Чем закончился отказ ограбленной давать показания
Изменение показаний подсудимыми в наше время настолько типичная ситуация, что к ней, можно сказать, как к неизбежному злу относятся и следователи, и судьи. На предварительном следствии, по свежим, так сказать, следам обвиняемые чаще всего рассказывают все, как было. Потом начинают «бузить»: придумывают «киношные» ситуации, сваливают обстоятельства на подельников. А то еще не редкость, когда в групповых тяжких преступлениях с участием несовершеннолетних договариваются подельники и львиную криминальную долю перекладывают на плечи юных собратьев. Тем по закону больше десяти лет даже за самые страшные преступления закон не сулит. Еще способ - вообще отказываются отвечать в суде, ссылаясь на уже всем хорошо известную 51-ю статью Конституции, которая дает право не свидетельствовать против себя и своих близких. Сейчас даже странно вспоминать, что лет пять-шесть назад суды возвращали дела на доследование, когда следователи забывали предупреждать подозреваемых и обвиняемых под роспись об этой статье. Теперь криминалитет пошел грамотный. Конституцию не читают, но 51-ю знают все. Так они защищаются, не переступая норм права...
Судить, или, если пафосно, отправлять, правосудие становится сложнее. Учтем, что народ в качестве свидетелей не очень-то торопится помочь Фемиде своими показаниями. Да что свидетели - потерпевшие отказываются являться в зал заседаний. Можно привести немало примеров, когда ограбленные, а чаще изнасилованные дамы вдруг начинают юлить, вроде как ничего особенного с ними не произошло. Меняют показания, вовсе перестают отвечать. А ведь за это можно схлопотать судимость. В Уголовном кодексе в разделе «Преступления против правосудия» имеется статья 308 - об ответственности свидетеля или потерпевшего за отказ от дачи показаний, не против себя и своих близких, разумеется. Однако дел по этой статье возбуждается очень мало. Поэтому разбирательство по 308-й, можно сказать нонсенс. Что не так давно произошло в федеральном суде Кировского района.
...Из показаний двадцатилетней Натальи К. на предварительном следствии, подписанных ею собственноручно, следует, что однажды с ней случилось неприятное, мало сказать, происшествие. Она, имея на руках семь тысяч рублей, поехала на рынок за сапогами. Что-то у нее не сложилось, обувку не купила, а забрела к знакомым. Жили они в частном доме, снимали комнату у старика. Сами знакомые - дама с сожителем - куда-то вскоре ушли, а Наталью оставили с пожилым хозяином и своим другом - молодым парнем. Он, похоже, слышал, как гостья сообщила подруге, сколько у нее денег. Когда они остались одни, парень пристал - отдай деньги, да и все. Можно было бы принять это за дурацкую шутку, но вскоре Наталье стало не до шуток. Она всячески отнекивалась, но обстановка накалялась - такие, видно, нравы в компании сложились. Парень разодрал на гостье одежку. Но она решила стоять насмерть и крепко держалась за колготки, где за резинкой у нее были запрятаны денежки. Сцена, конечно, несколько юмористическая, но это если смотреть со стороны. Кончилось тем, что парень схватил кочергу и Наталью несколько раз стукнул. Старик-хозяин вступился, но был обращен в бегство. Такая «сексуальная» история. Деньги из колготок были изъяты. Не исключено, как решило предварительное следствие, что подружка с сожителем не случайно оставили гостью с парнем. Их привлекли к ответственности всех троих по разбойной статье.
Пока шло следствие, Наталья сама попалась на краже. А поскольку условная судимость за тягу к чужому у нее уже была, то срок вышел реальный. Так что в качестве потерпевшей ее привезли в суд из следственного изолятора. Как положено, предложили расписаться, что она предупреждена об ответственности за отказ от дачи показаний. Поставив свою подпись, Наталья тут же отказалась что-либо говорить об ограблении. А это, как записано в протоколе судебного заседания, не что иное, как «умышленное воспрепятствование установлению истины». Действительно, как можно выносить приговор, если жертва ничего не желает говорить?
Пришлось прокурору возбуждать против Натальи дело по статье 308, а суду его рассматривать. К более чем трехгодичному сроку за кражу присоединено три месяца за молчание. Не всегда, выходит, молчание - золото.
