Сибирский Индиана Джонс

Современные археологи работают вместе с генетиками и геофизиками

Крупнейший специалист в области археологии и древней истории Сибири, автор и соавтор более 1 100 научных работ, открывший множество уникальных памятников... Можно без преувеличения сказать, что имя Вячеслава МОЛОДИНА известно во всем мире. На встрече с журналистами «Советской Сибири» Вячеслав Иванович рассказал о том, что Венгеровский район — настоящая археологическая сокровищница, что молодые люди вновь почувствовали романтику поиска, а современный археолог должен быть немного физиком.

Среди первых
— Вячеслав Иванович, одна из главных новостей октября — это вручение вам награды правительства Германии. Расскажите об этом подробнее.

— Это высший орден ФРГ — офицерский крест первого класса «За заслуги перед Федеративной Республикой Германии». С немецкими коллегами мы работаем с 1999 года, и до сих пор мы каждый год проводим совместные экспедиции. Замечу, что связи российских и германских ученых в области археологии прослеживаются с XVIII века, когда создавалась Российская академия наук. Первые члены РАН были приглашены из Германии, поэтому первые исследования Сибири тоже были связаны с немцами.

— А сколько у вас всего наград и какая из них самая дорогая?

— Помимо немецкого ордена, у меня есть монгольская медаль Дружбы, два российских ордена — орден Почета и орден Дружбы, медаль «300 лет Российскому флоту». Есть Государственная премия Российской Федерации. А ведомственных и региональных наград довольно много... Трудно сказать, какая награда для меня наиболее значима, но, наверное, это Государственная премия в области науки и технологий. Мы получили ее вместе с Натальей Викторовной Полосьмак за наши работы на плато Укок. Эту награду нам вручили в 2005 году, когда ее только учредили, и у меня нагрудный знак номер 4.

Все науки ведут к археологии
— Вячеслав Иванович, не можем не спросить: как изменилась археология за то время, что вы ей занимаетесь? Какие инструменты сейчас есть в арсенале современного археолога — может быть, на смену лопате пришло что-то более технологичное?

— Лопата и кисточка, конечно, остались, без них никуда. Но тот уровень оснащения, который имели археологи десять лет назад, сейчас хорош лишь для краеведения. Современные археологи тесно работают с представителями других наук, им требуются особые знания и подготовка, и сейчас мы пытаемся вводить новые спецкурсы в университете. Вот только недавно мы с моим учеником — генетиком Александром Пилипенко, кандидатом биологических наук, закончили учебное пособие «Палеогенетика в археологии», которое должно выйти в начале следующего года. Думаю, оно поможет и студентам, и профессионалам.

— К помощи каких именно наук прибегает археология?

— Во-первых, это геофизика, потому что благодаря геофизическому мониторингу мы получаем картинку того, что находится под землей, еще до раскопа. Во-вторых, генетика — это вообще будущее археологии. И, конечно же, физика, каким бы странным это не показалось. Недавно наши коллеги из Института ядерной физики запустили ускоритель АМС, который позволяет получать точные датировки по небольшим образцам органики — костей, угля, раковин и так далее. При помощи ускорителя мы сейчас можем датировать очень древние находки, а традиционным методом возможно определять возраст лишь до 30 000 лет.

Родные таинственные места
— Помогли ли вам в прошедшем сезоне новейшие методы? Может быть, вам удалось найти что то столь же сенсационное, как на плато Укок?

