О книге прозы художника Николая Мясникова
«Мои соседи знают о Париже»
|
| Николая Мясникова удивляет, насколько у нас не умеют читать. Фото Сергея ПЕРМИНА |
Среди читателей этой книги, несомненно, найдутся не только восторженные поклонники и почитатели (хотя и такие тоже будут), но и самые ярые оппоненты.
«Самый простой способ разозлить человека, - читаем в рассказе «Одинокий «Я», - это сообщить ему что-нибудь совершенно непривычное».
Книга Мясникова и есть то самое «совершенно непривычное», что может как увлечь, так и разозлить.
Определить жанр его полусюрреалистических, полупоэтических зарисовок, которые время от времени появлялись в новосибирских журналах, а теперь собраны в единую книгу, достаточно сложно. Если начать объяснять и растолковывать что да как - как рождаются его образы, как собираются его сюжеты, получится полная ерунда. Если попробовать пересказать его сюжеты своими словами, получится еще больший бред. Соседи ссорятся за стеной. Муж бьет жену и кричит страшным голосом: «Вот впишу, полетишь, как фанера над Парижем...» Далее - парижское небо, в нем - фанера. Отдельными листами и целыми стопками. Некоторые листы цепляются за Эйфелеву башню и прилипают к ней, как будто она наэлектризована... Картина, достойная кисти последнего чокнутого сюрреалиста. И при том смешно и совершенно очевидно, что подсмотрено про нас.
- Да, это шиза, - честно признается автор, - но шиза не моя, а шиза, которая вокруг и которую я пытаюсь как-то гармонизировать...
«Гармонизировать шизу» - писать свои тексты - Мясников начал еще в 80-е. Он тогда работал в турцентре «Сибиряк», совмещая в одном лице сторожа, художника и маляра. Это было одно из самых уединенных рабочих мест, где особенно хорошо рисовалось и думалось. С тех пор жизнь художника Мясникова разделилась на два потока - один составила графика, другой - литература.
- Жить в этих двух потоках оказалось неудобно, - признается он, - как неудобно жить на два дома. Только и делаешь, что перебегаешь из дома в дом, чтобы слегка навести там порядок.
Но по-другому уже было нельзя, пришлось побегать. Пока не приспособился и не привык к такому положению вещей как к естественному.
- Надо отдать должное деликатности моих коллег: с этого времени писатели признали меня художником, а художники - писателем. Таким образом, я лишился сразу двух, пусть несколько легкомысленных, но все же профессий.
А еще после того, как стали печататься его тексты и он стал выступать с ними на поэтических вечерах и встречах, поредел круг знакомых.
- Удивляюсь, - говорил Николай, - насколько у нас не умеют читать.
Читают буквально, ищут прототипы и обязательный «автобиографизм». Найдя пикантные моменты, начинают соотносить, сопоставлять, криво коситься, подозревать и вообще опасаться тех сил, которые бродят в его, судя по рассказам, непредсказуемом и необузданном подсознании.
Тексты в книге сопровождаются рисунками автора, не иллюстрациями, а просто графикой, созданной примерно в то же время, что и его рассказы, и потому совпадающей с ними по настроению.
- Я смешал графику и литературу в одном сосуде, как следует взболтал эту смесь и выплеснул на бумагу...
Так и получилась эта книга.
Николай Мясников
Алкаши
Пришел к Паше сосед, просто - поговорить. И разговор у них про пьянку зашел. Мол, пить стали много. И на работе пьют. Да и где еще пить-то? Мол, спиваются мужики. И тройной одеколон пьют. И стекломой стали пить. А один-де выпил морилки для дерева, так не умер, а стал черный, как негр. И жена его теперь стесняется.
А Паша сказал: «Я бы, - говорит, - этих алкашей просто вешал бы».
И этой же ночью - сон в руку - снится ему, будто вешает он алкашей. И будто вешает он их в Центральном парке, на деревьях. И веревок у него всяких чуть ли не целый короб. Вот он вешает их, вешает, много уже повесил, устал уже, и руки устали, и веревки кончаются, а алкаши все идут и идут.
Оглянулся Паша - а их видимо-невидимо, видимо-невидимо, и каких только нет! И толстые, и худые, и в пиджаках, и с портфелями, и просто бомжи какие-то. И баб среди них полно, тоже всяких. И у всех бутылка из кармана торчит.
Ну, тут и сорвался Паша, не выдержал, сел и заплакал.
Черт бы побрал такую жизнь! День работаешь, ночью работаешь, спать ляжешь, и во сне работать приходится! Да сколько же можно-то!
Проснулся он весь в слезах, и подушка мокрая. И такая тоска его взяла, что напиться до соплей хочется. Но - утро уже.
На работу...
Мои соседи знают о Париже
Я страшно не люблю скандалов и имею для этого все основания.
Когда мой сосед бьет свою жену, он имеет обыкновение сердиться, и при этом кричит страшным голосом:
- Вот впишу, полетишь, как фанера над Парижем!
И она тоже кричит - вторым голосом.
В таких случаях я быстро закрываю двери, окна и форточки, потом ложусь на диван - в дальней комнате! - и закрываю голову одеялом. Некоторое время я продолжаю слышать крики, вопли и грохот падающей посуды. Потом голоса стихают.
Я вижу глубокое небо над Парижем, в нем медленно, по отдельности и целыми стопками, летают листы фанеры. Некоторые листы цепляются за Эйфелеву башню и прилипают к ней, как будто она наэлектризована. Затем прилипают другие, еще и еще, пока она вся не скрывается из виду.
Поднимается предрассветный ветерок, часть фанерной горы рушится вниз, слышится треск, глухие удары и звон стекла... Утреннее солнце освещает проломленные крыши, рваные провода, битые машины и обломки фанеры на асфальте.
Как из-под земли, на «роллс-ройсах» и «мерседесах» появляется частный капитал. Напряженные переговоры с правительством заканчиваются в десять минут. Эйфелева башня куплена на корню вместе со всей фанерой.
К обеду Париж блестит новыми стеклами, провода восстановлены, Эйфелева башня покрашена, аккуратно упакованная фанера штабелями лежит на складах...
...Это значит, что соседи перестали ругаться.
Душно.
Я стягиваю одеяло с головы, прислушиваюсь, потом открываю окно и, подкравшись на цыпочках, снимаю цепочку с двери.
О материалистическом воспитании
Наши дети должны вырасти материалистами.
Поэтому нужно изредка разговаривать с ними, объясняя в доступной форме простоту мирового устройства.
Например, если вы плотно поужинали, а ваш ребенок хочет попрыгать у вас на коленях, то можно спокойным голосом сказать:
- Олечка, папа покушал, и если на нем прыгать, он обязательно лопнет и забрызгает стены супом.
Если же ребенок вас не послушается, тогда можно его легонько отшлепать ладошкой, только, ради бога, не сильно, а не то он может лопнуть, и тогда забрызгает стены супом.
