Новосибирск 2.6 °C

И будет всё честь по форме!

25.08.2012 00:00:00
И будет всё честь по форме!
У Виктора Фёдоровича Синицына есть забавная присказка: «И будет все честь по форме!» Она служит ему в самых разных ситуациях. С одной стороны, это синоним качества и надежности. То есть все будет сделано хорошо, как полагается. А с другой — это признание особых заслуг, похвала. Если о ком-то Синицын говорит, что тот умеет работать «честь по форме», значит стоящий человек, мастер своего дела, верить ему можно как себе самому. А на железной дороге без опоры на надежные кадры, без веры в их профессионализм и человеческую порядочность — никак. Слишком велика ответственность. И Виктор Фёдорович, человек предвоенного поколения, знает это как никто другой.

У Виктора Фёдоровича Синицына есть забавная присказка: «И будет все честь по форме!» Она служит ему в самых разных ситуациях. С одной стороны, это синоним качества и надежности. То есть все будет сделано хорошо, как полагается. А с другой — это признание особых заслуг, похвала. Если о ком-то Синицын говорит, что тот умеет работать «честь по форме», значит стоящий человек, мастер своего дела, верить ему можно как себе самому.

А на железной дороге без опоры на надежные кадры, без веры в их профессионализм и человеческую порядочность — никак. Слишком велика ответственность. И Виктор Фёдорович, человек предвоенного поколения, знает это как никто другой.

Родился он в Агачауловке далекого Кыштовского района в 1929 году. Облик родного отца, Фёдора Васильевича Синицына, детская память не сохранила. Когда Вите шел десятый год, его мама, Степанида Прохоровна, имевшая троих детей, снова вышла замуж за Александра Даниловича Нагаева, у которого также были дети от первого брака. Зажили большим семейством. Вопреки народной байке о том, что мачеха и отчим никогда не станут родными, приемный отец оказался человеком не только добрым, но и мудрым: пасынков не обижал и даже, напротив, всемерно старался наладить с ними контакт. А к Вите и вовсе всей душой привязался…

— Хотите верьте, хотите нет, но он мне стал настоящим отцом. Я его искренне звал папка, а он меня называл Витя-сынок. Мы и понимали друг друга, и все дела делали вместе, и совета у него всегда можно было попросить… А чтобы несправедливость какую допустил по отношению ко мне или прикрикнул зря — никогда, — рассказывает Виктор Фёдорович.

Пастушок
Главу семьи призвали на фронт почти сразу же за объявлением мобилизации. Оставшись за старших, мальчишки сразу возмужали. Да и не только мальчишки. Иван работал пахарем в колхозе, а вскоре и Мария стала трактористкой. А Витьку, которому шел тринадцатый год, председатель колхоза Овсянников отправил пасти колхозное стадо молодняка. Да не где-нибудь в окрестностях Агачауловки, а за тридцать пять километров от родного дома, под деревню Воронинка.

— И я пас. Жил в лесной избушке неподалеку от деревеньки. Страшновато? Да нет. Я больше боялся телят растерять. Но все честь по форме — вернул всех 75 телят в целости и сохранности, окрепшими и упитанными, насколько это было возможно.

А поскольку паренек молодой, случалось такое… Пришли как-то деревенские ребятишки, мои ровесники, прознавшие, что я тут один обитаю, мы познакомились. Они и говорят: «Пастушонок, пойдем с нами играть!» Поначалу я отнекивался, мол, как я телят оставлю! А потом придумал: забил три жердины, сделал загончик, чтобы они не вышли, — а сам всю ночь бегал с пацанами.

Утром прилетаю — отпускаю стадо на свободный выпас. Они разойдутся кто куда, а я — голову на кочку и спать. Встану — тишина. Только одна пестренькая телушка, которая от меня ни на шаг не отходила, топчется рядом. Так, не поверите, она лучше, чем собака-ищейка, помогала мне всех телят найти, куда бы они не забрели…

Все лето паренек ходил босиком. Питался скромно и скудно, как все дети военной поры. Рано «примерив» на себя чувство ответственности перед семьей, оставшейся без кормильца, перед колхозом, перед страной, он уже не свернул с этого пути. Решил — надо трудиться. И учиться в школу не вернулся. Словом, успел получить только четыре класса образования.

