Воскрешение Украинки

Поэтому работает «Заря» исключительно на местном сырье, качественном и свежем. Соответственного качества поставляет продукцию на рынок. Здесь как будто ставится эксперимент: в современном бизнесе можно существовать без обмана.

Впрочем, сам Александр Матвеевич всегда говорит журналистам: бизнес — это не ко мне, я просто делаю свое дело.

«Заря» родилась у него в голове, по своему проекту он ее и создал. До 1990 года это было просто красивое место в Черепановском районе. Только старые карты могли подтвердить, что когда-то здесь существовали деревни Украинка, Восточная, Казанка и Веселая.

— Мы сюда пацанами из города на рыбалку приходили. А что, 18 километров для мальчишек не расстояние. Наловим карасей, наварим ухи, наедимся до отвала. У какой-нибудь старушки кваском разживемся. На всю жизнь воспоминания остались! Через много лет сговорил друзей поехать сюда на охоту. Хвалился: я вам такие места покажу! Приехали: места хуже не стали, а деревень-то уже нет. Вот поскотина, еще стоят тополя, что когда-то были посажены в школьном дворе, но ни школы и ни одного дома…

Эта пустота так резанула по сердцу! Сколько тут добрых людей жило, сколько детей бегало… И он решил, что эту историческую несправедливость надо исправлять. Именно ему надо, иначе тоска изведет.

Пришел в райисполком, попросил земли для начала своего дела. Тогда уже приветствовали такую инициативу: бери, сколько осилишь. Договорились о сотне гектаров.

— Приехал я к своему полю. Оно мне показалось просто огромным. Думаю, Бог мой, что я с таким огромным куском земли делать буду? Сейчас-то и десять тысяч гектаров дайте — возьму и справлюсь влегкую. Уже все, что можно было подобрать вокруг, я подобрал.

Да, сейчас предприятие у него солидное. Шесть тысяч гектаров пашни, 500 голов крупного рогатого скота, 600 свиней, лошади. Блок переработки включает в себя две мельницы, крупоцех, пекарню, цех мясных полуфабрикатов, кондитерский. Имеются большие перспективы на расширение производства.

А начинал отнюдь не под фанфары. Друзья помогли разжиться строительными вагончиками, которые он и привез на место бывшей деревни Украинки. Сразу заложил несколько домов, нашел строителей. Тогда заезжим журналистам черепановцы с улыбкой рассказывали: у нас, мол, свой латифундист появился, взял землю, теперь поместье строит.

Но деревня встала и получила прежнее название. По ее улицам снова носится ребятня, по утрам хозяйки выгоняют коров за поскотину, в пруду ловится рыба. До позднего вечера слышится звук работающих тракторов.

Изменился и сам Александр Матвеевич. Исконный горожанин переродился в крестьянина. Корни здесь пустил.

Мы еще из города не выехали, а он уже заговорил о том, что бередит душу любому председателю колхоза. Горючка опять подорожала: вчера еще была по 22 тысячи за тонну, а сейчас уже двадцать четыре с половиной. А в «Заре» 1300 гектаров паров, в день приходится тратить до 70 тысяч рублей. Это куда такие цены!

— Наверное, все доходы сейчас на горючее и уходят, — делаем мы предположение. — А на зарплату ничего не остается…

Председатель «Зари» такому вопросу удивился и, по-моему, даже обиделся:

— У нас зарплата, во-первых, всегда вовремя, а во-вторых, хорошая. В мае механизаторы по двадцать тысяч заработали.

Сын Матвея Матвеевича
На председательской «Ниве» легко колесим по округе. На красоту для этих мест Бог действительно не поскупился. Но, как оказалось, журналисты и хозяин смотрят на нее разными глазами. Мы — глазами сегодняшнего дня. Видим поле люцерны — значит скот СПК пойдет в зиму с добротными кормами. А вот черный пар — хозяева закладывают основу будущего урожая. А Лейхтлинг вдобавок видит и то, что здесь было полвека и век назад. И рассказывает: по этой дороге на лошадях в Новосибирск ездили, на Барнаульский тракт выходили. А это остов первого колхозного трактора. Недавно отбил его у «металлистов», не дал на куски разрезать.

Пусть дома останется — как музей под открытым небом.

— У вас журналисты не спрашивают, зачем вам, городскому человеку, это нужно? Осваивать поля, отстраивать деревни. Можно ведь и в городе развивать бизнес, делать его социально направленным.

