От усадьбы одно только имя

Город как раз находится на юго-западе Новосибирской области, в Кулундинской степи, где, согласно преданию, произошли упомянутые события.

Скорее всего, современному человеку услышанное может показаться противоречивым. Отвлекшись от реальности, я попыталась на сто процентов поверить в этот вымысел. Итог, на мой взгляд, не являлся плохим: отрицательный герой, несмотря на злой плевок, в целом сотворил добро, «сдобрив» край пресными водоемами. И потом, если взглянуть на карту Карасукского района, можно легко заметить, что на этой земле гораздо больше горько-соленых озер. Значит, шайтан все-таки раскаялся в содеянном.

...Интересно, раскаялись ли те, кто однажды разорил родное гнездо купцов Сорокиных. Но это уже другая история. Вполне реальная.

Вот так когда-то было
Деревенька Сорочиха находится совсем недалеко от районного центра Карасук. Всего каких-то 17 километров — и вы можете оказаться на месте, где больше века тому назад находилась усадьба купца Сорокина. Имение стояло на насыпном острове. С одной стороны его окружали озера, которые соединялись между собой камышовыми зарослями и искусственными каналами, а с другой — река Карасук. Там, где она имела дугообразный изгиб, находился единственный въезд в усадьбу. Дом — большое строение с высоким крыльцом, колоннами и мезонином — стоял недалеко от реки. Напротив жилища рос сад. В нем «обитали» цветы, деревья и кустарники. Поодаль — паровая мельница, оснащенная вальцовым станком. А рядом с рекой был кожевенный завод. Продукцию возами отправляли в Павлодар, где у купца находились торговые лавки.

Сорокин считался одним из самых богатых людей в Западной Сибири. Сохранились сведения, что в хозяйстве купца насчитывалось 80 000 голов скота. Сначала основным занятием Сорокина являлось коневодство. До сих пор передается из уст в уста следующее предание. Когда купец женился, он решил показать молодой жене своих лошадей. Всех животных согнали в бесчисленный табун возле озера Топольного. Чтобы молодая супруга могла лучше разглядеть скакунов, недалеко от водоема была сооружена смотровая вышка.

В годы Столыпинской реформы Кулунда стала активнее заселяться. Сорокину пришлось сократить табуны лошадей и в большей степени переориентироваться на выращивание крупного рогатого скота. Масло и молочные продукты поставлялись к столу императора в Санкт-Петербург. По словам Натальи Борзовой, заведующей Карасукским краеведческим музеем, в томском архиве сохранился документ, в котором сказано, что во время Русско-японской войны 1905 года Сорокин снабжал армию соленым мясом и маслом.

Разводить и выращивать домашний скот помогал купцу управляющий. Его дом до сих пор возвышается на рукотворном холме возле озера Красного. Застать нынешнего обитателя старинной постройки не удалось. На двери висел замок. А хозяин (судя по многочисленным сетям, которые сушились на улице, любитель рыбной ловли), скорее всего, просиживал с удочкой где-то на озере. Мне, нежданному и незваному гостю, посчастливилось осмотреть дом лишь снаружи, восхититься его вековой прочностью да услышать, как весело щебечут птицы в нежилой половине строения (заглянуть сюда или попасть внутрь тоже не представлялось возможным: окна и два входа оказались заколоченными на гвозди).

«Ты что, Сорочиха, что ли?»
Приехавший в Сорочиху впервые вряд ли сможет увидеть хоть один атрибут, оставшийся от барской жизни. Скорее можно заметить, как это случилось со мной, что деревенька с ее домишками напоминает лабиринт: множество раз попадаешь в тупик, долго ходишь по кругу, прежде чем самостоятельно найдешь нужный тебе дом. Разве только местный житель укажет правильный путь. Да старожил подскажет, что на территории нынешнего профтехучилища № 86, которое готовит механизаторов для всей округи, стоял когда-то дом владельца имения. А старые, засыхающие тополя и кусты акации, которые доживают свой век по соседству с корпусом учебного заведения, — все, что осталось от господского сада.

Кстати, о старожилах. Не без помощи двух сестер, Татьяны Кирилловны Дементьевой и Анны Кирилловны Слеповой, удалось установить некоторые подробности из жизни семейства Сорокиных. По воспоминаниям своего отца они рассказали, что у купца было еще три имения: в Павлодаре, Славгороде, Омске.

— Хотите знать, как он своё богатство нажил? — задает мне вопрос Анна Кирилловна и, не дождавшись ответа, продолжает. — Тогда ни у кого не было зеркал. А он их откуда-то привез и стал выменивать на скот. За каждое получал чуть ли не по стаду овец, или коров, или лошадей. Вот так он и разбогател.

Собственно, на этих словах разговор о самом Сорокине закончился. Причина вполне объяснима — о нем в Сорочихе мало вспоминали. Купец умер рано. Во время весеннего разлива реки он сильно простыл. Организм не смог победить болезнь. Предположительно, ему было чуть за сорок. Основная тягота забот легла на плечи жены. Как объяснили местные жители, потому и деревню назвали Сорочихой, что правила в основном здесь она.

