Удивительное дело: Александр Иванович Таиров – человек в общении открытый, легкий, артистичный, с прекрасным чувством юмора и явно выраженной самоиронией, никого ничему не поучающий, влияет на собеседников особенным образом.
И это какой-то редкий дар, причем замеченный не только мною: после встречи с ним обыденная суета вокруг на какой-то, пусть небольшой отрезок времени, словно обретает более яркие краски и даже гармонизируется. Может быть, потому что известный в Новосибирске художник, дизайнер, а в последние три года ведущий чрезвычайно популярных арт-встреч в Городском Центре искусств много лет захвачен одной глубокой мечтой-идеей. И она, не смотря на разнообразие его дел и интересов, тоже в большой степени выстраивает, структурируя его жизнь.
Весь мир в формате монитора
– Александр Иванович, вас называют главным художником и дизайнером НГТУ, а прежде НЭТИ: вы много лет руководите кабинетом художественного конструирования – учебной структурой, существующей в том числе для проектирования и создания современной интерьерной среды в самом вузе. Если учесть, что число выпускников университета за эти годы составило десятки тысяч, то вы можете справедливо считать себя тем, кто прививал им хороший вкус…
– Не склонен ни переоценивать, ни недооценивать того, что мы делаем. Но, думаю, эта небольшая ежедневная форма эстетического воздействия каким-то образом влияет на восприятие студентов... К сожалению, если посмотреть шире, красота сегодня для многих людей сосредоточена лишь в картинке, транслируемой телевизором, монитором компьютера или смартфона. Потом, опасаюсь, технический прогресс добавит сюда стереоизображение, квадрозвук, какой-нибудь специальный шлем, и существование человека окончательно перейдет в мир иллюзий.
Я об этом уже говорил на арт-встречах: реальность сейчас настолько же нереальна, как и виртуальный мир. А картинки, которые предъявляются, помимо эрзац-красоты и гламура, это и зверства, массовые убийства – их современный человек смотрит, сидя в уютном кресле с чашкой чая или банкой пива. Отчего происходит аберрация сознания, некая подмена, как в компьютерных играх, когда можно перезагрузиться, и все будет хорошо. С другой стороны возникает ощущение усталости. И наиболее глубокие люди стремятся все это от себя отринуть и вернуться к истокам, чтобы, допустим, ощущать вкус выращенного самими продукта, колодезной воды и так далее.
– Это тенденция?
– Думаю, да. Ведь сегодня вся мощь индустрии и технологических открытий в значительной мере направлена на удовлетворение пустейших потребностей населения развитых стран. Ну, к примеру, гигантские ресурсы расходуются лишь для того, чтобы какой-нибудь юный балбес ради собственного удовольствия с огромной скоростью гонял на роскошном авто по городу… К сожалению, население бедных стран тоже заражено вирусом потребительства, и этому, как в «Сказке о рыбаке и рыбке», не видно конца. Никто не желает задумываться, что если человечество хочет существовать дальше, оно должно искать какие-то иные смыслы и правила своего бытования.
– Например?
– Для себя я вывел так называемую триаду соответствия: мера, уместность, своевременность. Каждый знает по себе, что все начинало идти в его жизни не так, когда он переступал в чем-то меру или делал что-то неуместное в определенной ситуации, либо делал это не вовремя. Я считал бы себя счастливым, если бы вышел на уровень гармонии этой триады.
У истока мечты
– Если говорить о вашей просветительской деятельности, о тех же арт-встречах, где вы рассказываете о творчестве великих художников, какова в этом контексте их цель?
– Это длинный разговор. Но именно он принципиально объясняет то, что я делаю всю жизнь, стремясь, чтобы Новосибирск стал настоящей культурной столицей. Не то, чтобы я мнил себя человеком, способным это сделать, но каждое движение, каждое усилие в этом направлении для меня важно.
– А что, разве он не столица?
– Ну, во-первых, в сравнении с другими городами он очень молод. Во-вторых, формировался, так сказать, рывками, под воздействием неких пассионарных моментов: это строительство моста питерскими инженерами-путейцами; второй импульс развития – когда он стал административным центром огромного края; затем – война, эвакуация сюда крупнейших заводов и культурных учреждений; в 50-е – создание Академгородка…
Здесь не было последовательного накопления культурного слоя, были вбросы, которые молекулярно между собой не связались. А когда это накопление наконец стало происходить – Новосибирск превратился в город инженеров, ученых, людей искусства, интеллигентов, которые продолжали формировать и улучшать его облик, грянули 90-е. Что было, по моему мнению, несчастьем. Сюда пришла волна далеких от культуры людей, которые вдруг разбогатели. Всё стали диктовать деньги. В тех городах, где были многовековые традиции, они не могли оказать такого фатального влияния, как на город молодой, неокрепший. В нем огромная энергетика, а события, в результате которых он формировался, не позволяют ему никак устаканиться. Он не осознает себя и до конца не понимает…
(Как выяснилось, Александру Ивановичу есть с чем сравнивать, он отмечает даже некоторую свою «ушибленность» образом города собственного детства. А вырос Саша Таиров в центре Тбилиси, в интеллигентной семье, где хорошая домашняя библиотека и, говоря словами Окуджавы, «к прогулкам в одиночестве пристрастье» заложили в нем созерцательность, мечтательность, и доморощенную, как говорит он, философичность. Что является свойством носителей культуры красивейшего города с полуторатысячной историей. Таким же красавцем с укоренёнными культурными традициями он с тех пор, как в 18 лет переехал сюда, мечтает видеть Новосибирск).