— Да спрашивают… Я вам так отвечу. У меня отец работал кузнецом на кроватной фабрике. Была такая в Черепаново. Простой кузнец, депортированный с Волги немец, а его называли не иначе как Матвей Матвеевич. Люди, от технички до директора, уважали отца за трудолюбие, честность, за преданность своему делу. Всю жизнь работал без отпуска, старался не подвести товарищей. Вот и я начал дело, за которое сам себя уважаю, надеюсь, что и люди — тоже. Не было деревни, а я ее сделал, вернул к жизни. А всех денег ведь не заработаешь и сотню шуб не наденешь. Мне это и не нужно. А вот деревня нужна.

Начал он свое дело с кладбищ. Огородил, навел порядок. Когда еще стройку вел, стали приезжать бывшие «украинцы». Чаще на Троицу. Остановится у ограды иномарка, внук выведет бабушку, пойдут к родной могиле. Сначала спрашивали, кому обязаны заботой о кладбище, теперь уже все знают.

Мы тоже были в Украинке перед Троицей. В самой деревне только собирались красить заборы, а кладбищенский уже сиял свежей краской.

Не знаю, как между собой зовут Лейхтлинга жители возрожденной деревни. Скорее всего, хозяином, потому что это основное качество его натуры. Вы думаете, построил деревню, заселил ее — и все? Ничего подобного. Он теперь строит в ней полноценную красивую жизнь. Зарплата, достаток — это, безусловно, важно, и это уже есть у каждого «украинца». Однако для счастливого человеческого бытия нужно значительно больше. Вот эту «добавку» терпеливо формирует Лейхтлинг.

В его деревне, например, запрещено торговать спиртным. Ни в магазине, ни с рук нельзя купить даже пива. Он считает, что так можно искоренить пьянство. Вы уже готовы сказать: да кому надо, тот найдет. И действительно, живут здесь самые обыкновенные люди, они отмечают семейные праздники, бывает, что кому-то попросту загорелось выпить. Это пожалуйста, но за водкой надо ехать в город. Так чего же в таком случае добьется своим запретом Лейхтлинг? А добьется он, Бог ему в помощь, значительного успеха: молодое поколение деревни вырастет непьющим. Соблазна-то в виде пивных витрин нет.

Он учит родителей, что надо вкладывать деньги в детей. И сам подает пример, не жалея средств на детские праздники, обязательно веселые и обязательно с подарками. В его планах строительство досугового центра. И тоже по высокому разряду: с компьютерами, местом для занятий спортом, творчеством. Размах чисто русский, а немецкая кровь способствует кропотливой работе по реализации задуманного.

Рядом Столыпин, Косыгин
Патриотизм сидит в нем глубоко и отнюдь не ограничивается любимой Украинкой. Он и эту, малую, родину восстанавливает потому, что беззаветно любит большую. Хочет гордиться ее успехами. Ездит на «Ниве» и уверяет, что для наших дорог это самая надежная машина. Вся сельхозтехника в «Заре» — тоже российского производства. Дифирамбов ее качеству он не поет, но твердо заявляет: не жалуюсь, на уборке в отстающих не ходим.

Недалеко от Украинки есть место, которое обозначено на карте как Хренов бугор. Название пошло от фамилии основателя — переселенца Хреня. Во время столыпинской реформы его семья перебралась в Сибирь и, похоже, не бедствовала. Впрочем, на такой земле только ленивый голодным спать ложился.

«Заря» тут разработала поля, собирала приличный урожай. А потом как-то задалась тяжелая весна, и посеяли, как говорят хлеборобы, пшеницу по пшенице. Думали на фураж пойдет, и ладно.

— Я велел даже ссыпать это зерно отдельно, чтоб с добрым не путать. Такую пшеницу ведь не пустишь на муку. А потом все-таки решил сделать анализ, и клейковина вышла — не поверите — 27 процентов!

— Может, лаборатория ошиблась?

— Да я сам сначала так подумал. Перепроверили — 27! Ушла пшеничка со свистом!

Вот вам и столыпинская деревня. Знали предки, где селиться!

Если когда-нибудь у СПК «Заря» будет свой флаг, на нем наверняка будет силуэт Столыпина. Он для Лейхтлинга авторитет абсолютный.

Председательская «Нива» катит то по дороге, то по бывшей дороге, а хозяин «Зари» все приводит примеры мудрости царского премьера, его поступков, доказывающих высокий патриотизм, хозяйскую хватку, умение организовать дело. Дальше рассуждения приближаются к сегодняшнему дню: если эту землю так стремился заселять Петр Аркадьевич Столыпин, значит, она способна с высокой отдачей работать на Россию. У него ошибок в экономике не было.

