Уже не сегодня, еще не вчера...

Поэтому — просто слово тем, кто тащил на себе тяжесть войны, кто отдавал «интернациональный долг». Вспомнить «минувшие дни» согласились несколько офицеров Сибирского объединения ВВС и ПВО.

Кто не был на войне, тот не военный!
Юрий ЛИМАЕВ, полковник. Начальник финансовой службы. Проходил службу в Афганистане с 12 мая 1983 года по 13 июня 1985 года. Баграм, 108-я дивизия. Служил в пехоте начальником финансовой службы управления дивизии.

— Попал в Афганистан через полгода после окончания училища. В звании лейтенанта. Представлен к ордену «За службу Родине» третьей степени, награжден медалью «За боевые заслуги». Удачно награжден, ибо в тот день, когда вручали медаль, я познакомился со своей будущей женой. В Юрге, где оказался после Афганистана.

А самую большую награду я получил, считаю, буквально в прошлом году. В очередной раз встречался с ребятами, с которыми вместе служил, и когда меня представили их женам, то они сказали: «Господи, в вопросе получения денег у нас не было ни разу никаких проблем!» Самая большая награда — это признание семей. Сказали: «У нас было все нормально, а у других там проблемы были с получением денег через военкоматы...»

— Юрий Иванович, вы, в общем-то, представитель тыловой службы...

— Фронт и тыл — это на войне понятия относительные. У нас и начальники финслужб гибли. Одного из них, Олега Белова, сбили на «вертушке», когда он за деньгами поехал в Кабул. Были и обстрелы. Были и такие моменты, когда основные силы уходят в рейд, а нашей охране потом приходилось отстреливаться. Один раз чуть своих не завалили...

Хотя, конечно, одни рисковали больше, другие — меньше. Кто там больше всего рисковал, так это Юра Климов. В «наливниках» служил. Это просто горящий факел...

— Афганский опыт — что он вам дал для дальнейшей жизни?

— В принципе для утверждения характера у меня было три момента: родители, спорт и участие в афганской кампании. Мне Афганистан дал больше твердости! И вообще, мое понимание таково: кто воюет, тот военный человек, кто не воюет — тот студент, он только учится. Военным он станет после того, как побывает на войне. Это обидно для многих ребят, но я жизнь так воспринимаю!

Это был уровень работы!
Сергей ЖУРАВЛЕВ, полковник. Начальник управления авиации армии. В Афганистане с 15 апреля 1986 года до самого вывода. До 15 февраля 1989 года.

— С чего для меня начался Афганистан? С посадки в Баграме. Летели туда на АН-12. С высоты «двенадцатый» на аэродром практически пикировал... Нет, благополучно сели, видите — живой! Когда катились по «рулежке», уже было сильно жарко. А когда открыли гермокабину, волна раскаленного воздуха просто накрыла нас. Под крылом-то сорок пять градусов выше нуля. А мы в портупеях, в сапогах — по полной форме. Чтобы не видно было, куда мы летим. А там все ходят в майках, жара...

— Сергей Петрович, воевать было страшно?

— Не страшно было, было очень интересно... Молодые! Хотелось повоевать, пострелять.

— А что больше всего запомнилось?

— Сейчас много что помнится... С другом детства встретился в Баграме. Утром ставлю задачу новому командиру эскадрильи. Вечером снова сталкиваемся с ним — спрашиваю, мы с тобой раньше нигде не виделись? Выяснили, кто где родился, оказалось, он Серега Пряников. У меня в детстве санки воровал! Жили мы тогда в Челябинской области. Мама мне новые санки купила... Время подошло, он как-то говорит: «Слетаю на боевую, высажу десант и сделаем «обмывон» новой квартиры!» Он как раз в новый жилой модуль переезжал... Я сменился с дежурства, в двенадцать дня прибегает посыльный: «Вас срочно на командный пункт!» «Что такое?» — «Сбили «вертушку» командира...» Только третья поисковая пара смогла Серегу вытащить, обгорелого, 80 процентов кожи — ожог... Он, правда, весь десант высадил, горящий вертолет держал ровно, пока все не выпрыгнули. Заставил правого летчика выскочить, а самого взрывом выбросило на камни. Две пары вертолетов вылетали его поднимать — обе сбили. Третья смогла достать. Два дня потом прожил Серега... Вот такой печальный случай.

