Жил-был художник

Выставка в Городском центре изобразительных искусств открыла широкому кругу новосибирских зрителей новое имя

В профессиональном сообществе художника Юрия Обухова, конечно же, знали и ценили. Для публики его первая персональная выставка, начавшая на днях свою работу в Городском центре изобразительных искусств, стала открытием нового имени в художественной жизни города.

Золотое — по крупицам
К сожалению, сам Юрий Дмитриевич ее не увидел: два года назад после тяжелой изнурительной болезни его не стало. Но вспоминали его на вернисаже светло и радостно, потому как был он отзывчивым и щедрым человеком, необычайно талантливым графиком и, как оказалось на этой первой большой экспозиции его работ, не менее одаренным живописцем. К тому же Обухов был совершенно чужд честолюбия и о «персоналке» при жизни не шибко заботился. Даже эту выставку, дань его памяти, собирали по крупицам почти что год. Не оттого, что мало было сделано, а потому, что художник, несмотря на значимость работ, раздаривал их друзьям, а иногда и вовсе незнакомым людям.

— Работал Юрий в новосибирском творческо-производственном комбинате, — вспоминает друг Обухова, известный новосибирский художник Валерий Степаненко. — Выделялся прежде всего как прекрасный рисовальщик. Он рисовал на чем попало, используя все, что было под рукой. Это мог быть кусок ДВП, картона, оберточной бумаги, мятый лист ватмана и тому подобное. Рисовал углем, пастелью, соусом, карандашом, шариковой ручкой, кистью. И его работы, а рисовал он в основном людей, тут же расходились по рукам и разносились по домам. На многих работах даже не удосуживался расписаться…

Нежность творца
Но вот произведения Обухова (к сожалению, лишь малая их часть!) собраны, и мы, зрители, действительно поражаемся в первую очередь его графическим портретам. Учитывая, что запечатленных сотнями шахтеров, сталеваров, строителей БАМа в эпоху, воспевавшую как искренне, так и конъюнктурно человека труда, мы все видели немало. У Обухова в основном те же персонажи, но боже мой, какое непоказное внимание к каждой конкретной личности, какая нежность творца как к своему родному дитяти в карандашном или угольном штрихе, какие живые негероические глаза на этих портретах!

Юрий Обухов был человеком сложной судьбы: голодное послевоенное детство, затем личное семейное неустройство. Чтобы ужиться с таким, до последней, до крайней степени погруженным в творчество, тоже нужен незаурядный талант... И был он человек думающий. Как говорят близко знавшие его, более того — глубоко задумывавшийся. В реальности это означало: если что-либо — явление, впечатление, эмоция, мысль, образ — брали над ним власть, он не спешил вырваться из плена этой власти, он начинал рисовать. Страстно, яростно, отрешившись от внешнего мира до предела. В такие дни и недели он мог пропустить важную встречу, разговор с заказчиком, даже собственный прием в члены Союза художников…

Теперь, спустя годы, очевидно: самоотдача была не напрасной — такой же адекватный по глубине отклик находят сегодня эти графические листы у зрителей. Например, серия «Маски», над которой Юрий Дмитриевич работал практически всю жизнь. Или листы, которые чудом попали в экспозицию. О том, что они лишь часть большого замысла, знают только близкие, посвященные. Это «Иоланта», «Владик заболел»: и там и там глаза как средоточие души, в первом случае — разбуженной, прозревшей, во втором — страдающей души отца, отраженной в портрете сына.

Ясновидение
Подчас в этих обуховских провалах-прозреньях в суть вещей проявляется буквально грохочущий смелым, обличительным штрихом сарказм художника. В нем автор поднимается до философских высот обобщения и, соответственно, неприятия. Это и адская в своем потребительском сладострастии фигура «Гурмана», и поверженный силами зла «Ангел на лесоповале», и даже ряд работ из вроде бы шуточной серии «Гномы»…
Чудодейственным ключом к серии выполненных в авторской технике гравюр «Пегасы» становится тонкая, но от этого не менее разящая ирония. А суть ее в том: каков Пегас, таков художник. И наоборот…

…Юрий Обухов был профессионалом высокого класса, зарабатывавшим на жизнь дизайнерско-оформительскими работами. К примеру, в советские времена оформлял наглядной агитацией площадь имени Ленина (кстати, признавался по-дружески, что может нарисовать вождя даже с закрытыми глазами). Еще он был прекрасным педагогом, его любили студенты, а он умел передавать из рук в руки секреты мастерства: оформленная его воспитанниками витрина ЦУМа была признана в 1980 году лучшей на Всесоюзном конкурсе оформителей.

Он многое знал и много умел, он любил помогать и выручать. Но всю жизнь мучился и искал гармонии реального и идеального. Он был Художником.