– То есть арт-встречи в ГЦИИ на Свердлова – это часть какого-то вашего собственного культуртрегерского плана?
– Что вы, я никогда не представлял себя в этой ипостаси! Все получилось совершенно спонтанно. Несколько лет назад в Новосибирске был создан Городской центр искусств (кстати, я проектировал часть его интерьеров и достаточно нестандартный вход – с козырьком и фонарями), и усилиями директора, всего коллектива здесь, к счастью, образовалась атмосфера, которая отличает его от других выставочных помещений, а также постоянно происходят какие-то неформальные и интересные события. Прообраз арт-встреч зародился два года назад в Ночь музеев, когда по просьбе своих студийцев (я веду здесь студию – обучаю рисунку и живописи) я рассказал им о картине Рембрандта «Ночной дозор», огромная репродукция которой была выставлена в одном из залов совершенно для другого проекта. Слушали с интересом, подтянулись другие посетители. Но я не придал этому значения.
Через некоторое время, в этот же вечер меня попросили рассказать о той же картине мои знакомые. Опять вокруг собралась толпа, мне поаплодировали, и несколько человек призналось, что слушают мой рассказ во второй раз. Это было удивительно, и мы с директором ГЦИИ Натальей Владимировной Сергеевой решили на следующую Ночь музеев вывесить репродукцию картины Боттичелли «Рождение Венеры», и в результате фокус, что называется, повторился.
… И влюбленные дамы
– Теперь в афише встреч уже почти двадцать имен художников, проходят они каждую первую субботу месяца, и места, в общем-то, лучше бронировать заранее.
– Сам до сих пор не могу привыкнуть к этому – всегда полный зал. Я вроде ничего особенного не делаю – ну рассказываю и рассказываю, но выясняется, что люди видят в этом не лекцию, а моноспектакль.
– Я была на встрече, посвященной творчеству Климта, могу подтвердить: есть в вашем рассказе какая-то магия, вы с первых вводных фраз неожиданно глубоко сами погружаетесь в эпоху, в обстоятельства жизни художника и невольно затягиваете в этот «омут» слушателей…
– Признаюсь, для меня самого проявляется на арт-встречах один удивительный эффект. Некоторые интересные мысли, образы рождаются непосредственно там. Так, абсолютной импровизацией, когда я рассказывал о Петрове-Водкине, стала мысль о том, что изображенный на его знаменитой картине красный конь – это Россия, красивая, мощная, полная безудержной силы, а всадник – её душа, обнаженная, юная, трепетная, зачарованная… Словом, у меня нет задачи непременно познакомить зрителей с биографией мастера, я стремлюсь погрузить их в атмосферу его жизни – мучений, исканий, мгновений счастья. И они активно моему рассказу сопереживают, признаются, что уходят с этих встреч эмоционально оглушенными, отрешенными от повседневности …
– Ох, Александр Иванович, не могу не задать вам каверзный вопрос: может, дело в вашем личном обаянии? И нет ли среди этих, падающих в обморок, влюбленных в вас дам?
– Ну, во-первых, среди публики есть и мужчины. Во-вторых, я по поводу таких догадок не заморачиваюсь. Ну высокий рост, фактура: может быть, для женской части аудитории это и имеет значение, вызывает какие-то приязненные чувства, но я не в том возрасте, когда это может опьянить, ошеломить или оглупить… В дальнейшем я вообще хочу приглашать в наш арт-клуб разных интересных людей и выступать в роли модератора. Идея дореволюционных артистических салонов, где собирались одновременно писатели, художники, музыканты для сравнительно молодого, обретающего свои культурные традиции города, мне видится, очень уместной.
БЛИЦ
– На что у вас не хватает времени, чем бы еще занялись, если бы в сутках было больше часов?
– На чтение философской литературы и хорошей беллетристики. Было бы время, непременно учился новым ремеслам и навыкам.
– При всем цейтноте – ваше увлечение?
– Хожу регулярно в спортзал, выполняю определенный комплекс упражнений дома. Это часть жизненной философии – вся жизнь это работа. А тело – дом, в котором живет душа. Если домом не заниматься, в конце концов под его завалами душа может быть сильно ущемлена.
– Самое яркое впечатление последнего времени?
– Как созерцатель, я давно не ощущаю ярких впечатлений и наслаждаюсь вещами, на первый взгляд, не яркими – шелестом листвы, оттенками неба, переплетением ветвей… Потому что в искусстве самые сильные впечатления возникают не от контрастов, а от нюансов.
CПРАВКА
Александр Таиров, художник-график, дизайнер, плакатист, член Союза художников СССР, с 1985 года – России. Произведения находятся в Новосибирском государственном художественном музее.
ШТРИХ К ПОРТРЕТУ
Много лет Александр Таиров был главным художником городских праздников и придумал его главный символ – не какого-нибудь экзотического зверя, а Городовичка, независимого интеллектуального парнишку, который вполне пришелся по душе горожанам. Дело шло к тому, чтобы сделать Таирова главным художником города, но на встрече с главным архитектором он далеко не восторженно отозвался об облике мегаполиса, чем весьма возмутил коллегу, и назначение не состоялось.
