Корни стойкости

Потому что она прямо обращена к тому, из каких корней формировалась стойкость сибиряков и особенности нашего характера. Это далеко не только суровые природно-климатические условия. Сибирь, как хорошо помнится нашему народу, была еще краем каторги и ссылки. И не случайно Герцен писал:

«Несчастья приносят ужасную пользу, они поднимают душу, возвышают нас в собственных глазах». Профессор Мордкович в своей книге это показывает и доказывает на многих примерах — широко известных и забытых, и достаточно новых для большинства читателей.

При этом он замечает, что если бы не Сибирь, то мы бы «не досчитались» многих знаменитых людей в истории России. Потому что европейские или китайские, к примеру, способы расправы веками сводились к казням. Что ни говори, а Сибирь сохранила жизни и Ленина, и Сталина, и Достоевского, и даже династии Романовых. Два брата Романовых, отсидев в сибирской глуши, вернувшись в столицу, сначала своего брата Федора пропихнули в митрополиты, а потом и в Патриархи всея Руси. А далее Федор усадил своего малолетнего сына Михаила на престол, сделал царем.

Друг Меншикова Абрам Петрович Ганнибал, тоже не пропал в Сибири. Он при Елизавете стал в Петербурге выдающимся инженером, генерал-аншефом, действительным камергером. Но главное — он основал династию, которая подарила миру солнце русской поэзии — Александра Сергеевича Пушкина. Да и сам Меншиков в сибирской ссылке не только сиротливо пил водку. Он еще церковь сам построил, за что мужики считали его святым человеком, совсем не вспоминая о том, что он еще был расточителем государственных средств и попросту вором.

Александр Радищев, вернувшись из Сибири, написал «Исследование о Тобольском наместничестве», «Письмо о китайском торге», «Повесть о Ермаке» и «Сокращенное повествование о приобретении Сибири» — совсем не менее для первого нашего революционера достойные работы, чем «Путешествие из Петербурга в Москву», за которое он поплатился. Однако Сибирь, видимо, все-таки сломала Радищева — он повесился. Но перед смертью еще успел для Павла Первого написать российскую конституцию. Вот так — крепостничество бывало и либеральным. Если сравнивать сибирские каторги и ссылки в разные времена.

Тот же «вождь всех народов и племен» по фамилии Сталин несколько раз бежал из ссылки. Но как?! Он сплавлялся на лодке по реке, потом добирался до станции, покупал билет до Петербурга и благополучно, никем не преследуемый, доезжал до Северной столицы. Накануне смерти вождя, то есть в 1953 году, в Сибири было около трех миллионов так называемых спецпереселенцев. Ни в какой литературе я не читал об их успешных побегах из Сибири. Правда, попытки такие были. Но все они для ссыльных заканчивались смертью. Я не раз искал статистику по ГУЛАГу. И даже не тем интересовался, сколько «врагов народа» попало в ГУЛАГ, — это уже известно, а сколько их — этого спецконтингента — в Сибири погибло от холода, голода и расстрелов. Не исключаю, что такой статистики просто нет. Кому это было интересно в те времена?!

Давно знаем, что у нас и по сию пору от тюрьмы, от сумы… и от Сибири никто на застрахован. В царской России ссылка в Сибирь не обошла роды чуть не всех аристократов: Лопухиных, Долгоруких, Ромодановских, Бестужевых, Муравьевых, Годуновых, Хитрово, Волконских, Оболенских и т.д. Ничуть не меньше, а намного больше «сидельцев» в Сибири было и в советское время. Вот только несколько имен из числа знаменитых: Королев, Ландау, Туполев, Бартини, Кондратюк, Тимофеев-Ресовский, Гумилев, Заболоцкий, Рокоссовский, Горбатов… Это не могло не сказаться на рост в Сибири той самой «ужасной пользы», о которой писал Герцен.

В далекие времена почти все декабристы, оставшиеся в живых, в Сибири мало-помалу обзавелись особняками, а при Александре Втором благополучно вернулись в свои имения и, как уточняет Мордкович, «душевными взлетами больше не маялись». А ведь были объявлены злейшими врагами империи. Но есть и исключения. Например, декабрист и знаменитый дуэлянт Лунин, убивший по пустякам десятки своих коллег, еще многие годы писал и распространял по Сибири антисамодержавные памфлеты и статьи, пока не умер на каторге, уже вполне сравнимой с нашим ГУЛАГом.

Книга Мордковича правдива и точна уже только потому, что она дает образ всякой Сибири. И такой, какой она была: героической и каторжной, горной и заболоченной, духовной и отсталой. Она причислена к учебному пособию для вузов. А, как кажется мне, эта книга для широкого и очень полезного чтения для многих сибиряков.