Накануне Дня Победы редакция VN.ru получила письмо из крохотной деревни Нижегородской области от местного краеведа Ольги Козиной.
«Читая мемуары узников Бухенвальда, — пишет краевед Козина, — мы наткнулась на фразу о том, что заключенный этого концлагеря новосибирец Александр Леонтьевич Карнаухов родился в селе Кошелиха Горьковской области. То есть он оказался нашим земляком. В архиве мы нашли запись о его рождении. Пролистали воспоминания узников концлагеря, нашли упоминания о Карнаухове. На лагерной карточке сайта «Память народа» есть домашний адрес Карнаухова: Новосибирск, ул. Короленко, д. 52. Вот что удалось узнать.
Александр Леонтьевич родился 15 августа 1906 г. (28 августа по ст. ст.) в селе Кошелиха Нижегородской губернии в семье крестьян Леонтия Григорьевича и Евдокии Фёдоровны Карнауховых. Перед войной жил в Новосибирске, работал инженером-технологом пушного производства. На второй день войны был призван в действующую армию, служил младшим воентехником миномётной батареи 776 стрелкового полка 214 стрелковой дивизии. 10 октября 1941 года в сражении под Вязьмой при прорыве из окружения был ранен и попал в плен. После попыток побега оказался в Бухенвальде.
Бухенвальд — один из крупнейших нацистских концентрационных лагерей. На воротах именно этого лагеря была знаменитая цитата Цицерона: «Каждому своё». Через эти ворота прошли четверть миллиона узников разных национальностей, из них 56 тысяч человек погибли. В лагере проводились медицинские опыты над людьми, приводившие к мучительной смерти. Вокруг лагеря работало множество филиалов по изготовлению оружия, в том числе и ракет «ФАУ».
Переводится слово «Бухенвальд» мирно — Буковый лес. Вроде и не происходили в этом Буковом лесу чудовищные события.
Поскольку Карнаухов был химиком по образованию, его определили в лабораторию лагерного лазарета. Старостой в лазарете был коммунист, депутат рейхстага от КПГ Эрнст Буссе. Карнаухов стал активным членом медицинского подполья. Советские военнопленные Л. Суслов, А. Гурин, Г. Бойко и другие, назначенные в лагерную больницу, оказывали заключенным возможную помощь. Они устраивали отдых тем, кто погибал от непосильного труда. Так, только за девять месяцев 1944 года более 800 русских узников получили временное освобождение от работы благодаря стараниям подпольной организации. Примерно столько же человек получили тогда медицинскую помощь.
Подпольщики, работавшие в канцелярии, по своим каналам узнавали о тех, кого по прохождении регистрации вызовут по лагерному радио к третьему окну на «браму», то есть на казнь. В исключительных случаях подпольный комитет принимал решение о спасении намеченной жертвы. Этого человека без промедления переправляли к Эрнсту Буссе. Там подбирали похожий труп, которому перешивали на одежду номер живого заключённого, а номер живого сообщали как умершего. При этом устраивали этого спасенного на «транспорт», отправляемый в один из многочисленных филиалов Бухенвальда, от греха подальше. Только из числа советских граждан с помощью Буссе и его команды подменили личные номера 26 заключенных. Так был спасён и руководитель советского подпольного центра в Бухенвальде новосибирец Николай Симаков. Он умер в 1969 году в родном городе, похоронен на Заельцовском кладбище.
Более двухсот снарядов с горючей жидкостью изготовило подполье Бухенвальда. В добыче сырья и снаряжении коктейлей Молотова, а также в их испытании решающую роль сыграл именно новосибирец Александр Карнаухов. Он тайно передавал в центр большое количество пробирок, которые вставлялись одна в другую и заполнялись воспламеняющимся составом. Устройство небольших, но мощных «бомб» Карнаухов изобрел сам.
Бывший военнопленный подполковник Иван Иванович Cмирнов в своей книге о Бухенвальде пишет:
«Об Александре Леонтьевиче Карнаухове не могу не сказать особо, к этому человеку у меня на всю жизнь осталось глубокое уважение.Встретились мы с ним в Бухенвальде. Слышу я как-то на блоке:
– Говорят, здесь живет мой друг Иван Иванович.
– Тебе какого Ивана Ивановича? Если подполковника Смирнова, то здесь он, у нас.
– Вот-вот. Покажите мне его, братцы.
Ко мне подходит скелет, обтянутый кожей, но узнать можно:
– Тебя ли вижу, Александр Леонтьевич?
А он как обнимет меня за шею костлявыми руками, да как закричит:
– Неужели ты жив, Иван Иванович!
Стоим, держим друг друга, трясем в объятиях, а слезы сами текут. И удержать их нет возможности. На что уж мои товарищи по блоку – люди, всего повидавшие, смутились, отошли… В тот вечер мы поговорили немного. Александр Леонтьевич ушел на свой 25-й блок. А я все думал о нем, все сравнивал наши судьбы и тогда еще раз почувствовал скромное величие этого человека. Я дал себе слово – всем, чем только можно, помочь ему.
