году к открытию новой экспозиции русского искусства XX века и составленное из фрагментов фотокопий известных картин, — вольготно растянулось тут во всю многометровую длину, кстати, тут же породив логичный вопрос: какое отношение оно имеет к изобразительному искусству?!

Вопрос повис в воздухе. А там, над головами зрителей, висели-покачивались светящиеся березовые бревна — на мой взгляд, самое симпатичное произведение выставки, незамысловатое, но эффектное, без надрыва поддающееся считыванию простых и внятных для россиянина смыслов — от дерева-символа нашей страны до сталинских лесоповалов.

Таких вопросов через полчаса накопилось в атмосфере туча: с точки зрения профессионалов (а были здесь и художники, и искусствоведы), искусства как такового на бывшей ярмарке представлено мизерное количество.

Посетители валом не валили, а те, что пришли к открытию, дав несколько кругов по экспозиции, с недоумением на лицах делились впечатлениями: мол, были в городе в 1990 — 2000 годах выставки современного искусства и поинтереснее, а с точки зрения новизны и даже провокативности — и покруче. Причем даже в залах художественного музея. И все это вопрос профессионализма музейщиков-кураторов: как сделать так, чтобы творческое изъявление самого радикального художника не внесло в общество раздора. Другие защищали организаторов «Родины»: мол, главный куратор Марат Гельман, подвел их под монастырь. Само название — яркий образчик политтехнологического шоу. Назови галеристы собрание этих довольно разноуровневых работ иначе, никто бы на него вообще не обратил внимания.

«Непонятно, почему такой ажиотаж»
Словом, по общему мнению, позиционировать данную выставку как «глоток свежего воздуха», тем более «коллекцию лучших и ярких образцов современного искусства», столь необходимых городу, — явное преувеличение.

Известный живописец Александр Шуриц с серьезнейшим видом, похоже, иронизирует:

— Самое удивительное, что она очень напоминает выставку времен соцреализма. Тут много изображений рабочих и руководителей страны. То, что мы увидели здесь, в основном, конечно, баннеры. Вещи напечатанные, слегка подкрашенные — современные технологии… Это трудно отнести к оригиналам. Здесь их только несколько, сделанных руками, но все равно на основе коллажа и фотомонтажа… Все замечательно. Непонятно, почему такой ажиотаж?

— Но есть же здесь хоть что-то достойное серьезного внимания? — пристаю я к авторитетным искусствоведам из Новосибирского государственного художественного музея (НГХМ). Они выбирают лишь одну вещь — «Портал» Анатолия Осмоловского: выполненный из дерева пористый ломоть черного хлеба в человеческий рост. И это попадание в яблочко — именно эту работу минуту назад выделил в разговоре со мной член правления Новосибирской организации Союза художников России Владимир Фатеев.

— По крайней мере, это хорошо исполнено, профессионально, красиво. Есть образ — намек на распятие, лагерное прошлое, причастие (хлеб — тело Христово — Ред.), — размышляет Александр Клушин.

— В отличие от многих других экспонатов здесь содержание не противоречит продуманной художественной форме, — замечает Ольга Черепенина.
И вывод: негусто для полутора тысяч квадратных метров экспозиции. Постмодернизм, точнее, пост-пост-постмодернизм, который занимается ёрничеством, упражнением в остроумии, в общем-то, в художественном плане малопродуктивен. Однако удовлетворяет тщеславие и авторские амбиции.

— Это как в театре: если ты поставишь авангардную пьесу малоизвестного автора, тебя вряд ли кто заметит. А если потопчешься по Шекспиру или по арбузовской «Тане», — говорит Клушин, — то все с энтузиазмом начнут рассуждать об особенностях твоего режиссерского таланта — каким образом ты потоптался, какими средствами пользовался.

Два молодых человека, далекие от профессиональных баталий, высказались примерно в том же ключе.

Илья, журналист:

— К некоторым работам подхожу и сразу вижу, что хотел сказать художник, но не понимаю зачем. Вот, к примеру, совмещение икон с фотографиями — банально. Понравился ремейк картины Репина «Заседание Госсовета», я видел оригинал и могу предположить, что художник этот хорошо владеет кистью…

Денис, химик:

— Признаюсь, к современному искусству отношусь не очень хорошо. Мне кажется, оно даже не пытается вложить в произведение глубокий смысл, инициировать в людях духовную работу. Просто нажимает на кнопку — вот здесь должна быть такая-то реакция. Художник перестает нести ответственность за душу зрителя.