— В нынешнем сезоне я работал в родной Новосибирской области, в Венгеровском районе. Уже десятый сезон мы раскапываем очень интересный памятник — могильник Тартас-1 неподалеку от Венгерово. Там очень много захоронений разных культур и эпох — в основном эпохи бронзы. За время работы мы исследовали более 500 захоронений. Благодаря геофизическому мониторингу мы можем сказать, что раскопали в лучшем случае половину этого огромного некрополя, и работы еще очень много. В этом году нашли интереснейшее культовое место, по-видимому, эпохи бронзы. Существовала довольно большая постройка с системой ям, и в этих ямах — кости животных, рыб и даже человека — может быть, жертвенные, а может быть, это следы каннибализма. Кроме того, в ямах мы обнаружили следы бронзолитейного производства, обломки литейных форм и тиглей, а в центре этого большого помещения — бронзовое копье. Я думаю, что это ритуальный комплекс, где проводились какие-то обряды. Во всяком случае, больше в Пахомовской культуре ни на территории правобережья Иртыша, ни в Зауралье, где эта культура в основном сосредоточена, ни у нас — на самой восточной ее периферии — подобных сооружений найдено не было.

— Как же возникла эта культура?

— У нас эта популяция существовала в самом конце эпохи бронзы — по-видимому, веке в десятом до нашей эры. На каком-то этапе произошло слияние выходцев из центрального Казахстана с населением, которое жило в Приишимье, Притоболье, а по облику это были северные монголоиды. Они смешались между собой и в результате дали очень яркую самобытную культуру, которая в поздней бронзе распространилась достаточно широко по лесостепным южно-таежным участкам Западной Сибири. Вот и на территории Новосибирской области мы ее тоже неожиданно нашли — сейчас известны несколько могильников. А вот культовый центр этой культуры найден вообще впервые, поэтому я считаю это открытие очень интересным. Кроме того, мы нашли еще одно необычное захоронение эпохи неолита новокаменного века. В центре погребения — женщина, похороненная сидя, с каменными орудиями, в охре. Ее сопровождали останки семи-восьми человек, что неслучайно: либо это семейное захоронение, либо женщина обладала каким-то особым статусом. Комплекс совершенно необычный, такой, без преувеличения, найден в Евразии впервые.

Свой человек
— Вячеслав Иванович, как случилось, что вы начали раскопки именно в Венгеровском районе?

— В Барабе я начал работать еще со студенческих лет. Когда я защитил кандидатскую диссертацию, мой учитель, академик Алексей Павлович Окладников, сразу определил тему моей будущей докторской диссертации — Бараба в древности. Это было справедливо и важно, потому что территория Обь-Иртышья и лесостепь всегда были активно обитаемым районом, через него проходили разные миграции. К 1970-м годам прошлого века он был изучен слабо — фактически это было белое пятно, и я этим белым пятном до сих пор занимаюсь. Чем дальше работаешь, тем больше понимаешь, насколько мало знаешь. Каждый год приносит совершенно новые результаты, которые позволяют совершенствовать, а порой даже и переосмыслить то, что ты сделал. Бараба до сих пор является самой любимой моей территорией, и я буду работать там, пока есть такая возможность.

— Для местных жителей вы, наверное, давно стали своим человеком?

— В Венгеровском районе нас встречают как родных, и помогают чем только можно, что очень приятно. Каждый год я обязательно пишу в местную газету и рассказываю, что и как мы нашли. У нас сложилась замечательная традиция — каждый год я или мои сотрудники проводим первые уроки в школах Венгерово. Ребятишки работают у нас на раскопах, и некоторые из них потом связывают свою жизнь с наукой. Например, мой ученик из Венгерово Александр Шатов сейчас уже кандидат наук, преподаватель Новосибирского государственного медицинского университета.

— В вашей профессии действительно много романтики. Привлекает ли она молодежь, много ли среди археологов молодых людей?

— После фильмов об Индиане Джонсе их стало особенно много. Но если серьезно, я очень рад, что в наше время есть много ребят, которых в жизни привлекает не большая зарплата, а романтика поиска.

ЦИФРА
В результате реализации долгосрочной целевой программы «Развитие туризма в Новосибирской области на 2012 — 2016 годы» количество туристов, посетивших наш регион, к 2016 году должно увеличиться с 67 тысяч человек (по данным 2011 года) до 100 тысяч человек.