Ленин боролся с великодержавным уклоном Сталина, Сталин воевал с Троцким и подослал к нему убийцу с ледорубом, без конца репрессировал партийных оппозиционеров. Затем ахнули Ленинградское дело и заговор врачей. Сместили и казнили Берию. А вот и антипартийная группировка подоспела «с примкнувшим к ним Шипиловым». Следом произошло смещение «кукурузника Никитки» и воцарение Брежнева, которого вскоре тоже захотели сместить заговорщики-комсомольцы, ведомые «Железным Шуриком» ― Шелепиным. Одно из щупалец «комсомольского» заговора, которому исполнилось 55 лет, дотянулось-таки до нашего города.
Военных комсоргов взяли в оборот
В середине 60-х годов прошлого века внутрипартийные распри кремлевских руководителей коснулись Новосибирска, куда проникли метастазы очередного московского политического заговора. Выделился лидер, формировалась идеология, крепли ряды, подбирались (скажем осторожно) силы боевиков. Была введена масонская символика, понятная избранным. Это нужно было для того, чтобы заговорщики, встречаясь в общественных местах, могли перемигиваться, как авгуры (члены почетной римской жреческой коллегии – прим. Ред.), узнавая друг друга. За ниточки назревающего мятежа должны были вот-вот дернуть…
Представьте вокзал Новосибирск-Главный в 1966 году. Раннее утро темнеет за окнами, а на узорных метлахских плитках тускло отсвечивают приглушенные светильники. Шорохи и шумы в зале ожидания. Диктор объявляет прибытие-убытие поездов. Гипсовые пионеры, облитые бронзовой краской, салютуют и горнят в нишах стен кассового зала. С цилиндра постамента вождь указывает путь в светлое будущее или приглашает занять места в вагонах. Группа комсомольских работников из числа военных, прибывших на вокзал после дивизионной партийно-комсомольской конференции, разошлась по залам, чтобы убить время перед отъездом в части. Поезд отходил не скоро. Двое комсоргов, обсуждая полученные на слете сведения относительно ареста известных в СССР диссидентов Синявского и Даниэля, как-то не заметили, что в их разговор встрял незапланированный собеседник.
«Кто, если не ты?»
Он назвал себя аспирантом одного НИИ в Академгородке и обрушил на одного из военных (второй, младший сержант, предусмотрительно удалился при первых подозрительных словах) такую информацию, что, приняв ее к сведению и не доложив по инстанции, можно было считать себя причастным к делам секретной организации, стоящей в оппозиции к властям предержащим.
Вскоре разговор молодых людей, военного и аспиранта, принял острый характер. В основу спора легла популярная в то время книга Юрия Герта «Кто, если не ты?». Действие в книге происходит в 1948 году, в разгаре культ личности Сталина. В повествовании речь шла об искренних ребятах, которые, будучи комсомольцами, считали, что они не должны быть пассивными, а должны бороться за светлое будущее – коммунизм. Комсомольцы восставали против равнодушных людей, мещанства и тех, кто жил по принципу «хата с краю». В ходу была также пьеса Виктора Розова о том, как комсомолец рубит дедушкиной саблей мещанский шкаф своего приспособившегося к теплой жизни отца. В этом вокзальном литературном споре аспирант утверждал, что комсомол как организация себя давно изжил, на что военный комсорг соглашался только отчасти в плане «бюрократизма и замазывания» здоровых молодежных инициатив. Видя, что «процесс пошел», вербовщик принялся конкретизировать.
Он рассказал военному, что в институтах и на заводах Новосибирска существуют особые структуры. Ими руководит лидер ― научный сотрудник, который разработал целую теорию на основе учения Маркса, но отличную от официальных доктрин. Среди единомышленников организация именуется «Красным треугольником». «Известно, ― продолжал разговорчивый незнакомец, ― такие знаки, красные треугольники, или винкели, носили политзаключенные в Освенциме и Бухенвальде, а сейчас носят новые члены политической оппозиции под комсомольскими значками». Цель организации ― это изменение существующих порядков. Одним словом, партийный мятеж!
