Мой первый День Победы

Первый День Победы, который мне отчетливо запомнился, пришелся на 1975 год. Тогда отмечали тридцатилетний юбилей.

Десять часов утра. В окна ломится майское солнце, желтые квадраты лежат на полу, в окна заглядывают покрытые зеленым пухом юной листвы ветки кленов. В доме идут торопливые нешумные сборы: бабушка и тетка готовят праздничное угощение, шепотом спорят по поводу платьев — надо одеться дорого и со вкусом, но в то же время скромно, ведь праздник этот совершенно особый, не такой, как день рождения или Новый год. Дед бреется особенно тщательно (насколько это вообще возможно), надевает новый элегантный костюм и хрустящую белую рубашку. Затем командует:

— Мать, достань!

Бабушка ныряет в недра шифоньера и достает тщательно завернутые в белую тряпочку ордена и медали. Их так много… За год лежания в шкафу награды потемнели, надо бы их почистить зубным порошком, но в доме его нет — только паста. Дед ворчит на «этих баб, которые ничего не могут сделать по-человечески». Я подныриваю ему под локоть и трусь лбом о бок, как котенок. Я не хочу, чтобы он сердился, ведь сегодня такой праздник!

В семидесятые годы парады и салюты проходили только в столице и городах-героях. В остальных были митинги и народные гулянья. Мы выходим из дома в утренний холодок. День обещает быть теплым, но пока в пальто в самый раз. На углу проспекта стоит девушка с ведром гвоздик. Венчики цветов алеют на ломких голубоватых стеблях, на нежных лепестках дрожат капельки росы. Гвоздики разбирают как горячие пирожки. Мы тоже покупаем несколько штук, ведь идем к Вечному огню. Обычно этот путь занимает не больше десяти-пятнадцати минут, но сегодня мы идем больше часа: навстречу постоянно попадаются знакомые и друзья, которые поздравляют нас. Очень много фронтовиков, моложавых, подтянутых мужчин и женщин, все с наградами, орденскими планками на кителях, пиджаках и жакетах. Все они были на войне.

Я горжусь, что иду рядом
с дедушкой: он высокий, красивый, статный, у него вся грудь в орденах. И совсем не старый — волосы только начали седеть. Он действительно еще не стар, на днях отметит 55-летие. По нынешним понятиям — мужчина средних лет. Дед никогда не рассказывал мне о войне.

Он не хотел вспоминать о ней.

Позже я рассматривала фотографии в семейном альбоме. Вот дед в военной форме, двадцатипятилетний, ладный, чернобровый, еще более высокий, красивый и статный. А вот бабушка, строгая, с тонкими, почти иконописными чертами лица и короной светлых кос вокруг головы. И хоть старые фотографии не передают цвета, я знаю, что глаза у деда густо-синие, а у бабушки — прозрачно-серые. Ваня и Дуня… Они встретились и поженились во время войны.

И снова День Победы.

Я прикалываю георгиевскую ленточку на грудь своему сыну. Он высокий, красивый, статный, и я прошу его нагнуться. Я все помню, дедушка. Мы все помним…