Встретимся у Ленина

Дети как-то мне рассказывали про этот фортель и даже называли, как он именуется, но я, конечно, забыла. Сажусь посередине, прямо напротив ног вождя. Не заметить меня, даже имея на то желание, просто невозможно. Я так считаю. Но минут через пятнадцать удручающего одиночества начинаю беспокоиться: может, я не права?

Попытаемся мыслить логически. Другого Ленина в центре нет. Это раз. Часы не врут. Это два. Над третьим аргументом я размышлять не стала, так как заметила невдалеке джентльмена лет шестидесяти или чуть более того, робко переминающегося с подвядшей розой в руках. Он, конечно, и возрастом помоложе, и роза вроде бы ни к чему, но проверить надо. Смело направляюсь прямо к романтику и замечаю, как, разгадав мое приближение, мужчина тихо впадает в панику. Сначала он поворачивается спиной, затем, демонстративно глядя в другую сторону, начинает ускорять шаг. Решительно догнав его, спрашиваю прямо: «Простите, вы не журналиста ждете?» От радости, что я ошиблась и ничего от него не хочу, незнакомец мелко-мелко трясет головой влево и вправо, улыбаясь мне во весь рот. Я разочарованно поворачиваю вправо и решаю (раз уж встала!) сделать круг почета вокруг Ленина: вдруг мой ожидаемый собеседник также мнется где-то в стороне, теребя не цветы, а свои сочинения? Кстати, а когда я в последний раз получала цветы?!

За памятником пусто, как и перед ним. Лениво развалившись на лавочках, одни спокойно потягивают пивко, другие оживленно делятся последними новостями. Ближе к оперному расселись парочки. Это в третьем-то часу дня! А работать когда?

Снова сижу в ногах у Ленина и наблюдаю за происходящим вокруг. На здании справа, где когда-то богатым барином располагался Дом книги, а нынче разнообразные «обжираловки», висит синяя тряпица с надписью «Голливуд». И телефончик имеется. Судя по номеру, фабрика грез располагается где-то здесь же, в Центральном районе. Надо же, не замечала, как преобразилась Вокзальная магистраль. Когда строился вон тот разноцветный гигант, казалось, что он никогда не впишется в интерьер площади, а теперь стал родным и знакомым.

В нашу компанию влилась не по погоде одетая девчушка. Она присела на самом углу парапета, раскрыла книгу. Полностью обложку не видно, только «…ками». А еще говорят, что подростки не интересуются книжными новинками! Я, между прочим, тот роман Мураками так и не дочитала. Неожиданно началось лето с его сумасшедшим темпом работы и чтение пришлось отложить. Как говорится, писать не успеваешь, а уж читать-то…

Парень с хорошей спортивной фигурой продолжал демонстрировать красоту своего сложения и навыки заправского роллера. Или он не так называется?! Веселое семейство — похоже, приезжие — побросало сумки и стало фотографироваться с Лениным. Арбуз едва не укатился, но женщина, несмотря на свой внушительный вес, в два прыжка догнала его и водрузила на место, что-то выразительно сказав растерявшемуся мужу. Я уже не раз замечала, что крупные люди, как и животные, бывают неожиданно подвижными. Кажется, они должны плавно нести себя, как крейсеры, а они прыг, шасть и в дамки. В надежде оглядываюсь назад и вижу... пальму. Померещилось? Точно! Роскошная, высокая пальма на фоне колонн оперного. Догадываюсь, что ее, живущую в кадке, вывезли погреться в последних солнечных лучах.

Романтик с розой дождался свою даму. Она на полголовы выше и заметно решительнее его. Сама взяла цветок, протянула руку для поцелуя и повлекла его куда-то в сторону «Яхонта». Он шел с растерянно-счастливой улыбкой, слегка, словно робея, придерживая ее за локоток, как будто боялся потерять. А может, роза успела увять, пока он ее ждал? Тогда неудивительно.

За Лениным начались заезды скейтбордистов с периодическим появлением юных велосипедистов, исконная территория которых — площадка перед самим оперным театром. Случайный гость, побывав здесь, наверное, подумает: «До чего люди этого большого сибирского города любят спорт!»