«К ружьям привинтим штыки!»
Дальше ― больше. На закрытую конференцию «красных треугольников» приезжали столичные визитеры, которые информацию «берут прямо из ЦК КПСС, где группировка Шелепина стоит в оппозиции центру». Вот-вот будет готов такой доклад аспиранта, что все ахнут. И охнут, так как «недовольство среди мыслящей молодежи принимает открытые формы». Больших усилий стоит сдерживать эту мыслящую молодежь от преждевременных поступков. Для этого и создана крепкая организация «Красный треугольник», которой, понимаешь, комсорг, позарез «нужны свои люди в армии». Нужны свои штыки!
Собеседники обменялись адресами и разошлись. Военный комсорг не стал баламутить своих подчиненных, а написал рапорт с подробным изложением разговора и отправил послание в особый отдел КГБ по СибВО.
Фамилия «Шелепин» заставила вздрогнуть первых читателей тревожной армейской весточки: дежурного капитана военной госбезопасности и его начальника майора. Дело в том, что «товарищ Шелепин, ― по словам писателя-перебежчика Виктора Суворова, ― член политбюро и звезда первой величины. … товарищ Шелепин был (тайно) заместителем председателя КГБ и одновременно (явно) вице-президентом Международной федерации демократической молодежи. На его совести грандиозные манифестации в защиту мира. Миллионы дураков шли за товарищем Шелепиным. Правил он круто и твердо. Правил половиной мира и демократической молодежью. Но он сорвался». Звезда сгорела, как сырая спичка. Сноп дымных искр, и все.
«Шеф, шеф, все пропало!»
Брежневу докладывали, что комсомольские вожаки на пирушках поднимают тосты за «нового генсека» ― «Железного Шурика». Брежнев не дремал: потихоньку и без крови заменил всех ставленников Шелепина. Никого не арестовали, не судили и не казнили. Одно слово ― застой! Вскоре последовало смещение главного партийного заговорщика со всех занимаемых постов. В Новосибирске также обошлось без громких арестов.
Научный сотрудник с докладом, о котором говорил аспирант ― это, скорее всего, известный КГБ студент Новосибирского госуниверситета Дорошенко с оппозиционным трактатом «От революции к культу». В своем опусе докладчик в романтическом задоре готовился осветить бюрократизацию советского госаппарата и неизбежность культа личности при социализме. Перед выступлением на эту тему чекисты вовремя проинформировали оперативными сведениями университетских коммунистов, что позволило парткому университета натаскать группу преподавателей на одергивание выступающего и провести диспут «в нужном направлении». Платформы Дорошенко и его содокладчиков были нещадно торпедированы, а инициаторы диспута публично развенчаны. «Сдох Бобик», ― сказали в университетской аудитории по окончании диспута.
Рядовые члены тайной организации повыдергивали винкели из-под комсомольских значков ― избавились от меток немецких лагерников, по которым их могли вычислить и осудить. Компетентные органы пополнили картотеку фигурой обанкротившегося вербовщика-аспиранта, который поведал первому встречному все секреты организации и раскрыл «подпольный метастаз» в Сибири. До «штыков» дело не дошло.
На комсорговском рапорте в контролирующую инстанцию появилась резолюция начальствующего «особиста» ― проверить, нет ли системы в контактах военнослужащих с неблагонадежными гражданами. Как будто подобных контактов больше не было. Вокзальная неудачная встреча произошла наобум. С кондачка завербовать военного комсорга не удалось (а вот бывалые разведчики такие вербовочные мероприятия тщательно готовят). В Кремле и на местах заговор сам собой рассосался к 1968 году. Но еще в 1985 году по Новосибирску ходили молодые люди с комсомольскими значками на груди и с винкелями под ними.