Мы познакомились с ним в госпитале какого-то лагеря военнопленных (до Бухенвальда). Он едва раздышался тогда. Но чуть-чуть окрепнув, стал проявлять живейший интерес ко всему, что происходило вокруг. Время было, пожалуй, самое тяжелое – зима 1941 года. Сведения о положении на фронте до нас доходили самые неутешительные и противоречивые, но Карнаухов – больной, беспомощный, оскорбленный всей этой кошмарной обстановкой – не позволил себе ни разу усомниться в нашей победе и категорически отвергал все предложения служить немцам. И тогда еще, глядя на него, я думал: откуда берутся у него душевные силы? Ну, я военный, с юности приучал себя ко всяким тяготам солдатской жизни, к лишениям, физическим трудностям. Знал, что война – тяжелая штука, можно всего хлебнуть, и в плену страдал больше морально, чем физически. А Карнаухов – человек сугубо гражданский, интеллигентный, придавленный физическими страданиями, холодом, грязью, обнаженной грубостью этой борьбы за кусок хлеба и котелок баланды. За себя он не умел бороться. У него можно было отнять его пайку хлеба, он не мог пустить в ход кулаки, защищая себя. Но зато никто не сумел бы поколебать его убеждения, его достоинство советского человека.
Хороший человек Карнаухов и пойдет на любое дело, если прикажет подпольная организация. Он не член партии, но здесь, в немецких лагерях, не партийный билет, а голос совести определял поведение человека».С 1942 по 1945 год узникам удалось утаить более девяноста винтовок и карабинов, один пулемёт, более сотни пистолетов и ручных гранат, которые были использованы в ходе восстания. У них была маленькая радиостанция, замаскированная в ведре, которая позволила попросить помощи у приближавшихся союзников, когда СС начали эвакуацию маршей смерти. Узники вышли на связь с армией американского генерала Паттона и, получив подтверждение о их подходе, начали восстание. 11 апреля 1945 года подпольщики штурмовали сторожевые вышки, затем захватили комендатуру и заняли круговую оборону. Именно «бомбочки» новосибирца Карнаухова сыграли в том сражении ключевую роль. А вскоре в концлагерь вошли передовые подразделения армии США.
Летом 1945 года территорию Бухенвальда передали советским войскам. На ней был устроен специальный лагерь НКВД для интернированных военных преступников. Оказались в нем и некоторые бывшие узники Бухенвальда, советские военнопленные и даже немецкие коммунисты. В 1950 году лагерь окончательно ликвидировали, к этому времени здесь погибли до семи тысяч человек — уже после Победы.
На родине уже в 1948 году чекисты якобы раскрыли преступную группу, действовавшую внутри антигитлеровского подполья. Прокатилась волна арестов. Почти все активисты Бухенвальдского сопротивления после фильтрации повторно оказались в лагерях, но уже не гитлеровских, а сталинских. Эрнст Буссе погиб в особом лагере № 6 «Речной» в Воркуте 11 ноября 1952 года. Позднее он был реабилитирован и признан жертвой сталинского режима.
Александр Карнаухов тоже не избежал ареста. Он скончался в Магадане на руках у разжалованного генерала, севшего за то, что защищал честь Георгия Жукова в годы его первой опалы. Этот бывший генерал и сообщил бухенвальдцам печальную весть о смерти Карнаухова и Буссе. На встречах бывших узников, как повелось, поднимали рюмки в память о всех погибших в Бухенвальде. Второй тост всегда — в память об Эрнсте Буссе и Александре Карнаухове.
Корреспондент VN.ru направил запрос в Государственный архив Новосибирской области с просьбой сообщить сведения об Александре Карнаухове, если они хранятся в его фондах. Удалось выяснить следующее.
В Трудовой книжке Карнаухова записано, что он работал в артели «Меховщик» и был 23 июня 1941 года мобилизован в РККА. В той же Трудовой книжке последняя запись сделана уже после войны: 9 апреля 1946 года Александр Леонтьевич Карнаухов принят в артель «Мехпром» начальником цеха по выделке овчины и инженером-химиком. То есть он вернулся из Германии спустя год после окончания войны, а еще через два года был арестован по надуманному обвинению.
В архиве Новосибирской области имеется еще несколько важных документов о Карнаухове, в том числе удостоверение, выданное начальником лагерного сбора подполковником Смирновым 22 мая 1945 года: «Настоящее дано тов. Карнаухову в том, что он действительно является начальником госпиталя Русского лагеря Бухенвальд». Рукой Карнаухова сделана приписка: «Изъято у меня при обыске 27 мая 1948 года».
А начальник сборного пункта лейтенант Кюнг написал такую справку: «Дана настоящая тов. Карнаухову Александру Леонтьевичу в том, что он действительно после освобождения из концлагеря Бухенвальд в Германии американской армией с 11.04.1945 года активно работал по организации русского госпиталя для спасения жизней бывших заключенных и работал в этом госпитале начальником его до отправки на родину. К работе относился исключительно добросовестно».
Кроме этого, в фондах архива есть и другие документы с его положительной характеристикой. Ни о каком предательстве и разговора быть не может. Тем не менее трибунал Западносибирского военного округа 11 марта 1949 года приговорил А.Л. Карнаухова к 25 (!) годам лагерей по известной 58-й антисоветской статье. Подобной жестокой несправедливости Александр Леонтьевич пережить уже не смог. Он умер в ГУЛАГе, в Магадане, 23 марта 1950 года от «упадка сердечной деятельности» — так названа причина его смерти. Он прожил неполных 44 года.
Только через десять лет после ареста А. Л. Карнаухов был реабилитирован. Военная коллегия Верховного Суда СССР 17 июня 1958 года оправдала его за отсутствием состава преступления. Вроде бы разобрались…