А в середине сорок третьего с фронта пришел отец. Слава богу, живой, но после тяжелого ранения. Его левая рука была ампутирована по плечо. А значит, основные заботы по хозяйству по-прежнему лежали на сыновьих плечах. И все же Александр Данилович понимал, что надо пареньку какое-нибудь ремесло освоить.

Как-то отец услыхал говорок промеж сельчан о том, что колхозное руководство планирует отправить кого-нибудь учиться на сапожника. Не раздумывая, он пошел прямо к председателю: «Пошли моего пацана. Ты же знаешь, он смышленый!» Тот возражать на стал: «Конечно, знаю! Вон каких отличных телят мне с выпаса пригнал… Думаю, и сапожник из него получится толковый». Так Витёк попал учеником в сапожную мастерскую при Кыштовском райпромкомбинате.

Через год он уже был настоящим мастером сапожного дела. Директор, Николай Емельянович Дворников, не мог на парня нарадоваться: вдумчивый, сметливый — на лету все схватывает — и очень аккуратный, ни в одной мелочи не схалтурит. Вот и не захотел отпустить Витьку назад в колхоз, заявил: «Я его себе в помощники готовил!»

Через три с половиной года семья перебралась в Татарск. Отец, несмотря на увечье, подрядился пасти частный скот. Пенсия его по-прежнему была крохотной, и каждая дополнительная копейка имела вес. Но настоящим добытчиком, конечно, был Виктор, владевший очень дефицитной по тем временам профессией.

Кому сапожки новые, яловые?
Кустарил он по деревням района, куда его привозил отец. Селился в доме, где жили заказчики, как всех обует (в буквальном, а не переносном смысле), переходил в другой дом. И так пока заказы не кончатся. Мастер, надо отметить, он был что надо. Так что народ в очереди стоял.

Рассчитывались с молодым сапожником картошкой. Пара новехоньких сапог — пуд картофеля.

Как-то отец решил навестить Виктора в селе Аллат (теперь это Новоалександровка). Приехал, порасспрашивал местных: где, мол, сапожника можно найти? Ему и намекнули, что, наверное, у подружки пропадает. Ну тогда Александр Данилович плеточку заготовил, а как сына отыскал, плеточкой-то и стеганул по мягкому месту, чтоб не баловал. И тут же перевез его в другую деревню от греха подальше, наказав работать и не отвлекаться на глупости.

В Новомихайловке, где услуги сапожника также были нарасхват, Виктора едва не прихватили агенты кооперации, боровшиеся с теми, кто работал частным порядком, без лицензии…

«Я как узнал про них, похватал свои инструменты и — за огород, в крапиве спрятался», — смеется Виктор Фёдорович. Председатель тамошний, Гжельский, спросил: «Где мастер?» — Ему говорят: так, мол, и так. Он велел разыскать Синицына и сказал ему: «Вот что, парень, работай и никого не бойся, а с агентами я сам поговорю». С той поры его оставили в покое.

— Председатель попросил меня сшить ему модные тогда вытяжные сапоги, чтобы швов не было. «Сможешь?» — спрашивает. Отчего не смочь. Смогу. И сделал. Разложил кожу, выкроил, вытянул все честь по форме и сшил, даже с отворотами наверху. Красивые получились… Так он моему отцу, когда папка приехал за мной, вместо обещанного пуда картошки целых два пуда отсыпал — так ему работа понравилась. И сказал отцу: «У твоего сына, Александр Данилович, руки золотые!» Вот это я на всю жизнь запомнил, — рассказывает Виктор Фёдорович.

Новый поворот судьбы
А потом как-то Иван Колобов, сосед, проживавший в Татарске напротив дома, где обитала семья Виктора, сказал его отцу: «Данилыч, сколько парень у тебя может по деревням шляться?! Взрослый уже! Пора его к настоящему делу пристраивать. Давай я его к нам на железную дорогу устрою!» Сказано — сделано. Так Виктор Синицын попал в ВРП — вагоноремонтный пункт (депо в то время еще не было).

— Начинал я пильщиком в лесопильном цехе. Наставником ко мне приставили Бориса Васильевича Циклинского. Хороший мужик был! Он меня приучил к труду и обороне, — с улыбкой вспоминает ветеран. — Главное — на станках работать выучил.

