Долгая жизнь лирика

И никакой усталости у поколения Морякова: все сделано на совесть, и до сих пор аккумуляторы старинных «Волг» работают наравне с «Хондами». Петр Моряков — один из двигателей советской журналистики: до сих пор в моих ушах радиопередачи Морякова из далекого детства, а голос поэта не изменился, словно живет вторую жизнь:

Цветет черемуха, как в мае,
На самом краешке Земли...

Представляете: жизнь уже... за полюсом, а все цветет! Вот пример долголетия и сибирского здоровья!

А в чем секрет душевного здоровья Петра Морякова? Сердце, открытое чужой боли: как в сказке — утоли чужие страдания, а Бог тебе за это — чудесное свидание с живой речью ручья, с молвой листвы лесной! В понимании языка природы Петр Моряков близок к Василию Пескову, который на днях пригласил в Москву старейшину поэзии на презентацию своей книги «Аляска».

Жизнь русского, что соль земная: укрой меня, а я съем твою боль. «Мой друг в беде. А за окном все замело. Знобило плечи... Мой друг согрел меня вином. А я его — теплом сердечным...»

Материя мертва без сердечности, чуткости, сострадания — подорожник припадает к дороге, тополя тянутся к небу, все ищут, кому отдать свое тепло. Вьюга лезет в печную трубу, а русская печь кормит бескрайнюю неуютность домашним дымком. И в этом союзе русской зимы и русского тепла секрет русской души.

У одних жизнь — костер, у других — фейерверк. Одним хорошо у камина, другим хорошо лежать под грузной телегой, когда рядом крякают дикие утки, ухают филины, леса да болота вокруг...

И страх, страх великий всегда был в сердце народа, идущего на восток, непонятно зачем, в то время как встречные народы идут на запад. Жизнь русского столь масштабна, что привычно «за сорок верст идти бедняжке в сорокаградусный мороз»...

Мало что мороз и бездорожье, так даже то, что давал Бог за терпение и доброту, безжалостно ломали свои родные:

Но крылья часто нам ломали
И даль такую рисовали,
Что дальше не было пути —
Как нас дурачили порой!
И там, и здесь все та же страсть —
Борьба за власть!
И пусть дерутся — на Руси всегда стенка на стенку, молодецкая забава — одним, лечь в землю матушку — другим, а третьим, кто:
Очнулся, слышу: кто-то где-то
Наперекор беде поет.
И так во все века на свете:
Беда бедой, а жизнь идет!

А главное что? Главное, что все свои — и друзья, и враги. А самое главное — добрых больше! Добрых и умелых богатырей, как Добрыня!

Берегись, злой человек!

После «телеблуда, секс-революции взрывной с трудом доходит, что одна любовь нас возвышает... и лечит нас, и защищает».

После всех ушибов бежим мы жаловаться, «чтоб хоть немного легче стало, к природе матери родной».

Успокоились грозы и ливни.
Тишина. И тепло, и светло.

Именно такими словами хочется закончить маленький рассказ о долгой хорошей жизни Петра Морякова, и пожелать ему здоровья многого, и поздравить — от сердца — с 93-летием.