Дым коромыслом

Есть у меня знакомая — дама, приятная во всех отношениях. Не глупа, добросердечна, специалист, говорят, хороший — эксперт по каким-то там экономическим индексам. С ней приятно поговорить о том о сем и по телефону, и за чашечкой кофе. Но когда раз в два года она собирается по выпавшим оказией билетам в театр, меня заранее начинает трясти. Потому что следующий за этим звонок обычно начинается со стенаний: «Ну, нет, не знаю, как это можно?! Как можно!..»

Предупреждаю, я не стану обнародовать тут названий спектаклей и театров, которые осчастливила своим посещением моя приятельница, потому что реакция почти всегда одинаковая, и не в этом суть. Смоделирую ситуацию.

— Нет, ты представляешь, это такая гадость: Анна Каренина ходит у них на 15-сантиметровых шпильках — таких туфель в девятнадцатом веке не было, а после сцены встречи с сыном закуривает папироску! — захлебывается на следующее утро после культпохода нервным голосом телефонная трубка. — А когда Вронский упал с лошади, я явственно расслышала, как Анна дважды выкрикнула неприличное слово…

— Померещилось, нет там никакой ругани… А вообще, как тебе спектакль? — безнадежно допытываюсь я. — Мне он показался талантливым и глубоким…

— Ну, я же тебе говорю: шпильки, маты, дым на весь зал. Вот ты мне скажи, зачем так издеваться над классикой?!

И тут я начинаю заводиться: говорю, что в театр надо ходить хотя бы три — пять раз в год, чтобы не сосредоточиваться, как мартышка, на каблуках, а не на глазах героини, и чем ее так ранила папироска, ведь она сама курит?!

— Но ведь это Толстой! — негодует трубка. — Это классика, а если школьники увидят?!

Я отнимаю телефон от уха, кладу на столик, оттуда доносятся предсказуемые обороты нашей российской «полемики»: «так можно дойти…», «куда смотрят…», «запретила бы», «деньги налогоплательщиков»...

На последнее у меня есть железный аргумент, и я включаюсь в разговор:

— Знаешь, милая, я тоже исправно плачу налоги, и этот спектакль поставлен на мои деньги и деньги моих друзей…

Собеседница сбита с толку:

— Каких друзей?

— Всех тех, кто почаще тебя бывает в театре, — парирую я. — А про классику давно и классически сказано: пока режиссеры, художники обращаются к ней — она жива, она востребована. Если же тебе не нравится чья-то интерпретация, бери книгу — припадай к первоисточнику…

Тут я перехожу в наступление, но не из принципа, а потому что у меня есть своя боль… Это, к примеру, телереклама туалетной бумаги с растворяющейся в воде картонной втулкой, на которой написано: «Просто смойте меня в унитаз!» Когда пять раз за вечер я вижу на экране семью: мама, папа, сын и дочь, — с идиотскими улыбками пялящуюся в этот самый унитаз на растворяющуюся картонку, мне криком хочется кричать.

— Да, это пошлость, гадость, апофеоз потребительства! Куда мы катимся?! — искренне соглашается со мной приятная дама, что означает перемирие…