А через год, в сорок девятом, Виктора вместе с его приятелем Колькой Дериным призвали в армию. Однако в Новосибирске на областной призывной комиссии новобранцев почему-то забраковали и вернули домой. Ребята расстроились, а Витькина мама, Степанида Прохоровна, обрадовалась, даже руками всплеснула: «Кормилец наш приехал!»

Но самостоятельного паренька зацепило за живое. «Пойду служить и все», — уперся несостоявшийся солдат. Поразмыслив с недельку, он принял твердое решение, позвал Кольку, и вдвоем они вновь отправились в военкомат.

Капитан Побоков выслушал упрямцев, посмотрел на них внимательно и обронил: «Ладно. Попробую вам помочь!» Он черкнул что-то на листе бумаги, свернул его, запечатал и передал конверт в Витькины руки. Какие слова он нашел, чтобы убедить военкома, никто не знает. Но только добровольцев тут же отправили в баню, выдали новенькое обмундирование и вскоре воинские поезда везли их на Запад. Кольке выпало служить в Прибалтике, а Витьке еще дальше — в Восточной Европе.

За три года службы Виктору удалось побывать не только в Венгрии, где в основном располагалась его часть, но также в Румынии и Австрии, в то время еще разделенной союзниками на несколько территорий. Там, кстати, произошла одна очень интересная история.

— Я служил в инженерных войсках. А сапер, по солдатской присказке, ошибается всего два раза. Первый — когда в саперную часть попадает, а второй — когда сам на мине подрывается, — с грустной усмешкой говорит Виктор Фёдорович. — Это очень тонкая работа! Но я отучился уже, стал сержантом, отделением командовал, словом, хорошо разбирался в этом деле… И вот как-то вызывает меня командир взвода старший лейтенант Мальцев.
А неподалеку от нашей части располагался действующий консервный завод, на котором во время ремонта мадьяры обнаружили две не разорвавшиеся с войны мины. Вот и вызвали военных. Но я об этом не знал. Мальцев вызвал и сказал: «Идите на материальный склад, получите то-то и то-то». Я пошел, получил все необходимое. Все честь по форме! Сели мы с ним на мотоцикл и поехали.

Прибыли на место. Он свернул на обочину, достал красного вина: «Давай выпьем!» Я отнекиваюсь: кто же станет пить со старшим по званию?! А он тогда и говорит: «Нет, брат, выпьем. Сейчас мы с тобой на равных правах. Ты знаешь, куда мы едем? Разминировать. А там всякое может случиться. Либо оба живы останемся… Либо это последний глоток красного вина в этой жизни и для тебя, и для меня». И тут я все понял.

Директор завода встретил их у ворот, осторожно провел к месту. Люди с завода и с прилегающей территории были эвакуированы — вокруг ни души. Стали саперы осматриваться… Вот первая из мин чуть виднеется. Они достали узкие длинные лезвия, похожие на ножи, и стали постепенно подкапывать, подкапывать…

«Если вдруг мина с оттяжкой и ты проволоку заденешь — взрыватель моментально среагирует», — поясняет Виктор Фёдорович. У первой мины оттяжек не оказалось.

— Тогда мы взяли «кошку» — некое подобие багра, завязали веревкой, протянули ее метров на пятьдесят, а сами в окоп и давай ее вытягивать, эту мину. Вытащили благополучно, отвинтили, взрыватель убрали, словом, обезвредили. Потом вторую таким же образом. Словом, все сделали честь по форме. Остальную территорию с миноискателем обошли, ничего больше не нашли. Как мадьяры обрадовались, как устроили нам пир! Столы моментально накрыли и нас на лучшее место во главе усадили… — вспоминает ветеран.

Другое впечатление, навсегда врезавшееся в память нашего героя, — посещение бывшего концлагеря. Сержант Болвашенко и старший сержант Стриженко, когда-то сумевшие бежать из этого ада, привели своих солдат в мрачные стены, словно пропитанные человеческим горем, чтобы показать им настоящее лицо фашизма. «Не поверите — волос на голове нет, а пилотка поднимается… Так страшно там было», — говорит Виктор Фёдорович.