Как выглядела эта женщина и как ее звали, никто теперь не скажет. Единственное, что запомнилось поколению прапра- и прадедов и до сих пор передается из уст в уста, — Сорокина носила красивую шляпу с журавлиным пером. Тогда в имении была популярной одна шутка среди крестьян. Если кто-то утром просыпался, поднимал голову от подушки и у него было перо в волосах, над ним обязательно подтрунивали: «Ты что, Сорочиха, что ли?»

И все бы ничего, но власть сменилась
— Наш дед был хорошим сапожником в округе. Купчиха регулярно нанимала его чинить обувь своим рабочим. Отправляясь выполнять заказ, дедушка (а он жил в соседней деревне Рассказово) часто брал с собой маленького сына, нашего папу. Пока дед был занят, папа играл с сыновьями Сорокиной. Их у нее было двое. В то время, как служанка Варька отвлекалась, мальчишки тайком пробирались в господские спальни на второй этаж дома, чтобы покидаться друг в друга пуховыми подушками, — смеясь, рассказывает Татьяна Кирилловна.

Как оказалось, ребят за шалости никто не бранил. Хозяйка имения была доброй и справедливой.

— Все старики отзывались о ней хорошо, — вступает в разговор Анна Кирилловна. — Если знала, что в какой-то деревне человек бедно живет, старалась ему помочь. Сама приедет к нему, зайдет в дом, отчитает: «Какой ты гордый! Не придешь с поклоном к барыне, не попросишь зерна на посев...» А потом прикажет выдать в долг несчастному необходимое количество пудов семян. Правда, взятое взаймы никогда не брала назад. Отправляла мужика назад со словами: «Езжай, корми детей!»

Любила Сорочиха (так ее до сих пор называют в деревне) кататься на лошадях. Особенно перед закатом. Вечером ей подавали тройку. Она, нарядившись, отправлялась по деревням. Всех во дворах знала поименно. По праздникам одаривала люд конфетами да монетами.

...И вот в район пришла советская власть. Началось раскулачивание. Коснулось оно и имения Сорокиной.

Как раскулачивают благодетельницу, поехал посмотреть сапожник, который починял обувь ее рабочим. Опять взял с собой сына и строго-настрого ему наказал: «Ничего в доме не трогай!» Приехал на место и ужаснулся мужик. В доме происходил настоящий погром. Повсюду летали перья из разодранных перин, ломалась мебель.

— Как рассказывал наш папа, а ему дед, это был настоящий грабеж. Работники Сорокиной чуть ли не плакали от такого бесчинства. Разорять ее пришли мужики из Рыбаков (теперь эта деревня после объединения с населенным пунктом Прилоги называется Троицкое. — Авт.). Этих вообще за людей не считали. Работать они не хотели. Так, перебивались случайными доходами от продажи рыбы, которую ловили на местных озерах. Во время беспорядка вернулась домой Сорокина. Спокойно попросила служанку Варьку поставить ей самовар. Но чаю попить ей так и не удалось. Хватил мужик из Рыбаков самовар. Вылил кипяток на пол. Смял ногами посудину и унес куда-то. Посмотрела молча на разорение родного гнезда хозяйка. Села в тройку и укатила неизвестно куда, — произносит Татьяна Кирилловна.

После этих слов рассказчицы я запуталась. По той версии, которая мне была известна, вдову оставили доживать в усадьбе, а дом заняли. Одно лишь сходилось: где и как закончила свою жизнь Сорокина, никто не знает. Впрочем, ничего неизвестно о судьбе ее детей. Неясно, в каком месте насыпного острова похоронен ее муж.

Говорят, что надгробная плита с надписью «Купец первой гильдии Сорокин» лежит сейчас в фундаменте училища. Как и множество других огромных камней. Их в свое время завез неизвестно откуда Сорокин.

Со слов Татьяны Кирилловны, скорее всего, они служили опорой для оборудования мельницы, кожевенного завода. Она помнит, что эти камни во времена ее молодости по всей деревне лежали. На каждом из них были выбиты церковные письмена. Прочитать их не предоставлялось возможным, потому что никто не знал старославянского языка.

По бревнышкам растащили и дом Сорокиных. В тридцатые годы в нем размещался сельский клуб. Концерты обычно собирали полное помещение зрителей. По большим праздникам все любили гулять в господском саду. Подобного райского уголка не было во всем районе. Садовник, которого в свое время Сорокины привезли из Омска, ухаживал за своим детищем до конца своих дней, несмотря ни на что.

...Так или иначе, деревня продолжала жить. Живет и теперь, но это уже совсем другая история.

P.S. При подготовке материала использовалась книга Надежды Антипиной «Город Карасук». — Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 1996 г.