А вот и гости, легки на помине. Да еще какие! Целый автобус с немцами. В школе я учила английский, в университете французский, так что шансов понять что-то из повествования молоденького экскурсовода — никаких. Публика, большей частью пожилая и супружеская, сначала долго смотрит, внимая мальчику, на Вокзальную магистраль (интересно, что можно так долго про нее рассказывать?), а затем потихоньку-помаленьку переключается на другого мальчика. Того, что на роликах. Он от волнения старается ездить еще быстрее и еще лучше. Яркий пример положительного стресса! Наконец экскурсовод разворачивается в обратную сторону и начинает, по всей видимости, вещать про памятники, про театр… Любопытные немцы, как дети, рады, что теперь можно смотреть на спортивные фокусы, не стесняясь. Они дружно щелкают фотоаппаратами. Один даже забрался на парапет, выбрал лучший ракурс и застыл в выжидательной позе. Я по привычке потихоньку сдаю назад, выходя из кадра. И кстати (или некстати?!) вспоминаю про не пришедшего дедушку, про сорвавшийся материал…

Так, еще один круг и ухожу. Минуя девушку, мерзнущую в шортах и топике, разгадываю секрет, почему она не перелистывает странички. В Мураками лежит сотовый телефончик, на котором она старательно выстукивает эсэмэски. А что, очень удобно. Если человек, которого она, рискуя здоровьем, ждет на этом ветру, приблизится неожиданно, можно будет быстренько и незаметно спрятать телефончик, а в руках останется умная книжка. И повод для интеллектуальной беседы. Просто умница!

Над входом в метро собралась публика интересующей меня возрастной группы. Вскоре понимаю, что это не очередной митинг и не экскурсия. Они слушают льющийся с лестницы, что уходит под землю, баянный перебор и песни про танкистов, про Катюшу, про поле… Вот вам пример мирного сосуществования двух поколений. Длинноволосые пареньки с полуконсерваторским образованием несут духовую и струнную музыку в массы вон в том переходе, что на другом конце площади, а их «отцы»-народники — здесь. У каждого свой хлеб и свои слушатели. Причем ни те, ни другие исполнители не стремятся нарочито одеваться попроще и победнее и не хотят, чтобы их принимали за нищих. Они играют с достоинством, как любой из нас делает свою работу.

Немцы собрались уезжать. Уделив все же толику своего внимания скульптурной композиции, они награждают бурными аплодисментами виртуоза на роликах. Экскурсовод, кажется, обиделся.
Измочаленный долгими показательными выступлениями, паренек собрал пирамидки и отправился домой, а его место тут же заняли представители юного поколения роллеров.

Я на минутку замираю на том месте, где гости из Германии теснились с фотоаппаратами, и пытаюсь понять, как выглядела наша площадь в объективах их камер. Если смотреть снизу и чуть сбоку, кажется, что Ленин устремил свой выразительный взгляд в небо, а не влево по проспекту, где расположилась высотка с надписью наверху «Мир». Или все-таки… «А! — наконец догадываюсь я. — Так он опять про мировую революцию думает, вон оно что…»

Интересно, что бы сказали немцы по поводу строительства грандиозного бизнес-центра за оперным? Почему-то мне кажется, что им бы эта идея понравилась. В отличие от большинства старожилов Новосибирска. Кстати, чем закончились дебаты по этому поводу? Строить будут или нет? Не помню. Не отследила. Служенье муз, оно, конечно, суеты не терпит, но если бы и существовала наша, газетная, муза, она наверняка была бы существом торопливым, стремящимся успеть за всем сразу, и от своих служителей требовала бы того же.

Неожиданно замечаю, что массивные мужчина и женщина, что справа от вождя, оказывается, в полный свой рост отражаются в сером мраморе в окружении облаков, словно прорезая их своими раскинутыми руками, и тоже выглядят какими-то космическими. Оглядываюсь на революционную группу слева и замечаю какую-то несуразность. Точно! Сапоги у солдат начищены до блеска. Точнее, та часть сапог, что крепится к голенищу (что-то сегодня я постоянно забываю названия предметов). Догадываюсь, что это не от нерадивости рабочих, ухаживающих за памятниками и по лени своей не желающих их почистить целиком, а оттого, что вечерами молодежь сидит группками прямо здесь, на сапогах. Вот и натерли.

«Кто бы мог подумать, как много можно увидеть и узнать за какие-то тридцать пять минут благодаря одной неудавшейся встрече», — последнее, что приходит мне в голову уже при спуске в метро.

Р.S. Как выяснилось позже, незнакомец все же приходил на встречу со мной. Значит, в центре все-таки где-то прячется другой Ленин. Или часы у кого-то врут. Или... Или просто не судьба, как говорил Никулин.