Другой случай. Мы жили в модуле за 60 километров от границы с Союзом. Выйдешь вечерком, скажем, по надобности, возвращаешься — а на дверях бирочка висит: «Жить осталось два часа!». За месяц этих бирочек набралось столько, что мы на них шашлык жарили перед выходом... Откуда брались бирки? Хотя нас охраняли хорошо... Враги бирочки развешивали, кто же еще! Почему не убили, не знаю...

Начопер (начальник оперативной части. — Авт.) у нас был, черный-черный мужик. Когда уже едем на вывод войск, 14 февраля, к границе подъезжаем на БТР, заворачиваем, а за поворотом сплошной черный дым. Понятно, «духи» технику нашу жгут — не получится у нас никакого выхода... Кто знает, что там? Выпили по стакану спирта. Спирт ушел, как вода... Выезжаем за поворот, а там афганские пацаны жгут костры из автомобильных покрышек! Хотя дымище такой, будто целую нашу колонну сожгли. Тем более на случай реальной опасности нас никто не прикрывал, ни с воздуха, ни с земли. Незаметно надо было выйти! Когда доехали до границы, начопер был уже полностью седой... Полковник Еремеев Вадим Алексеевич.

— А что лично вам дала эта война?

— Там чувствуешь себя человеком!

Если я принимал решение, будучи оперативным дежурным, его потом никто не мог оспорить. Решения принимал и потом выполнял, доводил до ума, и результат был налицо! Видел итог своей работы, не то, что сейчас... Потом, на реальной боевой работе все дерьмо в людях всплывает сразу, на третий день. Кто-то боится, кто-то деньгами отдает, чтобы не ходить на «боевые»... А боевой летчик на зенитный огонь летит, не боится. Ему некогда бояться, ему надо выполнить задачу! Страха нет. Есть боевой опыт, ты знаешь навскидку, что ты делаешь...

Здесь, сейчас такого нет — люди боятся принять решение. Это очень страшно! Там даже генерала Громова приходилось поправлять: «Не так, товарищ командующий, лучше будет вот так...» Это уровень был работы!

Главное — остались людьми...
Юрий КЛИМОВ, подполковник. Старший офицер авиатопливной службы.

В Афганистане полтора года командовал автомобильной ротой. Полтора года водил караваны с топливом по трассе Шинданд— Кандагар. Больше семидесяти рейсов по маршруту длиной 550 километров в один конец.

— Юрий Анатольевич, так это фактически про вас большинство кадров «афганской» кинохроники? Когда горят машины и со всех окрестных гор льется шквальный огонь...

— Нет, такое происходило в основном на трассе Кабул — Пули — Хумри. Там и зеленая зона, и горы... У нас все было поспокойнее, равнина. Ну разве что могли обстрелять у Черной горы — это 100 километров от Шинданда — и в конце пути была опасность на мину в пустыне напороться... С другой стороны, пуля — дура. Значит, просто повезло...

— Как выглядел ваш обычный рейс?

— По времени — двое суток туда, двое суток разгрузка и двое суток обратно. В караване три автомобильных взвода по 25 машин в каждом. Каждую неделю ходили в рейс, снабжали ГСМ Кандагарскую бригаду. На каждый взвод КамАЗ со скорострельной зениткой в кузове, бронетранспортер и личные автоматы водителей.

— Не маловато вооружения?

— Маловато, конечно...

— В вашей роте погибшие были?

— Были. Четыре человека за полтора года. Либо от одиночных выстрелов, либо на мине подорвались. Я тоже подрывался, на противопехотной... Меня просто из кабины выбросило, а водителю ноги раздробило. Миша Усманов был такой, из Ташкента...

— Как к вам, «наливникам», относились представители других воинских профессий?

— С уважением — и связисты, и авиация, и пехота. Мы для них топливо везли, они для нас все делали... Через каждые 25 километров трассы — вооруженные посты. Ближе к Кандагару — «вертушки» сопровождения поднимались в воздух. Когда вертолет над головой, оно спокойнее...

— Что для вас было главным итогом Афгана?

— Главное — вернулся живой и шкура не прострелена. И что мы вышли оттуда людьми. Да, по-настоящему научился машины ремонтировать я именно там. На практике...

На снимке: оперативная карта тех лет.