На городской базе переработки у него тоже есть «исторический фундамент». Именной. В купеческом доме, от которого и остался этот фундамент, когда-то размещалась контора районного потребительского общества. И здесь начинал свою трудовую деятельность Алексей Николаевич Косыгин, легендарный председатель Госплана, а потом и Совмина СССР.

Фундамент не убирают, хотя он едва виден над землей. На нем, говорит Лейхтлинг, со временем что-нибудь построим. Он дорогого стоит. Разве может быть неуспешным производство, возведенное на «косыгинском» фундаменте! Ведь даже построенные по соседству с ним цеха работают так эффективно, что приносят и деньги, и славу. Здесь реализуется представление Александра Лейхтлинга о нормальном российском бизнесе. Все, что выпускается под маркой «Зари», делается из высококачественных продуктов, на сто процентов отечественного происхождения. Без каких-либо вложений, удешевляющих производство, и вместе с тем доступные по ценам рядовому покупателю.

Цех полуфабрикатов. О его работе рассказывает составитель фарша Галина Беляева.

— Сегодня делаем пельмени «Домашние», «Мясо-капустные», блинчики с творогом, с мясом, с повидлом. Все вкусное, все свое. Из чего должен состоять фарш? Из мяса двух-трех сортов, лука, специй. И больше в нем ничего нет, никакого растительного белка, никаких заменителей.

Дальше — цех хлебопечения. Свежие буханки отсюда «разъезжаются» по Новосибирской области, Алтайскому краю. Особой популярностью пользуется хлеб «Крестьянский» и «Гречишный». В день из печи выходит больше семи тысяч булок. В большом ассортименте выпускаются печенье, пирожные, торты.

Производство крепкое, объемы значительные, но еще значительнее планы. В этом году осваивается выпуск исконно русских круп. Перловкой уже вовсю торгуют, на очереди горох, полтавская, ячневая, «Артек», овсяная. Покупают фасовочный автомат, готовится упаковка, на которой покупатель узнает все о происхождении товара. Наверняка отметит главное: крупа выращена на экологически чистых просторах.

Мечтают вывести на более высокий уровень и производство полуфабрикатов. Но для этого надо сначала создать мощную сырьевую базу. Построить дополнительные животноводческие помещения, увеличить поголовье скота.

А кто пойдет следом?
Александр Лейхтлинг — человек в своем роде легендарный. И совершенно заслуженно его уважают, приглашают на важные мероприятия, в том числе федерального значения. Люди науки, власти интересуются его мнением по тому или иному вопросу. Это любому должно быть приятно. Он тоже не отмахивается от приглашений на различные форумы, где обсуждаются государственные дела и проблемы.

— А лично вам какую оценку дают на таких мероприятиях?

Александр Матвеевич надолго замолкает.

— Ну что в таких случаях обычно говорят? Хороший ты парень, Лейхтлинг, молодец. Но чтобы кто-то продолжил начатое мной дело — не слышно. Нет этого.

Рассказывает о конференции, проведенной Московским институтом демографии. Речь шла о проблемах наших соотечественников из ближнего зарубежья, о поисках ресурсов для обустройства их в России. Кто-то с обидой сказал: мол, Германия обещала помочь и не помогла.

— Вот тут я не выдержал. Говорю: «Мужики, мы же — Россия, страна с огромным потенциалом. Нам стыдно у кого-то просить, сами отстроим, восстановим». А что, я же отстроил деревню. Если в каждом районе найдется пяток таких мужиков — и пойдем в гору.

Увы, пример Лейхтлинга хоть и благородный, но не заразительный. Последователей у него не нашлось. Может быть, кто-то и хотел бы таким образом послужить Отечеству, но не имеет денег. А кто их имеет — делиться с Россией не спешит…

Сознавать это Александру Матвеевичу, наверное, неприятно. Но он продолжает свое дело. На очереди — деревня Восточная. Пока здесь стоит только домик монахов. «Заря» для них пашет огород. Недавно кладбище обозначили:

— За многие годы кресты все сгнили. Я заказал пятиметровый крест, один на всех. Привезли. И только крест коснулся земли, закричали чайки на местном озере. Мы поняли: это знак, что правильно все делаем. Хватит разрушений, опустошений. Пора восстанавливать жизнь на этой благодатной земле.