От кондуктора до маневрового диспетчера
Демобилизовавшись через три с половиной года, Виктор повесил китель в шкаф, медали и значок «Отличный сапер» подарил племянникам. И пришел в родное депо.

— Мы на пару с Васькой Воеводой ходили искали работу. Встречаем Мишку Пономарева. Он обрадовался, говорит: «Пойдемте ко мне!» — «Куда?» — спрашиваем. — «Кондукторами будете ездить!». И, правда, двенадцать дней проучились и уже стали у него кондукторами ездить, — вспоминает Виктор Фёдорович. — Самый хвостовой вагон был тормозной, я ехал на последней площадке. Три фонаря висели. Поезд остановится — я фонари должен перевернуть. Сигналы мы так подавали.

В те годы, бывало, стояли подолгу — по нескольку часов. Летом-то еще ничего, а зимой?! Площадка открыта всем ветрам… Еще я должен на сто метров отойти от своего поезда, поставить петарды и ограждение сделать. Когда откроют сигнал, все это снимаю, выхожу на путь и даю сигнал машинисту: мол, я на месте. И поехали. А мало ли кондукторов с этой площадки падало? А сколько оставались?

Когда кондукторский резерв стали расформировывать, татарских приглашали на работу в Омский и Барабинский резервы, но Синицын захотел остаться на родной станции. Посоветовался с начальником станции Иваном Степановичем Юртаевым, и тот предложил Виктору стать младшим стрелочником (позже стали называть младший сигналист).

— Старшим стрелочником была тетя Поля Чуйкова. Я тогда холостой был, ночью с молодежью пробегаю, приду утром и сплю на ходу. Она скажет: «Иди вон на промывку, ляг на щебенку и спи, я тебя толкну, если надо будет…» Я высплюсь и потом в благодарность, что дали выспаться, помогаю Дуське Кривда, которая была младшим сигналистом, стрелки мыть…

Через какое-то время Пётр Гаврилович (фамилию не припомню, к сожалению), начальник кадров станции Татарская, сказал мне: «Сколько можно стрелочником быть? Иди учиться на сцепщика!»

Через три месяца Пётр Гаврилович взял запечатанный пакет из рук только что вернувшегося с учебы Виктора Синицына, вскрыл его и радостно хмыкнул: «Ну, я же знал, что ты все отлично сдашь!» Виктор Фёдорович без труда доказал комиссии основательность своих профессиональных знаний, успешно ответил на вопросы по ПТЭ, по ТРА, по сигнализации… И вскоре начал работать по новой специальности. Через несколько месяцев он был не помощником, а составителем поездов.

Женился Виктор Фёдорович в пятьдесят четвертом году. Причем сосватал ему невесту приятель — Сашка Лисовец. Он демобилизовался из армии несколько раньше своих товарищей, Виктора Синицына и Василия Воеводы, и, уезжая, пообещал: «Я вам там невест подберу!»

Когда приятели, закончив службу, вернулись на малую родину, Сашка уже был женат. Но и про свое обещание не забыл. На смотрины Александр привел Зину Мартынцову и Дусю Рябову, и сказал: «Вот вам невесты!» Шутки шутками, а так оно и сложилось. Дуся сразу приглянулась Виктору. И прожили они вместе в счастливом браке уже 56 лет.

Евдокия Афанасьевна работала на швейной фабрике. Но, как пошла в декрет, муж ее «уволил». А когда сынишки подросли, устроил на станции в ресторан — пирожки печь. Вырастили супруги двух сыновей, правда, одного из них уже нет на этом свете. Отрада бабушки и дедушки — их взрослые внучки.

Работать на совесть
В семидесятом году Виктора Фёдоровича назначили маневровым диспетчером. Об этом периоде своей биографии он вспоминает так:

— Поездами командовал дежурный по станции — Пётр Филиппович Белов, мой хороший товарищ. А я руководил внутристанционной работой. Было ее по горло. Вся смена находилась у меня руках. Четыре основных паровоза. Когда «зашивались», нам пятый давали. А когда «вертушки» приходили, тогда и шестой приходилось привлекать… Словом, нескучно было!

