Высший нормативный правовой акт Российской Федерации сегодня отметил 22 года со дня принятия народом. Основной закон от 1993 года россияне называют демократическим. Давать меткие определения вообще у нас в крови.
Принятая в 1918 году Конституция РСФСР — революционная, Конституция СССР 1924 года — союзная, Конституция 1936 года — сталинская и наконец застойная — 1977 года выпуска. Все эти данные народом определения, конечно, условны.
На деле самой революционной (в мировом масштабе), как свидетельствуют исследования ученых, была именно сталинская.
— Не стоит обольщаться ее прогрессивным содержанием, — говорит заведующий кафедрой конституционного и муниципального права Новосибирского государственного университета экономики и управления Андрей Макарцев. — Основной закон 1936 года рождения был впечатляюще декоративным, к нему по многим позициям применимо выражение «впервые в мире». Будучи формально демократическим, документ был принят внеочередным съездом Советов после всенародного (впервые в мире!) обсуждения. Впервые в мировой конституционной практике были закреплены многие социальные права, в том числе стопроцентное государственное пенсионное обеспечение. Декларированы свободы личности. Но что получилось на деле? История зафиксировала трагические свидетельства.
В Сибири задавали слишком много «неправильных» вопросов. Так, член сельскохозяйственной артели «Равенство» Сузунского района Иван Михайлович Мельников говорил: «Земля является государственной собственностью, то есть принадлежит народу. Но почему тогда колхозы платят налог за землю, и каждый колхозник тоже платит?». В газете «Правда» было отмечено, что органы Западно-Сибирского края не смогли развернуть широкого обсуждения Конституции и не вели учета поправок. После этого многие сельские руководители были обвинены в троцкизме и других тяжких грехах.
Еще один парадокс состоит в том, что именно этот вариант Конституции фактически принудил многие государства мира учесть инициативы СССР и ввести в государственную практику те пункты социальных обязательств, которые декларировались в нашем основном законе.
Третий парадокс конституционного права, определяющий внутреннюю конституцию каждого из нас, отмечал еще в начале позапрошлого века бывший генерал-губернатор Сибири граф Михаил Сперанский:
— Закон не что другое есть, как ограничение натуральной свободы человека известными правилами. Сколько бы люди ни были уверяемы в спасительном действии закона и в необходимости ему покоряться, но бывают минуты, где натуральная свобода человека восстает против сего уверения и отказывается делать ему жертвы. С тех пор как учредились человеческие общества, существует в них беспрерывное борение между силами личного самолюбия, все в себе влекущего, и силами закона, все относящего к общему благу.