Сложность этой должности не только в объеме работ и ответственности, но и в том, чтобы сплотить коллектив, сделать его единым целым. А вот с этим как раз на первых порах были серьезные проблемы…

— Я, когда пришел маневровым, сменил Бориса Фалолеева. Смена, откровенно говоря, была разболтанная. Мне еще знакомые говорили: «Куда ты лезешь в эту смену? Что ты будешь с ними делать?» А начальник станции Фёдор Иванович Козлов так прямо мне и сказал: «Я тебя и назначаю в эту смену, чтобы ты наладил там дела…» Пришлось налаживать…

Бывало так. Иду, а мне Белов навстречу, спрашивает: «Как ты без составителей будешь обходиться?» — «Что такое?» — «Да они все пьяные. Вот сейчас иди на третий пост и посмотри…» Я пошел, а мне Гена, земляк с Агачауловки, навстречу идет, покачивается. Я говорю: «Ты почему пьяный?» — Он в ответ: «А что такое?» Ну я ему и приложил по-мужски, как следует. И пошел дальше. И, честно вам, как на духу, скажу: еще нескольких пришлось таким образом уму разуму научить. Но зато и дисциплина наладилась. Быстро поняли — спуску не будет.

Поначалу Синицыну было трудновато, но опыт выручал, и в трудную минуту Пётр Филиппович Белов помогал словом и делом. Все отметили, что через короткое время ребята, с которыми раньше были проблемы, стали шелковыми. И параллельно этому начали расти трудовые показатели. Прошло еще немного времени, и смена выбилась в передовые, да так потом пальму первенства и держала. Виктор Фёдорович не раз получал знаки «Ударника труда», «Победителя соцсоревнования», его неоднократно признавали «Лучшим по профессии» на сети дорог.

Как-то на съезде передовиков Синицына спросили: «Как ты отстающую смену в передовые вывел?» Он честно ответил, что, мол, пришлось применить не только словесное убеждение, но и силу. «Так ты же мог или от них получить, или за рукоприкладство загреметь!» Но он был непреклонен: «Честно говорю, ничего не скрываю. А в драку бы они не полезли: уважали. Да и знали, что за дело получили».

Работали они действительно ударно, причем стабильно и регулярно занимая первые места и получая от руководства благодарности и премии. В 1987 году высшей награды отрасли — знака «Почетный железнодорожник» — был удостоен Пётр Филиппович Белов. А в восемьдесят восьмом — его коллега и надежный товарищ Виктор Фёдорович Синицын. Вспоминая годы совместной работы, наш герой говорит: «Какие бы проблемы не приходилось решать, мы с ним никогда не ругались, не ссорились. С полуслова понимали друг друга! Потому что дело для обоих было на первом месте...»

О личном Виктор Фёдорович говорит мало.

— Главным всегда были работа и крепкий тыл — надежная семья, спокойствие и порядок дома. У меня в этом отношении все было отлично. Я дня не припомню, чтобы я встал и не был завтрак готов. Или чтобы, когда я уставший с работы возвращаюсь, меня не ждал ужин… Даже сейчас — я еще в утренней дреме, а она уже шебуршит на кухне, потом кричит: «Дед, ты думаешь вставать?!» — смеется ветеран.

Второго декабря восемьдесят девятого года Виктор Фёдорович достиг пенсионного возраста, но на заслуженный отдых не вышел, потому что Владимир Гарольдович Рейнгарт, в те годы начальник станции Татарская, уговорил его еще поработать сторожем на хоздворе. Однако спустя три года ветеран все-таки «демобилизовался» — уставать стал.

Его железнодорожный стаж — сорок четыре года. А если прибавить сюда годы, когда Виктор еще мальчишкой пас колхозное стадо в войну, да потом сапожничал… Недаром среди наград ветерана — медаль «За доблестный самоотверженный труд в период Великой Отечественной войны» и юбилейные медали Победы.

Грустит Виктор Фёдорович от того, что из его товарищей по работе уже почти никого в живых не осталось. А так бы хотелось посидеть, повспоминать былое. О своих жизненных принципах ветеран говорит просто:

— Меня отец научил работать на совесть, чтобы все честь по форме! Так и надо жить.

Вам было интересно?
Подпишитесь на наш канал в Яндекс. Дзен. Все самые интересные новости отобраны там.
Подписаться на Дзен

Новости

Больше новостей

Новости районных СМИ

Новости районов

Больше новостей

Новости партнеров

Больше новостей

Самое читаемое: